Караваджо, или Съездить в столицу, развеяться

— Я серьёзно, мужики, очень надо. Помогите.

Он сначала садится на подоконник, потом, развернувшись, ложится на него животом, опускает ноги наружу.

Мужчины переглядываются и, удерживая его за руки, молча помогают ему сползти с подоконника наружу. Прежде, чем спрыгнуть, ОН говорит:

— Парни, только полный молчок. Быстрей возвращайтесь в палату. Узнают, что вы помогли мне уйти, пойдёте соучастниками. Я не вернусь. Спасибо, пока.

Спрыгнув, ОН сразу отбегает в сторону от окна, осматривается, прижавшись к стене, и направляется к ближнему углу здания. Выглянув из-за него, видит ярко освещённую площадку перед крыльцом. На ней пусто. Перебежав через прогулочные дорожки на противоположную сторону, оказывается среди декоративного кустарника. Напротив крыльца возвышаются две старых липы с большими кронами. Не зная зачем, ОН добирается до них и с удовольствием вдыхает липовый запах. Прячась за кустами, которые идут полосой за деревьями, ОН пока не знает, что делать дальше. Надежду подаёт въезжающая во двор машина скорой помощи. Мыслительный бульон готовится дать ему очередную команду.

***

Все это восстанавливалось в его памяти под равномерный шум воды, льющейся из крана, и ОН не сразу заметил, как она стала переливаться через бортик ванны. ОН быстро встал, расплёскивая ещё больше воды, закрыл кран и бросился поспешно удалять воду с пола.

Надев халат на мокрое тело, ОН уставился на себя в зеркало. Недавно коротко стриженная, но уже заросшая голова, многодневная щетина на лице, тёмные провалы глаз. По этим признакам ОН предположил, что отсутствовал дома не менее недели. Но вспомнил состояние холодильника, дурной запах как будто снова ударил ему в нос, и ОН, поморщившись, промыл ноздри водой. Нет, не меньше двух-трёх недель провалялся в больнице, заключил ОН.

Но как ОН туда попал? Память, выдав ему картинки последних часов, отказывалась рассказать, что было раньше. Но ощущение сдавливания в черепной коробке уже стало постепенно проходить.

ОН прошёл в комнату, включил свет и взгляд его сразу упал на стоящий напротив двери комод. А на нем ОН увидел свой паспорт и главную банковскую карту. И сразу вспомнил свой отъезд в Москву.

ОН торопился на электричку. Уже сойдя с крыльца дома, остановился и по привычке обшарил на всякий случай карманы: все ли взял с собой. Социальная карта на месте, значит оплата проезда гарантирована. В барсетке обнаружилась банковская карта, которой ОН пользовался для текущих расходов. Не было паспорта. Раньше ОН никогда не ездил в столицу без этого документа, мало ли что может случиться, там вечно что-нибудь происходит в последние годы. Но сегодня решил рискнуть, расписание электричек торопило, и ОН не стал возвращаться.

ОН лёг на диван и, глядя в окно на набирающее светлые краски раннее утреннее небо, вспомнил все. Вспомнил посещение выставки картин Караваджо, своё возбуждение и сильный сбой в самочувствии при осмотре полотна «Положение во гроб». Это воспоминание не вызвало у него удовольствия, скорее — раздражение. И он не стал на нем задерживаться. Вспомнился шумный вагон петушковской электрички, в котором ОН возвращался домой.

И все. На этом память тормозила. Вслед за этим следовал потолок больничной палаты и его бегство домой.

ОН не стал ломать себе голову над вопросом, что произошло в вагоне. Сам себе поставил диагноз, который логично вытекал из его болячек: с ним случился сердечный приступ, ОН потерял сознание, его передали скорой помощи. Как ОН оказался в столичной больнице, если электричка шла из Москвы? ОН решил не заморачиваться этим вопросом, решив, что его заболевание требовало вмешательства столичных специалистов.