Караваджо, или Съездить в столицу, развеяться

ИГОЛКА В СТОГЕ СЕНА

Информируя прибывшую полицию о том, что собой представлял исчезнувший больной, кто-то из врачей припомнил сказанные им слова на итальянском языке: «Берегись нападения сзади». Оперативники заинтересовались, рассчитывая передать ведение дела об исчезновении иностранца соответствующему силовому ведомству. Но завотделением добавил, что итальянское посольство отрицает пропажу в России гражданина Италии, и полиции самой пришлось заняться расследованием.

Следователем был назначен Роман Ильич Славин. Ему шёл пятый десяток. Это было его первое дело после возвращения в систему МВД.

Он вышел в отставку в девяностые вместе с некоторыми другими коллегами. Они уволились в знак протеста против гонений, которым подвергся начальник их отдела со стороны вышестоящих инстанций за беспристрастное расследование криминального бизнеса крупного политического деятеля. Этот их демонстративный шаг оказал влияние на разбирательство, начальник был реабилитирован. Протестантов пригласили вернуться. Некоторые так и сделали. Но не Роман Славин. Общая атмосфера в его ведомстве, на его взгляд, оставалась нездоровой. Он занялся преподаванием в частном юридическом вузе. Но когда в двухтысячные подули свежие ветры в системе, началось ее очищение, он откликнулся на приглашение генерала, которому доверял, и снова вернулся на следственную работу.

— Разомнитесь для начала после такого перерыва, — сказал ему начальник отдела, передавая Роману Ильичу тоненькую папку. — У нашей медицины случилась странная история: из больницы исчез коматозный больной, личность которого не установлена. Разберитесь. Судя по вашим прежним подвигам, — добавил молодой подполковник, — «свежая кровь» в системе, — вам должно хватить недели. А дальше перейдём к кое-каким «висякам», которые оказались не по зубам вашим предшественникам.

Роман Ильич был из тех работников, кто ведёт следствие «на ногах», а не на стуле в кабинете, полагаясь лишь на сведения, доставляемые оперативниками. Прибыв в больницу и ознакомившись во всех подробностях с ночными происшествиями, Роман Ильич заметил логическую связь всех трёх событий: исчезновение больного из палаты № 7, пропажа простыней и хищение рабочего костюма технички, а также угон машины скорой помощи. Все это было похоже на самостоятельное бегство пациента. Смущали лишь уверенные заявления медицинского персонала о его полной физической недееспособности для совершения подобного акта.

И тем не менее, версия о возможном похищении решительно отошла на второй план после посещения следователем каптёрки тёти Даши. Сесть в каптёрке было негде, и они вели разговор стоя. Женщина оказалась очень словоохотливой, и он уже собирался прервать её рассказ о том, как у неё организован сбор грязного белья для отправки в прачечную. В этот момент она шагнула в угол, где лежали серые мешки, и с удивлением воскликнула:

— Ой, а он почему-то развязан. Здесь у меня простыни. Я точно помню, что завязывала. Вот бирка, а я всегда прикрепляю её на уже завязанный мешок.

Она вытащила из общей кучи один из серых мешков. Горловина мешка действительно была открыта.

— В прачечной иногда ошибаются и возвращают не все стиранное белье, — «тарахтела» кастелянша, — Поэтому я записываю количество себе в тетрадку, а на тюк вешаю вот такую бирку с теми же цифрами.

Следователь выжидательно молчал.

— Мне надо пересчитать, — сказала женщина, — вот-вот придёт машина из прачечной. Можно уже? — обратилась она к следователю.

Тот кивнул заинтересованно.

Тётя Даша вытряхнула простыни из мешка и с невероятной скоростью вернула их назад, вслух считая. Потом недоверчиво сверилась с биркой.

— Неужели я сбилась со счета, — сказала она, — никогда такого со мной не было. Ещё раз посчитать что ли…

— Не надо, Дарья Николаевна, — сказал следователь. — Получилось на две больше?

— Да, на две штуки.

— Так и должно быть.

— Все логично, — думал он про себя. — Беглец обмотал себя простынями в палате, добрался сюда, засунул белье в мешок и надел ее рабочую одежду.

— Скажите, было что-нибудь ценное в карманах вашей куртки?

— Да, нет. Может, рублей сто мелочью. Не знаю, найдёте ли? Да бог с ними, с деньгами. Костюм был почти новый. Но мне уже выдали другой, как видите, — она поправила малиновый узкий стоячий воротничок униформы, — точно такой же.

Роман Ильич решил, что фотография костюма, являющегося копией украденной, не помешает в его деле, и попросил женщину стать у стены для съёмки. Но тётя Даша была женщиной плоть от плоти и попросила разрешения сначала привести себя в порядок у зеркала. Следователь сделал смартфоном несколько снимков с разных сторон. Женщина потребовала показать их ей. Морщась и недовольно качая головой, выбрала один и попросила "сбросить» его на её телефон.

— Ну, что ж, за неимением других "вещдоков" сойдут и эти снимки, — подумал Роман Ильич, выходя в коридор. Правда, есть многочисленные отпечатки пальцев в палате, но уйдёт уйма времени, чтобы их рассортировать и отделить те, которые принадлежат больному, от следов, оставленных медицинским персоналом.

Рядом с "загашником" тёти Даши находились туалеты. Он открыл дверь мужского. Слева тянулись кабинки, напротив двери было окно с закрашенными до середины рамы стёклами. Одна створка была приоткрыта явно для проветривания. Но табачный дым здесь был неистребим. Роман Ильич подошёл и распахнул окно настежь. Он увидел лужайку, за ней полосу кустарника. Слева — угол выступающей из фасада части здания, а за ним виднелась асфальтированная площадка перед входом в приёмное отделение. Следователь глянул вниз. Расстояние до земли было невелико.

Картина действий Беглеца была очевидна. Выбравшись через окно, он перебежал через лужайку и притаился за кустами в ожидании оказии или счастливого случая. И последний ему представился в виде мучающегося простатитом водителя машины скорой помощи, отбежавшим по надобности в туалет, не заперев двери кабины. Беглец добрался на этой машине до вокзала, сел в электричку и был таков. Найти человека без каких-либо документов в гигантском мегаполисе равносильно поиску иголки в стоге сена, думал следователь, покидая больницу.

Романа Ильича порой причисляли к «либералам» за некоторые его взгляды. Так, например, он допускал, что человек, за которым нет преступного прошлого, имеет право добровольно оставаться неизвестным для кого бы то ни было столько, сколько сочтёт нужным. Иногда даже в том случае, когда розыска требуют родные. Родные родным — рознь. И от некоторых иногда бывает желательно держаться подальше. Поиск вдруг исчезнувшего человека — не всегда необходимое и правое дело для следователя. Одно дело похищение человека. Поиск похищенного — прямая обязанность следователя. Но добровольное, не связанное с криминалом, желание человека изолироваться от той части общества, к которой он ранее принадлежал, — его естественное право. Однако здесь есть одна проблема, которая рушит всю эту мыслительную конструкцию. Чтобы убедиться в том, что человек просто добровольно скрыл себя от общества, а не был похищен, его нужно сначала найти.

Роман Ильич допускал, что Беглец может оказаться таким добровольным «затворником», и не захочет «материализоваться», выйти на связь с больницей, органами власти и прочее. В случае с его исчезновением из больницы картина складывалась следующая. Полностью отсутствовали какие-либо данные о нем в правоохранительных органах. Обращений родственников или кого бы то ни было с заявлением о пропаже человека не зарегистрировано. Будь у него желание вернуться к обычной жизни, он, пробудившись от летаргического сна, позвал бы кого-то или дождался появления в палате медицинского персонала. Но он этого не сделал, наоборот, встал с постели и сбежал. О возможном психическом отклонении, толкнувшем его на путь бегства, говорить не приходилось. Он действовал, как ясно мыслящий субъект: прикрыл простынями свою наготу, потом нашёл, где одеться, незаметно выскользнул из здания. Дождавшись за кустами, пока водитель покинет машину, угнал её и чётко проехал до вокзала, во всяком случае, камеры не зафиксировали нарушений им ПДД.

Конечно, можно подождать ещё какое-то время в надежде, что он где-нибудь проявиться или сам даст о себе знать. Но у следователя почему-то было ощущение, что вряд ли это произойдёт, во всяком случае, скоро. С какой стати, например, ему возвращаться в больницу? Выяснить, что с ним случилось? Возможно, но маловероятно для человека, хорошо знающего о своих хронических заболеваниях. Вернуться за документами? Он же не знает, что его вынесли из электрички без документов. Если захочет вернуть их, то обязательно первым делом отправится за ними в больницу. Но знает ли он в какой больнице находился? Он же был доставлен в неё в бессознательном состоянии. На табличке на входе в приёмное отделение, которую он мог наблюдать из-за кустов, не было названия больницы. Так что вероятность его появления здесь была невелика или оно не скоро состоится. Кроме того, ему проще обратиться в полицию с заявлением об утере документов. Следовательно, это направление нужно будет поставить на контроль, предупредить соответствующее ведомство, занимающееся восстановление документов. Но эти мероприятия будут полезны, если у беглеца будет желание вернуться к нормальной жизни. А если у него такого желания не будет, не захочет он являть себя миру?

Размышляя таким образом, Роман Ильич на автомате занимался конкретной розыскной работой. Его профессиональное кредо следователя заключалось в понимании неразрывной связи следствия и оперативной работы. Договорившись со службой безопасности больницы о "просеивании" посетителей и их фейс контроле, снабдив их фотографиями, которые сделал практикант Алёша в палате № 7, следователь отправился на вокзал.

В отделе полиции при вокзале не оказалось наряда, дежурившего в ту ночь. И ни одна из кассирш пригородных касс не смогла припомнить покупателя билета в синей одежде с малиновым воротничком. В какое время и в каком направлении ушла электричка, увозившая беглеца, можно было только догадываться. Рассылать по стране ориентировки на беглеца не было оснований, так как в преступлениях он не был замечен, и никто его не разыскивал.

Изучив материалы, поступившие в Москву из города Петушки, на станции которого был обнаружен пассажир, спавший непробудным сном в вагоне электрички, Роман Ильич установил имя машиниста того поезда. Через диспетчерскую он узнал время его очередной «ездки» в Москву и встретился с ним.

Это был человек предпенсионного возраста, житель Петушков, ветеран железнодорожного дела. Оказалось, что за исключением экстренных случаев он постоянно водит электричку по графику раз в два дня в одно и то же время и по одному и тому же маршруту. Но в ту ночь, когда в ней мог оказаться Беглец, и о которой спрашивал его следователь, была не его смена.

Роман Ильич поинтересовался насколько часто одни и те же люди пользуются предпоследней электричкой, доезжая до конечной остановки в Петушках, и не припомнит ли он кого-нибудь из них? Да, такие люди есть, ответил машинист. Это те, кто работает по суточному графику в Москве раз в два-три дня. Он знает некоторых и попробует уточнить, кто из них был в поезде в тот вечер, когда беглец мог там тоже находиться. Но их опрос может ничего не дать. Здесь ведь важен вагон, в котором находился беглец. Прошлый раз его нашли в третьем. А в каком он был три дня назад?