Германское подполье в 1942—1944 годах

Глава 9. Церковь и университеты

«Если в этом национал-социалистическом государстве суждено возникнуть кризису, то церкви и министры перейдут от скрытой оппозиции к открытой». Это слова гитлеровского заместителя Мартина Бормана из секретного доклада, отправленного высшему германскому командованию в 1939 году, прямо перед началом войны. Факты подтверждают правоту Бормана.

Поправ христианскую этику и фундаментальный христианский принцип человеческого достоинства, Гитлер способствовал сплочению оппозиции. Такие разные люди, как Канарис и Нимёллер, такие противоположности, как воинствующие рабочие лидеры, с одной стороны, и военные, как Хаммерштейн и Бек, — с другой, объединились ради общей цели.

Осознание варварской сущности нацизма произошло в Германии в значительной степени в христианских кругах. В 1942 году Мольтке писал, что основу духовного антифашистского пробуждения составляют протестантская и католическая церкви, и именно на этом фундаменте делаются попытки выстроить оппозицию. «Сегодня, — добавил он, — представителям не очень большой, но активной части общества становится ясно, что они не просто заблуждались, что у них не просто тяжелые времена, что они не просто могут проиграть войну, но что совершенное — это грех. И что, как христиане, они несут ответственность за каждый акт этого варварства.

Гитлер вобрал в свое тоталитарное государство, нейтрализовал или подавил все объединения, кроме церквей. Нацистские документы говорят о том, что максимум, чего надеялся добиться фюрер, — это своего рода modus vivendi с религией — перемирие, основанное на циничной нацистской теории, согласно которой Гитлер позволит церкви заботиться «о вечном», если церковь оставит ему настоящее.

Но перейти пропасть между христианским и национал-социалистическим образом жизни было невозможно, и наиболее умные нацисты это понимали. Среди документов Нюрнбергского процесса много писем на эту тему, написанных Борманом Альфреду Розенбергу — теоретику нацизма и автору одного из самых важных для нацистской идеологии текстов «Миф двадцатого века», который католическая церковь внесла в черный список. «Христианство, — писал Борман, — настолько фундаментально отличается от национал-социализма, что невозможно создать христианское учение, которое бы было полностью совместимо с точкой зрения национал-социалистов». И еще: «Церковь нельзя завоевать путем компромисса между национал-социализмом и христианской доктриной. Это можно сделать только с помощью новой идеологии». В письмах Бормана чувствуется определенное раздражение, связанное с попытками печально известного рейхсминистра по делам церкви доктора Керрла примирить христианскую и национал-социалистическую доктрины. Не меньше его раздражал Розенберг с его неспособностью создать идеологию, которая могла бы заменить христианство. «Я полагаю, что сегодня, — писал он Розенбергу в 1940 году, — через семь лет после того, как мы взяли власть, можно было бы сформулировать принципы национал-социалистического образа жизни».

Однако решить эту проблему нацисты так и не сумели. «Майн кампф» не смогла заменить Нагорную проповедь.

Учитывая численный состав и древние традиции обеих германских церквей, протестантской и католической, и неспособность Гитлера добиться полного контроля над ними, удивительно, что опасность, которую они представляли для него, оказалась не такой большой, как можно было бы ожидать. К несчастью, обе церкви слишком медленно осознавали, что нацизм — это не просто «политические изменения», а атака на базовые христианские принципы. Впрочем, так же медленно немецкий народ осознавал угрозу, которую он нес его свободе, а зарубежные страны осознавали угрозу, которую он нес миру у них дома. Благодаря приверженности к невмешательству в мирские дела и стремлению избегать конфликтов с «Цезарем» — традиции, почитаемой церковью и поддерживаемой Священным Писанием — церковь на какое-то время стала жертвой самообмана не меньше, чем коварства Гитлера. После того как гестаповское государство полностью оформилось, церковь, за редким исключением, была низведена до роли пусть и не согласного, но пассивного наблюдателя.

Не следует забывать, что во время проведения свободных выборов, когда Гитлеру нужны были голоса, антихристианский характер нацизма не акцентировался. Кроме того, и в протестантской, и в католической церкви нашлись люди, полагавшие, что национализм станет оружием против коммунизма и марксистского материализма. В то же время в смятенном сознании нижнего слоя среднего класса, составлявшего основную массу прихожан, Веймарская республика несла ответственность за инфляцию, экономические невзгоды и упадок морали, наступившие после Первой мировой войны. А христиане, принадлежавшие к аристократии и верхушке среднего класса, а также многие служители церкви верили, что Гитлер покончит с политическими распрями и обеспечит экономическое оживление. Они обманывали себя, принимая за чистую монету утверждение нацистов, что они выступают за «позитивное христианство».

Когда Адольф Гитлер и престарелый президент фон Гинденбург вместе приехали в историческую Гарнизонную церковь Потсдама, чтобы просить Господнего благословения для нового рейха, большая часть немецких прихожан почувствовали себя уверенно. «Благочестивые» высказывания Гитлера и хорошо известная религиозность Гинденбурга успокоили протестантов, а присутствие в правительстве Папена внушило уверенность католикам. Сегодня такая наивность может показаться невероятной. Но в первом кабинете Гитлера нацистами были только трое из двенадцати министров: Адольф Гитлер, Вильгельм Фрик (министерство внутренних дел) и Герман Геринг (поначалу министр без портфеля). Иными словами, не считая канцлера, в руках нацистов был только один важный пост. Франц фон Папен являлся вице-канцлером и рейхскомиссаром прусского государства. Другими министрами и, значит, членами кабинета были: Константин фон Нейрат — иностранные дела, Альфред Гутенберг — экономика, Лутц Шверин фон Крозиг — финансы, Франц Гюртнер — юстиция, Пауль фон Эльц-Рюбенах — почта и транспорт, Франц Зельдте — министерство труда, генерал Вернер фон Бломберг — военное министерство и Ялмар Шахт — президент Рейхсбанка.

Только один из этих людей продемонстрировал истинную заботу о христианстве. В январе 1937 года Эльц отказался от партийной эмблемы, написал Гитлеру, что совесть и верность христианским принципам делают для него невозможным членство в партии и что он больше не может терпеть нападки партии на христианскую веру. Он ушел в отставку. Другие престарелые реакционеры из первого кабинета — если не считать судорожных возражений переменчивого тщеславного Шахта в 1938 году — служили фюреру до самой смерти, были сняты с должности или схвачены союзниками.

Католики (партия Центра) поначалу верили, что смогут играть ту же роль, что и в 1919-м, когда они вошли в коалицию с социал-демократами, чтобы нанести поражение левым активистам и революционерам. В начале 1933 года Центр проголосовал за «Разрешающий акт» (Ermachtigungsgesetz), наделявший кабинет Гитлера всей полнотой власти, видимо, в надежде, что ненацистское большинство кабинета сможет эффективней ограничивать Гитлера, чем рейхстаг, где доминировали нацисты. Мнимое стремление фюрера заключить соглашение с папой тоже способствовало тому, что партия Центра продолжала держаться этого курса. Но конкордат, подписанный Папеном 20 июля 1933-го и ставший первым реальным политическим успехом гитлеровского правительства (в нем содержался отзыв принятого ранее церковью запрета для католиков на вступление в нацистскую партию), стал серьезным сигналом начала нацистского давления на католическую церковь. Члены партии Центра, занимавшие официальные должности, были сняты, а сама партия распущена в декабре 1933 года. Молодежные католические организации по большей части вошли в гитлерюгенд. У протестантов дела обстояли похожим образом. Во время избирательной кампании Гитлер засыпал их обещаниями и заверил протестантских лидеров, что антирелигиозные высказывания некоторых известных нацистов — это всего лишь частные мнения и что Германия останется христианским государством. Нацисты получили власть не раньше, чем смогли «объединить» различные протестантские конфессии под верховенством своего марионеточного рейхсепископа Мюллера — глупого армейского капеллана, получившего прозвище «лживый Мюллер», и заманили организацию евангелической молодежи в гитлерюгенд. Для борьбы с «Немецкими христианами» Мюллера пастор Нимёллер, епископ Вурм — протестантский епископ из Вюртемберга — и другие сформировали движение протестантского возрождения, известное как Конфессиональная церковь. Это дало активным протестантам-антифашистам средство, с помощью которого они могли выразить свой протест против антихристианского государства Гитлера.

И католическая, и протестантская церковь пребывали в сомнении, какого курса придерживаться под властью Гитлера. В каждой из них имелась определенная доля амбициозных адептов, утративших твердую приверженность христианской вере, которые, поддавшись соблазну власти, последовали за нацистами. Такие выходцы из протестантов помогли Гитлеру создать церковь Немецких христиан, которая особенно пышно расцвела в Тюрингии, где ее членами стали некоторые из самых отпетых нацистов. Некоторые протестантские пасторы поддались слабости и убедили себя в том, что их долг — просто проповедовать христианство и что задачу делать выводы о практическом применении их проповедей в нацистском государстве они могут оставить на совести своей паствы. Другие — и среди них были честные люди — сочли, что бессмысленно подставлять своих прихожан под угрозу оказаться в концентрационном лагере. Они чувствовали, что должны оставаться со своим стадом и наставлять его по возможности наилучшим образом, не нападая на политику государства. Но была и третья группа людей из обеих церквей, которые чувствовали, что должны бороться с нацизмом, невзирая на риск. Среди протестантов нашлось много тех, кто последовал примеру Нимёллера и епископа Вурма и, подобно Нимёллеру, был брошен в концлагерь.

Католическое приходское духовенство страдало так же, как протестантские пасторы, но высшие иерархи католической церкви находились в несколько более благоприятном положении, чем их протестантские коллеги, поскольку Гитлер никогда не хотел полного разрыва с Ватиканом. Однажды епископ Бреслау публично взмолился, чтобы его отправили в концентрационный лагерь. Гитлер отдал приказ не трогать епископов и, таким образом, не давать им «возможности стать мучениками».

Епископ Мюнстера (граф фон Гален, который стал кардиналом после войны и умер в 1946 году) был одним из первых и наиболее мужественных противников нацизма. Его проповеди часто читались вслух в других церквях, распространялись в виде писем по всей Германии и воспроизводились в эфире радиостанций союзников. Нацисты никак не могли решить, что с ним делать. Он был предметом бесконечных совещаний, и эта проблема отражена в адресованном Мартину Борману докладе одного из помощников Геббельса, где обсуждается предложение о том, чтобы повесить Галена: