Ушма

Он грозился искалечить её, выколоть ей глаза, переломать все кости, но она не соглашалась. Он выкручивал её пальцы, бил и рвал волосы, но она так и не смогла сделать то, что он требовал: самостоятельно затянуть петлю на своей шее. В конце концов, раздосадованный он сделал это сам, но сначала…

Олег зажмурился и вспомнил розовый туман, внезапно окутавший поляну и истошно бьющуюся под ним девушку с заткнутым обрывком платья ртом и вкус её мяса, которое он сдирал с её щёк зубами… Он был тигром алчно рвущим антилопу и горячие джунгли обнимали его мускулистое тело.

Её вкус до сих пор стоял у него во рту, хотя с того момента прошло уже две недели.

Отец стоял тогда так близко, что Олег мог его коснуться. Он внимательно наблюдал за всеми его действиями и Олег не сразу понял, что девушка тоже его видит. В её глазах был такой ужас, что Олег рассвирепел. Это он, он и только он должен вселять страх! Он, а не кто-то другой! Это его победа и его жертва! Он терзал и обгладывал её лицо пока её челюсти не стали обнажены с обеих сторон, но так и не смог заставить её оторвать своего обезумевшего взгляда от склонившегося над ней чудовища. Только перед самой смертью, её глаза на мгновенье увидели его самого, и Олег увидел в её замирающих зрачках своё отражение.

Кажется, она умерла ещё до того, как он забил её кастетом — захлебнулась собственной кровью, но это было неважно. Она наскучила ему в тот момент, когда отказалась умирать самостоятельно, и он с радостью отбросил её в сторону, даже не утруждая себя тем, чтобы как следует спрятать изувеченный труп. Потом он повернулся к отцу, но это уже был не он. Черная, чудовищная тень стояла перед ним, дрожа и переливаясь в воздухе как огромная клякса с человеческими очертаниями.

Тем не менее, Олег крикнул ей что-то дерзкое, а затем ушёл. Но тень не отстала. Теперь она всё чаще появлялась рядом, независимо от того, что делал Олег. Бывали дни, когда она следовала за ним ежечасно. Вот и сейчас, когда он стоял на берегу Разрыва, глядя как резвится на отмели Людмила с Анютой, он знал, что тень рядом неподалёку, в нескольких шагах от него, скрывается в густой тени одинокой берёзы растущей на краю берега.

Впрочем, Олег не испытывал страха. Он знал, что страх, это просто тревожная красная лампа, мигающая во мраке сознания. Он в любой момент мог её выключить или попросту игнорировать. Что же до призраков, то их существование его не тревожило.

«Что бы это ни было, я не страшусь теней… — думал он, разглядывая из-под солнцезащитных очков молодых девушек. — Да и с чего бы?.. Это просто туман… Зыбь… Морок… Если кого и следует бояться, так только живых… Даже если рядом живёт тигр-людоед, всё равно стоит больше опасаться людей, а не его… Что стоило тем людям объединиться и прогнать тигра-людоеда?.. Их были десятки, иногда — сотни, с серпами и мотыгами, а он один… Но они боялись… Они не раз видели, как он уносит их жён и товарищей, но они не вступились за них… Нет, они никогда не делали этого, и он пожирал их одного за другим, день за днём, неделю за неделей, год за годом… И даже когда его убили, он всё равно продолжал властвовал над ними, потому что это не он убивал их, а их страх перед ним… Да, страх и только страх… Но страх бессилен, если не давать ему воли… Страх ничто, пока он не встретит того, кто готов служить ему… Пока кто-то не даст ему пару глаз, чтобы закрыть их, пару ног, чтобы сбежать, и пару рук, чтобы опустить их… Нет, не стоит бояться призраков… Бояться нужно лишь только людей… И никого больше… Они настоящие чудовища… Их бог — страх и ради него они готовы на всё…»

Он снял очки, подмигнул тени и стал стягивать брюки. Ему захотелось освежиться и посидеть на отмели, где резвилось несколько анютиных подруг. В прошлый раз, он подбрасывал их в воздух, делая из своих рук трамплин, и они выстраивались в очередь, чтобы забраться на него. Это было необычайно возбуждающе, ощущать их мокрые, гладкие тела столь близко, на глазах их родителей, старательно играя роль добропорядочного папаши. Он также учил их плавать, и с большим успехом, так как все в округе знали, что он уже много лет ходит в бассейн.

«Они слепы… — думал он, подсовывая руки под тонкие бёдра и грудь девочки, чтобы она с визгом могла колотить по воде руками и ногами, делая вид что плывёт. — Они едва не падают в обморок, когда их ребёнок берёт в руки перочинный нож, но при этом, готовы доверить своего драгоценного детёныша мне, тигру… Они не видят ничего, кроме того, что привыкли видеть и хотят видеть… Они не просто слепы, они глупы… И от того-то, всегда есть Я — тот, кто берёт одного из них и ведёт в загон, а после возвращается обратно… Один… Всегда один… И никто, никто из них не смеет спросить, почему я всегда возвращаюсь один и что случилось с тем, кто ушёл со мной!.. Они просто молчат, а потом, когда выбрали не их, а кого то другого, они радостно шепчутся… Они даже не животные… Они — трава… Страх, которого не существует, держит их крепче удавки, которая отнимает их жизнь… Что ж… Они сами выбрали свою судьбу… Туда им и дорога…»

Через неделю начинался его отпуск, и он собирался воспользоваться им на все сто. Он чувствовал себя на пике формы и со стороны в нём действительно стало проглядываться нечто неуловимо кошачье.

«Это лето будем моей жемчужиной… — грезил он, возвращаясь домой с озера. — Я буду обладать ими бесконечно долго, и они будут покорны мне как никогда… Я заставлю их умолять меня убить их, но не буду спешить… А ещё, я постараюсь выбить из них этот жалкий, ничтожный, рабский страх… Я сделаю их свободными — пусть на мгновенье — но свободными… И тогда, быть может, они поймут меня…»

Тень шагала в ногу с ним, справа и чуть сзади. Казалось, она задумчиво слушала его мысли и кивал в такт. В уже ней не осталось ничего от его отца. Олег чувствовал эту перемену, но не придавал ей большого значения. Ему даже нравилось, что у него появился какой-то зритель.

Спустя 9 дней, отправляясь в очередной поиск, Олег знал, кто смотрит на него в зеркало заднего вида. Оказалось, что у тени есть глаза. Они ехали молча, и вместе выслеживали добычу, а когда дело дошло до последнего удара, тень не мешала, так что всё прошло гладко. Олегу даже показалось, что она одобряет его выбор и когда он поставил девочку на колени и спустил штаны, тень, как ему показалось, засмеялся.

Олег провёл с девочкой около часа, практически непрерывно её насилуя. Затем, он решил поиграть. Он приказал ей убегать, имитируя тот давний случай, когда одной из жертв удалось ненадолго вырваться из его когтей. Спустя годы это воспоминание стало сильно его возбуждать. Вид мелькающего среди зелени тела голой девочки даже снился ему и он никак не мог забыть того невероятного чувства, когда он, настигнув беглянку, с хрустом вонзил свои зубы ей в шею.

Но в этот раз всё прошло плохо. Девочка слишком обессилила и потеряла немало крови, так что упала, не пробежав и десяти метров. А затем, она увидела тень и истошно закричала. Это отбило у него всякое желание обладать ею вновь. В бешенстве, он размозжил её лицо кастетом, но даже убийство не утолило его гнев. Это была неудача. Он понимал это и не хотел смотреть на тень, которая, он чувствовал это, ухмылялась. Голод, который Олег только-только утолил, вновь наполнил его и он закричал с пеной у рта:

— Это всё ты!.. Ты виновата!.. Ты!.. Смотри, что ты наделала!..

Но тень хранила молчание, а её длинные конечности блуждали по трупу, как два огромных чёрных слизня.

Олег наскоро забросал девочку сучьями и бросился на поиск новой жертвы. Он рыскал по окрестностям словно в бреду, готовый убивать направо и налево, но удача покинула его. В какой-то момент, он, совершенно потеряв контроль, начал красться за компанией из трёх девушек, уверенный, что сумеет совладать с ними. Он был совсем близок, когда, на счастье подруг, за ними увязался какой-то подвыпивший мужчина. Это было слишком. Олег замер, потом развернулся и бесшумно растаял в зелени, как тает в глубинах океана никем незамеченная белая акула. Тень последовала за ним.

Когда он сел в машину его трясло, а чудовище на заднем сиденье улыбалось. Он в сердцах треснул по панели, зло воткнул передачу и помчался домой.

«Ничего… — успокаивал он себя тем же вечером, сидя на втором этаже дома и заканчивая новую запись. — У меня ещё много времени… Это будет лето всех лет… Я всё наверстаю… Они будут моими… Все до единой… Все, кого я захочу… Теперь моё время быть жестоким… Моё… Моё… Моё…»

Но он чувствовал, что что-то переменилось. Точно невидимый ветер задул ему навстречу и шерсть на загривке тигра стала дыбом. Его дом был полон шагов и теней, что явил сам ад. А ещё, странный шёпот стал будить его по ночам. Тихий, бесконечно жуткий, одновременно убаюкивающий и не дающий спать. Кажется, что шептали сами стены, сам воздух, а быть может и он сам.

Удача свернула свои паруса. Он не хотел в это верить, но это было так. Его дом, как корабль, застыл в океане ужаса и чудовища из глубин уже поднимались к нему. А пока, твари поменьше, карабкались по его мачтам, скользили по палубе и бродили в трюмах. Дом ожил, но не светом, а тьмой, и эта тьма не знала пощады.