Где мои девятнадцать лет?

— Миш, подожди меня в коридоре! — наконец вступаю в разговор. — Подожди там! — я придерживаю перед мужем дверь, почти выталкиваю его наружу и закрываю дверь перед его носом.

— Вернёмся к симптомам, — недовольно выдыхает врач. — Я повторюсь — не вижу у вас ни одного признака инсульта…

— Последнее, что я помню в своей жизни, это то, что на девятнадцать лет папа подарил мне огромного плюшевого медведя, которого я давно хотела. Я была так рада, что легла с ним спать и заснула, обнимая. Я проснулась вчера в пять утра тридцатитрёхлетней, на три сантиметра выше и на двадцать три килограмма тяжелее, в постели с мужем, матерью двоих детей.

Врач как-то крякает, стучит по клавиатуре и произносит уже не так уверенно:

— Амнезия может быть вызвана не только инсультом, но и затяжной депрессией. В любом случае, я не знаю ни одного… — Он не договаривает, поднимается и растворяет передо мной двери. — Протезы из ферромагнитных сплавов?

— На момент моего девятнадцатилетия их не было.

— Клаустрофобией страдаете?

— Нет.

— Вот эту помпу сожмёте, если будет плохо.

Могу сказать с уверенностью, что не зря так боялась процедуры: несмотря на подаваемый откуда-то снизу воздух, в трубе было душно, а вокруг постоянно что-то на разные голоса выло так, что единственным моим желанием было побыстрее вылезти отсюда, но время, как назло, тянулось медленно.

— Ждите результатов возле регистратуры, — услышала я, когда от начавшей давить на меня сверху тяжести уже закрыла глаза и сжала зубы.

«Свобода!» — я спешу к выходу, но в дверях останавливаюсь:

— Что мне сказать мужу?

— Скажите, что у вас прекрасно развитый мозг и ни малейшего признака кровоизлияния. Я настоятельно рекомендую вам обратиться к психиатру.

Я выхожу и застаю Михаила сидящим на ступеньках лестницы со спящим Кирюшей на руках:

— Ты сумел его убаюкать?

— Я отлучался поменять подгузник и очень боялся, что ты выйдешь без меня, — я улыбаюсь и протягиваю руки, чтобы забрать сына. — Что тебе сказали, куда дальше? Как лечить?

— Мне сказали, что у меня прекрасно развитый мозг без малейших следов кровоизлияния и рекомендовали обратиться к психиатру. Кирюша всегда так легко засыпает у тебя на руках.

— Да какой к чёрту псих! — Миша внезапно кричит, а я вздрагиваю. — Держи! — Кирюша оказывается у меня на руках, а муж в один прыжок преодолевает лестницу и исчезает за дверями кабинета.

— Да что вы себе позволяете? Выйдите немедля! — слышу я крик врача.

— Послушай! Моя жена — не псих!

— У амнезии две возможные причины… А на снимках ни малейшего следа кровоизлияния. Посмотрите сами, это белые области… И отпустите меня!

— Не говори мне, что ты сделал всё! Это должен быть крохотный участок, в котором хранится… — страх пригвождает меня к месту и почти лишает слуха — мой муж кричит в истерике, и в этой истерике столько угрозы…

— Я просмотрел все слои, использовал протонно-взвешенное изображение, нет ни белых пятен, ни областей высокого сигнала.

— Ми-и-и-иш! — я всё-таки решаюсь зайти в кабинет: мой муж держит врача за грудки, приподнимая над стулом, тот цепляется за его руки, пытается вырвать свою одежду… — Отпусти его, Миш!

— Как мне лечить жену, гад? — вот теперь мой муж и вправду похож на маньяка.

— Обратитесь к психиатру, вам этот специалист просто необходим, — врач каким-то чудом сохраняет видимость самообладания — я вижу, как у него дрожат ноги.

— Никаких психиатров! — орёт мой муж, и я удивляюсь тому, что здесь ещё нет других медицинских работников.

— Миш! Отпусти его! — я осторожно дотрагиваюсь до плеча Миши, пытаюсь занести в поле его зрения дремлющего у меня на руках Кирюшу — младенца отцовский крик не беспокоит.

— Есть ряд заболеваний, которые имеют сходные симптомы с инсультом… — выдавливает из себя врач.

— Какие? — мне страшно смотреть мужу в лицо — сейчас он ужасен.

— Гипогликемия, отравление, мигрень и опухоль мозга, — врач падает обратно в кресло.

— Простите нас, ради Христа, простите! — выдыхаю я и выталкиваю мужа из кабинета — он тяжело хватает воздух ртом и держится за грудь.

— Миш, Миша, Мишенька… Ну зачем ты так?

— Этот гад...

Я провожу мужа по коридорам, оглядываюсь в страхе, будто ожидая нападения или удара, усаживаю в машину, укладываю ребёнка ему на руки и с трудом нахожу в себе силы, чтобы вернуться и забрать результаты. Врач выдаёт их лично:

— Передайте мужу, что депрессию уже давно не лечат электрошоком, — говорит он.

* * *

Мы забрали Андрея и опять гуляли по городу, а я думала, что готова прожить жизнь с этим человеком, даже если она будет состоять из таких вот однообразных дней.

«Были ли они однообразными?»

Весь следующий месяц состоял из таких вот дней, и я бы предпочла, чтобы в них было поменьше разнообразия: гастроэнтерологи, эндокринологи, нефрологи и прочие узкие специалисты из коммерческих клиник, различных центров и исследовательских институтов — муж делал всё, чтобы вылечить меня.

«Вылечить от чего?»

— Послушай, я не помню тебя, но точно уверена в своих чувствах и твёрдо знаю, что мне повезло с мужем, — уговаривала я его день за днём, лаская.

— В том-то и дело, что тебе не повезло…

— Ну, не отстраняйся от меня! Расскажи, как мы познакомились. Я вспомню.

— Когда вспомнишь, сама мне расскажешь… Эти восемь лет…

Чем были для него эти восемь лет — он не говорил.

К исходу месяца единственной достойной версией моего состояния осталось отравление. В тот день мы с Михаилом и Кирюшей сидели в кабинете очередного эндокринолога. Врачом высшей категории, очередным светилом оказалась бабушка, больше всего видом напоминавшая деревенскую знахарку. Каких только анализов не было в её распоряжении…

— К гинекологу вам надо, милочка, — заявила она после получаса, проведённого в напряжённом молчании за изучением записей.

— Вы первый врач, который не посылает меня к психиатру, и я вам искренне за это благодарна.

Она усмехнулась в ответ и почему-то обратилась к Кирюше:

— Ты кого, дитя, хочешь? Братика или сестричку?

— Братика и сестричку, — эхом повторил несмышлёный младенец.

Мир померк у меня перед глазами и перестал существовать.

* * *

Я открываю глаза и осматриваюсь — муж, младший сын и какая-то незнакомая немолодая женщина стоят надо мной: Миша улыбается, а в его глазах стоят слёзы — что же поделаешь, он у меня такой чувствительный; женщина со спокойным и серьёзным видом держит возле моего лица ватку с нашатырём — фу; а Кирюша не на шутку напуган.

— Ну, милочка, поднимайся, полы, конечно, продезинфицированные, но лежать на них всё равно не стоит.

— Я сознание теряла? — спрашиваю окружающее пространство.

— Ма-ма! — верещит Кирюша — бедный ребёнок испугался.

— Ну, всё хорошо, мой маленький, хорошо, — успокаиваю я сына.

— Всё хорошо, милая, просто беременна, — повторила мои слова женщина. — Срок небольшой, делай УЗИ и вставай на учёт.

Я смотрю в полные слёз глаза мужа, и услышанное медленно укореняется в моей голове. Миша усаживает меня на стул, гладит по голове, кладёт свои огромные руки мне на плечи и, не удержавшись, целует в губы.

— Праздновать, ребятки, в коридор идите. Анализы не забудьте, тут из них уже Библию можно сшить, и Господа поблагодарите… Он к вам очень щедр.

— Ненасытный чёрт, — говорю я зло, глядя мужу в глаза. — Ненасытный чёрт! — кричу я и вскакиваю на ноги. — Сексуальный маньяк недоделанный!

— Ты меня вспомнила? — спрашивает он странное.

— Тебя забудешь! — кричу я. — Я же хотела Кирюшу до двух лет кормить. Теперь у меня молоко испортилось. Ненасытный чёрт!

— Кто тебе сказал, что оно испортилось? Так ты меня вспомнила? — повторяет он ту же глупость.

— Беременным нельзя кормить! — ору я, запуская руки в волосы.

— Ребятки, не орите, сыночка напугаете…

— Он у нас ко всему привычный. Спасибо вам, спасибо, — Миша хватает руки этой незнакомой женщины и целует их у меня на глазах! Я в бешенстве хватаю мужа за плечо и отрываю от приятного занятия.

— Ненасытный чёрт! Я хотела на работу выйти, чтобы в четырёх стенах не сидеть!

— Не выйдешь ты на свою чёртову работу никогда! Теперь быстро рассказывай, как мы встретились.

Я в истерике бью мужа кулаками в грудь:

— Как встретились, спрашиваешь? Проклинаю день и час, когда подсела к тебе на той олимпиаде. Ненасытный чёрт! — мои силы быстро иссякают, голова кружится, и я в изнеможении падаю мужу на грудь.

— Ну вы даёте, ребятки…

— Это она от счастья… — нет, он брешет, этот гад... — Скоро перебесится — долго истерить она никогда не могла… — я рыдаю от обиды, а этот маньяк мешком забрасывает меня на плечо, командует сыну: «Кирюша, своими ножками иди…» — и выносит из кабинета.