Ушма

Он усмехнулся своим нелепым мыслям. Потом быстро забросал труп песком и утрамбовал могилу. Затем он бросил окровавленную рубашку в багажник, и замаскировал игрушками пятно крови на заднем сиденье. Можно было ехать.

— О, если бы у меня было чуть больше времени, моя милая! — пробормотал он, бросая прощальный взгляд на песчаный склеп. — Хоть капельку больше…

Он сел в машину, оставив отца стоять у могилы и поспешил прочь. Ему пришлось немало пропетлял по лесу, прежде чем он выехал на шоссе. Только там он окончательно успокоился и так увлёкся разглядыванием своей щеки в зеркало, что не сразу заметил впереди машину ГАИ и двух инспекторов, лениво останавливающих некоторые автомобили…

Развернуться и поехать окружным путём было уже слишком поздно — ему пришлось бы пересечь сплошную линию прямо на глазах у милиционеров. Оставалось только одно — проехать мимо с невозмутимым видом, уповая на испепеляющий зной и свою черную звезду. Глубоко выдохнув, он опустил окно, ещё раз внимательно оглядел себя в зеркало, поправил игрушки на заднем сиденье и с безмерно скучающим видом оперся щекой на согнутую левую руку, прикрывая ладонью глубокие царапины.

Далее, как в мучительном кошмаре, он приблизился к машине ГАИ. Вся жизнь пронеслась у него перед глазами, когда сотрудник скользнул сонным взглядом по его пыльному жигулёнку и небрежно махнул остановиться следующему за ним ярко-оранжевому москвичу.

Не веря в свою удачу, Олег покатил дальше. Его сердце ликовало, но сдерживал себя, поскольку не всё ещё было закончено.

Не доезжая до развилки ведущей к участкам пару километров, на крутом повороте, там, где уже не раз случались аварии, он, убедившись, что дорога пустынна, сбавил газ, ещё раз проверил ремень и направил свой автомобиль прямиком в лес.

Он всё рассчитал верно. Слетев с дороги, машина вихрем пронеслась сквозь кусты, пару раз зубодробительно подпрыгнула, потеряла скорость, вильнула из стороны в сторону и встала как вкопанная в метре от огромной ели. Автомобиль пострадал несильно, а сам он только лишь крепко стукнулся лицом о руль, так что кровь теперь хлестала из обеих ноздрей.

Окровавленный и счастливый, он перебрался на заднее сидение — потом он всем рассказывал, что передние двери заклинило, — выбрался из машины, вышел на дорогу и присел на обочине. Ему хотелось смеяться. Всё прошло как нельзя лучше.

Вскоре рядом затормозил зелёный москвич — это был его знакомый, отец Лёшки Остроумова. Он дал Олегу воды, оставил пачку сигарет и умчался в деревню за трактором. Сидя на капоте Олег смолил сигарету за сигаретой, чего не делал с армии, и улыбался, чувствуя себя покорителем Эвереста.

А спустя ещё два часа, Олег въехал на свой участок на исцарапанной и залитой кровью машине. Заплаканная жена бросилась ему на шею, но быстро утешил её. По его словам, он просто размечтался по дороге домой и прозевал поворот. С кем не бывает?

Подправить машину было нетрудно, а вот чтобы отмыть всю кровь Людмиле пришлось потрудиться. Она тщательно выискивала и оттирала каждую каплю, то ругая, то жалея мужа, а он лишь снисходительно отшучивался, обещая впредь быть осторожным. Это была единственная правда в его словах.

Вскоре автомобиль был как новенький. Мужики ещё некоторое время посмеивались над его водительскими способностями, но когда осенью на том же месте волга на полной скорости влетел в лес и водитель с пассажиром погибли на месте, умолкли. Незначительная авария стёрлась в людской памяти, и лишь он один помнил всё, что случилось в тот жаркий день. Иногда он даже забирался на заднее сиденье я и с улыбкой поглаживал его, вспоминая нечто приятное.

Впрочем, урок был ему очевиден. Он больше никогда не убивал вне поиска и никогда не убивал в машине. Это стало его табу. Он всё чаще стал использовать автомобиль лишь для того, чтобы добраться до какой-либо железнодорожной станции, чтобы затем ехать в нужное место на электричке. Только раз с той поры он использовал автомобиль чтобы подвезти будущую жертву, но набросился он на неё снаружи, когда изобразил поломку. Он дал молодой женщине выйти, после чего оглушил монтировкой, связал, сунул в багажник и отвёз в лес. Там он привязал её лицом к дереву и старательно насиловал в течение трёх часов, после чего медленно задушил пояском от её же платья.

Сначала он хотел оставить труп в таком виде, но затем решил бросить его в огромный муравейник неподалёку. Вид десятков тысяч насекомых волной охватывающих нагое тело, заползающих в рот и уши женщины, копошащихся у неё между ног заворожил его. Было нечто непостижимо прекрасное и отталкивающее в этом молчаливом и суетном торжестве жизни над смертью, и он вдруг понял, что в сущности, ничего не меняется. Жизнь просто перетекает из одного сосуда в другой, и это открытие немного опечалило его.

Отец тоже выглядел слегка опечаленным. С того памятного случая у могилы он всё чаще приходил к нему. Иногда сразу, а иногда чуть позже — перед самым убийством. Его он никогда не пропускал. Обычно он стоял в стороне, позади и чуть правее, но со временем, Олег отметил это, подходил всё ближе и ближе. Его лицо стало приобретать тёмный оттенок, словно оплавляясь, но черты лица были всё ещё узнаваемы.

«Так значит, я не владею ими? — огорчился Олег. — Так значит, всё напрасно?.. Значит, я не их настоящий хозяин?.. Нет?..»

Ответа не было. Он уже готов был вытащить канистру с бензином и подпалить злосчастный муравейник, когда встретился с остекленевшими глазами женщины. В её прозрачно-голубых глазах застыл страх. Улыбка скользнула по его губам.

«Нет… Всё в порядке… Они мои… Пока они испытывают страх, я их хозяин… Я и никто другой… Страх, что живёт в них, сильнее жизни… Сильнее всего… Они готовы всё отдать за право бояться дальше… Хотя бы ещё одну минуту… Они готовы ползать у меня в ногах, делать всё, что я прикажу и молить, молить о пощаде, зная, что её не будет, и всё же, молить, извиваясь точно разорванные черви!.. Ничтожества…. О, да, я владею ими!.. Я их хозяин… И так будет вечно, ибо страх будет вечно жить в их жалких душёнках… Вечно!.. Да…»

Он поднял палку и ещё больше разворошил муравейник, так что шорох миллиона ножек стал слышен. Когда остекленевший глаз скрылся под рыжей волной муравьёв, он развернулся и ушёл, раздумывая о том, что ему лучше купить сегодня в рыбхозе, карасей или лещей.

«Возьму и то и другое, — решил он. — Сегодня хороший день…»

В этот раз отец проводил его до самой машины, но внутрь не сел. Он смотрел как сын уезжает, а потом вернулся в лес. Олег не знал, что он там делает, да и не хотел знать. Он был хозяином, остальное его не волновало.

В пути Олег размышлял о том, что его, наверняка ищут. Он понимал это и его это совсем не страшило. Для него это был совершенно естественный ход вещей.

«За каждым тигром крадётся охотник, — любил повторять он себе перед каждым новым поиском. — Помни об этом… Помни… Многие бы хотели заполучить твою шкуру… Многие… Но пока ты осторожен, ты можешь попасться лишь случайно… Так будь осторожен, тигр, будь осторожен…»

И он был осторожен. Был терпелив. Был умён. Он учился, креп и всё больше доверял своим инстинктам, которые его не обманывали. Он не раз чувствовал, что охотники близко, что они ищут именно его, но каждый раз он ускользал от них. Он знал, что другие тигры попадаются в расставленные на него капканы, и их кровь обагряет джунгли. Он слышал отдалённые крики загонщиков, гонящих через чащу невиновных, прямо на цепь охотников. И он улыбался. Всё это было частью игры. Частью состязания. Частью поиска.

«Разве подвиг был бы подвигом, не будь врага, желающего тебе смерти?.. Нет… Жизнь рождает жизнь, а смерть — смерть… Так заведено… Они думают, что эти людишки принадлежат только им… Что только они имеют право казнить их или миловать… Но это не так… Это ложь… Я знаю это… И они знают… Им плевать на людей… Плевать на их жалкие жизни и их ничтожное отродье… Их интересует только власть… Потому что без неё, они такие же как все… И они боятся её потерять… Бояться больше всего… Поэтому они ненавидят меня… Поэтому ищут… Поэтому хотят убить… Что ж, пусть попробуют… Нелегко убить того, кто сам дарит смерть… Нелегко»