Ушма

А ещё, он пожирал своего пленника. Пожирал в самом прямом и примитивном смысле этого слова. Он чувствовал неудержимое желание ощутить на вкус плоть и кровь своего обидчика и вгрызался в него с остервенением и страстью, стараясь, однако, не убить жертву, по возможности растянув своё свирепое удовольствие.

Олег мурлыкал точно кот, представляя себе, как будет содрогаться каждый раз тело убийцы, когда он будет вонзать в него свои зубы и отрывать куски мяса, и жалел только об одном, что человека можно убить лишь один раз, и что как бы он ни старался, смерть, в конечном итоге, получит своё.

«Ничего… — ухмылялся он. — Она получит лишь объедки, что получает шакал, после трапезы тигра… Только кости и ошмётки… Ошмётки и кости… Больше ничего…

Глаза он не трогал до последнего момента. Убийца должен был до самого конца видеть то, что с ним происходит. У Олега даже было припасено большое зеркало, чтобы человек мог видеть, что стало с его спиной, ягодицами и анусом.

Лишь когда убийца полностью терял силы и ни прижигания, ни переломы, ни перетирание конечностей верёвкой более не могли заставить его страдать должным образом, Олег укладывал его на пол, садился сверху и вырывал ему глаз. Он делал это голыми руками, всё также медленно и основательно, и вопли жертвы, что звучали сквозь забитый войлоком и зашитый рот, казались ему победным маршем. Он вслушивался в них с наслаждением и восторгом, стараясь не упустить ни единого звука, ни одной ноты, понимая, как они недолговечны.

Второй глаз он вырывал быстрее, так как человек под ним становился всё более и более походить на ватную куклу, и терял способность реагировать на причиняемую ему боль.

Плеснув в кровоточащие глазницы кипяток, он наскоро вспарывал зашитый рот жертвы, вытаскивал кляп и проталкивал вырванные глаза ему в глотку и заставлял проглотить их. Следом шёл давно отпиленный член и яички, которые, впрочем, более походили на фарш.

Далее он уже не церемонился. Он набрасывался на убийцу, точно голодная крыса, рвал и терзал его зубами, прогрызая в конечном итоге дыру в животе, вырывал внутренности и разбрасывал их по подвалу. Это был апофеоз, после которого, «экран» начинал меркнуть и Олег постепенно возвращался в реальность.

«Я найду тебя… — улыбался он, лёжа в кишащей призраками темноте. — Найду и буду терзать целую вечность… Я буду пить твою кровь и твой ужас… Ты пройдёшь весь долгий путь и познаешь ад, но сначала, ты увидишь, как этот путь пройдут твои близкие… Твои друзья… Все до единого!.. Ты мне не веришь?.. Ты смеёшься?.. Ты думаешь, что ты особенный?.. Что тебя не выследить?.. Не найти?.. Не узнать в толпе?.. О, как ты ошибаешься!.. Я обязательно отыщу тебя… И я узнаю тебя, можешь мне поверить… Узнаю из миллиона… Узнаю из всех людей на свете… Узнаю, и тогда ты заплатишь за всё, что сделал… За всё… За всё…»

— Я знаю, где она… — внезапно сказала Людмила, прервав его размышления. Её голос был сух и скрипуч.

— Где? — спросил он и его глаза сверкнули во тьме.

— Она рядом… Я слышала её голос несколько раз… Ночью… Она приходит сюда иногда… Стоит на крыльце… Я слышу её… Нужно просто открыть дверь и она вернётся… Почему ты мне не веришь?.. Почему не разрешаешь открыть дверь?.. Почему не позволяешь ей войти?.. Нашей девочке… Она же совсем рядом, моя маленькая девочка, совсем рядом…

Она заплакала, а он выдохнул и закрыл глаза. Рано утром он собирался вновь отправиться на болота и хотел хоть немного отдохнуть.

— Не думай, что я сошла с ума… — заговорила Людмила настойчивым тоном, приподнимаясь в кровати. — Она рядом!.. Я и сейчас её слышу! Разве ты не слышишь сам?! Вот сейчас, на пороге! Она стоит у двери! Поэтому там каждое утро лужа воды! Это с неё капает! Ей холодно! Она промокла на болота! Умоляю тебя, впусти её!.. Она совсем близко!..

— Я слышу, — негромко ответил Олег и Людмила вздрогнула так сильно, что закачалась кровать. — Но это не она… Тебе нужно отдохнуть… Поспи… Я скоро уйду… Отдыхай… И не забудь принять лекарство… Тебе нужно…

Жена затряслась в рыданиях, а он закрыл глаза, взял её за руку и чутко задремал. Ему снились проплывающие в реке крови отрезанные части тел, которые он ловил сетью и складывал на берегу в большую кучу. Руки и ноги трепыхались, точно умирающие рыбы и ему приходилось время от времени поправлять кучу обрубков, чтобы она не расползлась. Головы он складывал отдельно, в большой металлический садок. Они открывали и закрывали рты, а их пустые глазницы, казалось, следили за каждым его движением. Некоторые головы даже пытались укусить его, когда он брал их в руки. Тогда он бросал их на землю и бил большой деревянной колотушкой, пока они не стихали.

Он трудился не покладая рук, и всё это время, на другом берегу, кто то следил за его работой, удобно развалившись на стуле. Олег избегал смотреть на него, но иногда их взгляды ненадолго встречались, и он видел мерзкую ухмылку на лице наблюдателя и спешил отвернуться. Он искренне не понимал, почему на стуле, предназначенном для убийцы его дочери, сидит он сам…

Время от времени, Олег подходил к берегу и пытался разглядеть своё отражение в густых водах красной реке, но видел лишь чёрную тень на её поверхности. Тогда он ощупывал своё лицо руками, стараясь понять, кто же он есть, и каждый раз слышал издевательский смех с того берега. Это окончательно сбивало его с толку, но он всё равно продолжал вылавливать и складывать на берегу проплывающие мимо части тел, боясь упустить хотя бы одну, точно от этого зависела его жизнь.

Он открыл глаза за две минуты до будильника. Небо за окном начинало светлеть. Он потянулся и встал. Жены рядом не было. Он спрыгнул с кровати и кинулся к двери, но нашёл Людмилу в комнате дочери. Она сидела на её кровати и монотонно покачивалась из стороны в сторону. Длинная седая прядь свисала поперёк её лба.

— Ты хоть немного поспала? — спросил он, чтобы хоть что-то сказать.

Она не никак отреагировала. Её глаза были мертвы.

— Ложись сейчас, — посоветовал он. — Выпей своё лекарство и ложись. Не изводи себя так.

Людмила замерла и посмотрела на мужа.

— Он сказал, что он хозяин… — прошептала она.

Олег ощетинился и сжал кулаки.

— Что ты сказала, повтори?.. — произнёс он сиплым голосом. — Повтори!

— Хозяин… — повторила Людмила. — Он так сказал…

— Кто?! Кто тебе это сказал?! — закричал Олег, хватая её за плечи и грубо тряся. — Кто здесь был? Кто? Говори!

— Он сидел здесь… — ответила жена, указав на угол кровати. — Чёрный… Он сказал, что знает, где наша Анюточка…

— Он врёт! — закричал Олег и в бешенстве так ударил кулаком о стену, что у него пошла кровь. — Врёт, врёт, врёт! Он не хозяин! Нет! Не он!

— Он так сказал… — беззащитно пожала плечами Людмила. — Он всё знает… А ещё, он сказал, что знает, почему те дети сюда приходят…

Олег не дал ей закончить и наотмашь ударил по лицу. Потом ещё и ещё раз. Сначала её голова безвольно моталась из стороны в сторону, но потом она очнулась и отпрянула.

— А теперь послушай меня, — прорычал он, склоняясь к её покрасневшему лицу. — Сейчас ты встанешь, умоешься, съешь что-нибудь, выпьешь свои чёртовы таблетки и ляжешь спать! Поняла?! И не смей больше бродить ночью по дому! Ночью, ты будешь спать, а днём… Днём можешь делать всё что захочешь, но не смей, слышишь, не смей больше говорить мне всю эту чушь! Ясно тебе?!

Людмила безучастно кивнула. Она не хотела, чтобы он снова её бил.

— Вот и славно, — сказал он, слизывая кровь с разбитого кулака. — Вот и замечательно…

Когда он выходил из дома, Людмила пила чай на кухне. Её взгляд был усталым, но не пустым. Она даже попыталась улыбнуться.

— Буду поздно, — сказал он на прощанье.

Людмила ещё раз кивнула. Она еда слышала его слова сквозь шум воды в ушах…

После его ухода, она тщательно вымыла посуду, подмела пол и долго приводила себя в порядок сидя у зеркала в комнате. Около полудня её кликнула с улицы соседка и она перекинулась с ней несколькими фразами не сходя с крыльца, заверив, что всё в порядке.

Когда соседка ушла, она надела своё любимое старое платье, серьги, взяла с кухни нож, поднялась на второй этаж и срезала бельевую верёвку. Петля у неё получилась неумелая, но добротная.

Время от времени она замирала, точно вслушиваясь во что-то и её лицо застывало как неумело снятая ужасная посмертная маска.

В последний момент, уже стоя на краю бильярдного стола она снова увидела Хозяина. Он стоял сзади и чуть сбоку. Она вскрикнула, узнав в нём Олега, только совершенно чёрного и с руками такими длинными, что они почти доставали до щиколоток. Она вдруг всё поняла и хотела что-то сказать, но её ноги соскользнули и она полетела вниз, и летела бесконечно долго, всё глубже и глубже, как Алиса в стране чудес, с той лишь разницей, что внизу её ждала вечная тьма…

Олег нашёл её сразу. Едва открыв дверь, он безошибочно определив запах смерти, тянущийся со второго этажа. День был жаркий: обещали грозу, но она ходила где-то далеко, то приближаясь и уходя вновь, и труп ощутимо пах.

Он не был удивлён этим, скорее раздосадован. Он мельком заглянул наверх, просто чтобы удостоверится, что ошибки нет, а потом закрыл люк и спустился вниз. Время было немного и ему нужно было подготовиться.

Сегодня на болотах он неожиданно осознал, что его обидчик не человек. Это было странное чувство, но оно принесло ему некоторое облегчение. Брошенный ему вызов не был вызовом существа из плоти и крови. Это всё объясняло. И противоречивые рассказы ребят, и полное отсутствие следов, и пропажа Свифта и слова Людмилы утром. Это тень. Тень увела его дочь за собой. Она обманула его. Она только притворилась, что исчезла, а на самом деле устроила ему ловушку. Только попался в неё не тигр, а его несмышлёный детёныш — маленький беззащитный котёнок, который лишь начал познавать джунгли, но первая же встреча с ними оказалась для него последней. Это была его вина. Его и больше никого. Он не смог защитить её. Не был рядом, когда тень обрушилась на неё — он не знал, как именно, но понимал, что она обманула его дочь, заставила поверить, увела за собой, а затем погубила.

Олег опустился на мох, закрыл лицо руками и впервые за долгие годы заплакал. Настюков, который шёл недалеко от него остановился и полез за тысячной сигаретой. И пока Олег рыдал, он стоял поодаль, сосредоточенно курил и чувствовал, что и на его глазах выступают слёзы, а большие, грубые, давно потерявшие чувствительность пальцы — трясутся.

Когда Олег успокоился, Настюков предложил ему вернуться — они и сами всё прочешут, как и было запланировано, но получил твёрдый отказ. Олег снова был спокоен и сосредоточен и, даже, страшно сказать, как будто повесел. По крайней мере так Настюкову показалось. Он не лез с расспросами. Он знал, что может сотворить с людьми горе. С Людмилой, к примеру. За несколько дней дней она превратилась в полуседую старуху с безумным взглядом, а что она говорила, пока её ещё слушали, так это вообще было уму не постижимо…

Взгляд Олега и правда мог показаться весёлым, хотя на самом деле в нём горел охотничий азарт. Теперь, когда он знал, кто его обидчик, кто посмел покуситься на его власть и он готовился к схватке. Кровь бурлила в его жилах, но не так как прежде — от пустого, бесконечного, слепого поиска среди безликих болот, в горячке неутолённой мести. Теперь он был охотником, который почуял след добычи и начинает подкрадываться к ней. Шаг за шагом, движение за движением, сужая круги и отрезая пути к отступлению. Для него не стоял вопрос что и как он будет делать, и возможно ли вообще сделать что-либо. Он жаждал только одного — встретиться лицом к лицу с тем, кто его звал всё это времени, кто ходил вокруг дома, кто стоял на пороге. Встретиться и решить всё в смертельной поединке.