Мифы Ктулху

4. Голод Черного Бога

Бристоль Мак-Грат лежал в тишине пещеры, глядя в пустоту. Его душа саднила. Как же так! Как легко оказалось одурачить его, обвести вокруг пальца! Но откуда он мог знать? Он никогда прежде не видел де Эльбора — и думал, что тот черен как ночь. Болвилль звал его «черным зверем», вероятно, имея в виду его душу. Де Эльбор мог легко сойти за белого где угодно, и только дикарская искра в глазах обличала его.

Присутствие этих чернокожих могло означать только одно: они последовали за ним и де Эльбором и поймали Констанс, когда она выбегала из пещеры. Явный страх де Эльбора свидетельствовал о том, что он боялся чего-то ужасного; и разве он не сказал, что негры хотели принести в жертву Констанс? Теперь она попала в их руки.

— Боже всемогущий! — Эти два слова вырвались из груди Мак-Грата в необычайно сильном порыве, нарушив тишину и слегка напугав даже его самого. Тело ощущалось будто наэлектризованным. Несколько секунд он еще оставался неподвижным, но вот обнаружил, что может пошевелить губами, языком… Жизнь вползала в его тело через одеревеневшие конечности — они покалывали, будто в них восстанавливался кровоток. Двигая пальцами, кистями и запястьями, Бристоль как мог ускорял, разгонял этот процесс — и вот, сам не веря своей удаче, понял, что чувствительность рук и ног частично восстановлена. Либо де Эльбор не рассчитал дозу яда, либо не таким уж и действенным тот был. А может, всему виной было данное природой бычье здоровье Мак-Грата.

Они не заперли ворота тоннеля, и Мак-Грат знал почему: они не хотели блокировать доступ болотной фауне, которая вскоре накинулась бы на его беспомощное тело. Ну что ж, теперь исход не так однозначен. Мак-Грат встал; он шатался, как пьяный, но его железная воля к жизни крепла с каждой секундой.

Выйдя из пещеры, он не увидел ни одной живой души. Прошли часы с тех пор, как черные ушли со своей добычей. Он внимательно слушал барабаны. Все было спокойно. Мрачная тишина окутала окрестности невидимым туманом. Он спотыкался в воде, следуя каменистой тропой, которая привела его обратно на материк. Вернули ли негры своих пленников в особняк — или увели глубже в сосновый бор?

Их глубокие следы были хорошо видны в грязи: полдюжины босых, широких ступней, узкие следы ботинок Констанс и отметины турецких тапочек де Эльбора. Когда местность поднялась, а земля затвердела, ему стало трудно отслеживать путь.

Не увидь он клочок шелка, развевающийся на легком ветру, — ни за что не понял бы, где именно процессия свернула с темной тропы. Должно быть, платье Констанс зацепилось за ствол дерева, и его грубая кора сорвала немного ткани. Группа направлялась на восток, к вилле. В том месте, где он заметил лоскут платья, она резко повернула на юг. На ковре из сосновых иголок не было следов, но по сломанным стеблям и веткам Мак-Грат проследил их путь, пока наконец эти указатели не привели его к тропинке, ответвлявшейся на юг.

Кое-где на тропе были грязные пятна — там он находил отпечатки босых ног и ботинок. Мак-Грат спешил по дорожке с револьвером в руке, наконец обретя полный контроль над собой. Лицо его было мрачным и бледным. Нанеся коварный удар, де Эльбор не потрудился обезоружить его! И мулат, и местные негры считали, что он беспомощно лежит в Забытой пещере. По крайней мере, это было для него сейчас существенным преимуществом.

Мак-Грат продолжал тщетно прислушиваться к барабанам, как и ранее днем. Пока — затишье, но уверенности это ему не прибавило. При жертвоприношениях вуду барабаны должны были звучать непрерывно и неистово, но он знал, что здесь имеет дело с ритуалами более древними и отвратительными.

В конце концов, вуду — сравнительно молодая религия, зародившаяся в горах Гаити. Вуду было лишь вершиной айсберга — а ниже громоздились туземные африканские религии в неподвластном подсчету объеме. Ужасы вуду меркли и терялись в тени черного древнего колосса, возвышавшегося с незапамятных времен над древними землями Африки. Большой Зимбабве! Одно название пробуждало в Мак-Грате дрожь, символизируя ужас и боль. Не просто название позабытого древнего города и племени, населявшего его давным-давно, — что-то ужасно старое и злое, пережиток воистину темных эпох, культ народа Ночи, для которого никогда не было Бога, а только боги — очень темные боги.

Мак-Грат не увидел пока ни одной негритянской хижины. Он знал: они расположены дальше к юго-востоку, вдоль берега реки, у ручьев-притоков. Инстинкт понукал ниггеров строить жилища у воды точно так же, как они строили их в Африке вдоль Конго и Нила с незапамятных времен. Большой Зимбабве! Эти слова грохотали громом в голове Бристоля Мак-Грата. Даже спустя века душа черных не изменилась. Перемены могут прийти с шумом городских улиц, с грубыми ритмами Гарлема; но болота Миссисипи не столь отличаются от болот Конго, чтобы преобразить дух целого племени, древнего уже тогда, когда первый белый король повелел собрать солому для своего плетеного дворца.

Следуя по извилистой тропке в полумраке высоких сосен, Мак-Грат не мог не восхититься той стойкостью, с которой черные слизистые щупальца этого культа сумели протянуться через полмира из недр Африки сюда, на далекую чужбину. Но разве не здесь, в условиях, предельно близких к исконным туземным, подобной заразе цвести буйно и вольготно? Дебри соснового бора у реки были столь же непроходимы, как зловонные и густые джунгли Африки.

Следы теперь уходили в сторону от реки. Местность медленно, но верно поднималась, и вскоре вересковая пустошь окончилась, тропинка стала шире и всё больше напоминала хоженую дорогу. Мак-Грат нервничал — в любой момент он мог подвергнуться нападению. Он решил передвигаться по густому лесу параллельно тропе; теперь каждый шорох отдавался в его ушах пушечным залпом. Вспотев от нервного напряжения, Бристоль вдруг наткнулся на малую грунтовую дорогу, ведущую в нужном ему направлении; оказалось, что сосновый бор испещрен подобными дорожками, бегущими в разные стороны.

Здесь он продвигался легче и спокойнее. Вскоре тропа сделала изгиб, а потом подобралась к главной дороге и пересеклась с ней. У этого перекрестка стоял небольшой бревенчатый домик, а чуть поодаль — хижина. Между домиком и хижиной притаился высокий негр: укрывшись за высокой сосной рядом с тропинкой, он наблюдал за домиком — очевидно, кого-то стерег. Вскоре стало ясно, что пленником был де Эльбор. Подойдя к двери, мулат выглянул наружу — и его соглядатай-негр тут же напрягся и поднес пальцы ко рту, готовясь свистнуть. Увидев это, де Эльбор беспомощно пожал плечами и снова скрылся внутри. Негр расслабился, хотя и не утратил бдительности.

Мак-Грат не знал, что это значит, и не стал строить предположения. Когда он увидел де Эльбора, его глаза налились кровью; черная фигура негра-охранника, казалось, парила перед ним, как эбонитовый злой дух.

Даже пантера, приближающаяся к своей добыче, не могла бы красться тише Мак-Грата, который теперь практически скользил поперек тропы к присевшему чернокожему. У него не было неприязни к охраннику де Эльбора — тот был всего-навсего препятствием на пути его мести… Чернокожий был полностью сосредоточен на хижине, а потому не услышал крадущегося Мак-Грата. Казалось, он совершенно не обращал внимания на окружающее — не двигался и не поворачивался, пока приклад пистолета не врезался ему в череп с такой силой, что мир померк в его глазах, и он без сознания рухнул на сосновые иголки.

Мак-Грат присел рядом со своей неподвижной жертвой и прислушался. Вокруг не было ни звука — но издалека донесся протяжный визг. Кровь застыла в жилах Мак-Грата. Он уже слышал этот визг раньше — на невысоких лесистых холмах, простиравшихся до границы запретного Большого Зимбабве. Его черные проводники тогда побледнели и все как один пали ниц. Бристоль не знал, кто или что издает этот визг, а объяснения дрожащих от ужаса туземцев были слишком неправдоподобны: они утверждали, что так подает голос один из богов Большого Зимбабве.

Мак-Грат пробежал по дорожке и бросился на дверь хижины. Он совершенно не ведал, сколько чернокожих поджидало его там, — впрочем, для него это не имело значения. Он бушевал от горя и гнева. Дверь рухнула от его удара; он шагнул внутрь, пригнувшись, держа револьвер на уровне бедра.

Однако в домике был только один человек — Джон де Эльбор, который вскочил с испуганным вскриком. Оружие выпало из рук Мак-Грата — теперь ни свинец, ни сталь не могли воздать должное его ненависти. Он хотел действовать голыми руками и расправиться со своим врагом так, как это делали на алой заре первобытных времен.

С рычанием, больше похожим на рык атакующего льва, чем на крик человека, Мак-Грат крепко сжал руками горло мулата. Де Эльбор отлетел назад от силы удара, мужчины вместе упали на койку — и та сломалась под ними. Когда они покатились по заплеванному полу, Мак-Грат приготовился убить своего врага голыми руками. Мулат был крупнотелым, с длинными сильными конечностями, — но не имел ни единого шанса против разъяренного белого человека. Его закрутило, как мешок с соломой, и яростно швырнуло оземь. Стальные пальцы, сдавливавшие его горло, впивались в плоть все глубже и глубже, пока язык не показался между отверстыми синими губами, а глаза не полезли из орбит. Когда мулат был на волосок от смерти, разум Мак-Грата прояснился.

Он мотнул головой, как бешеный бык, затем ослабил смертельную хватку и зарычал:

— Где девушка? Быстрее, пока я не убил тебя!

Де Эльбор поперхнулся и стал хватать ртом воздух, пепельная серость расползлась по его лицу.

— Черные! — выдохнул он. — Они взяли ее! Они хотят сделать ее невестой Зембы! Я их не смог остановить — им нужна жертва. Я сказал им взять тебя, но они решили, что ты все равно умрешь там… Они оказались умнее, чем я думал: проследили за мной от того места, где я бросил араба, до самого поместья, а затем — до острова. Они вышли из-под контроля и обезумели от жажды крови. Я знаю чернокожих лучше, чем кто-либо другой, — но совершенно забыл, что даже жрец Большого Зимбабве не может их контролировать, когда в их венах горит огонь поклонения. Я для них господин, но, когда я попытался спасти девушку, меня посадили сюда и поставили снаружи негра, чтобы стерег меня до окончания церемонии. Думаю, ты его убил, — иначе он не впустил бы тебя!

Мак-Грат схватился за револьвер в холодной, темной ярости.

— Ты пришел сюда как друг Ричарда Болвилля, — бесстрастно произнес он. — Констанс Бранд должна была стать твоей — вот почему ты превратил рабов в дьяволопоклонников. Ты заслуживаешь смерти за это. Если европейцы, которые правят Африкой, поймают жреца Большого Зимбабве, они повесят его, так что жизнь твоя в любом случае потеряна. Но из-за твоих адских выходок Констанс Бранд умрет, и поэтому сейчас я вышибу тебе мозги.

Джон де Эльбор вжал голову в плечи.

— Она еще не умерла, — выпалил он, и с его посеревшего лица покатились крупные капли пота. — Она и не умрет, пока луна не поднимется высоко над соснами. Луна Большого Зимбабве сегодня полная. Не убивай меня — только я могу спасти ее. Знаю, не сумел сделать этого раньше, — но, если я пойду к ним, появлюсь среди них неожиданно, без предупреждения, они подумают, что сверхъестественные силы помогли мне удрать от сторожа. Мой престиж вернется… Без меня тебе не совладать с ними, пойми! Ну подстрелишь горстку негров — но остальные никуда не денутся. Их там явно больше, чем у тебя патронов! Но у меня есть план. Да, я — жрец Большого Зимбабве. Когда я был мальчиком, я бежал в те края от моего арабского хозяина. Там я стал мужчиной — и священнослужителем. А потом кровь белых предков в моих венах повлекла меня в цивилизованный мир, где я хотел быть похожим на белых людей. Приехав в Америку, я, кажется, притащил за собой Зембу — не могу сказать, как это произошло. Позволь мне спасти Констанс Бранд!