Путь Дракона - шаг 1. Планета поссов

– Монахи не жалуют нашего брата, – скривился разбойник. – Мы в ту сторону особо не лезем, так что о безопасности в дороге тебе придётся думать самому. Если бы я был бесхозным драконом, на которого идёт охота, то вообще бы не рыпался. Хотя ты никогда не слушаешь добрых советов. Тебе точно туда надо?

– Очень!

– Я подумаю, но ничего не обещаю.

* * *

– Ваше Поссешство, хорошая новость про дракона.

– Неужели поймали?

– Поймали, но не мы. Барон Свярапот отослал сообщения графу Бонено, что захватил дракона, и торгуется за голову.

– Ещё чего не хватало! Сколько компромата есть на Свярапота?

– Сейчас посмотрю. Три подтверждённых пункта и восемь сомнительных.

– Выбери самый неприятный и отправь сообщение с намёком, что простим и забудем в обмен на дракона.

– Может, пусть его лучше граф прикончит, а? Чего компроматом разбрасываться…

– Жокдру!

– Извините, Ваше Поссешство, всё сделаю.

* * *

Назавтра перед обедом сообщили, что прибыл барон Свярапот с подарком и просит аудиенцию. Вайтинагри велел ждать и соизволил пригласить ближе к вечеру.

Свярапот втащил за собой на цепи очень тихого и чуть покачивающегося Роя и разразился витиеватой речью, которая сводилась к тому, что Его Поссешство величайший правитель, барон всецело предан и всегда готов пожертвовать жизнью и любым имущество, но ведь год был сложный, неурожай, нашествие серорайского жука…

– Сколько он вам посулил? – перебил Вайтинагри.

– Семь золотых, Ваше Поссешство, – с невинным видом ответил Свярапот.

– А если получше вспомнить переписку?

– Ч-четыре золотых. – Благоразумие всё-таки победило жадность.

Вайтинагри бросил барону глухо звякнувший мешочек. Свярапот рассыпался в благодарностях и уверениях в преданности. Заметив нетерпеливый жест, барон быстро снял цепь, толкнул Роя вперёд, так что тот упал на ступеньки перед троном и, продолжая бормотать что-то верноподданническое, пятясь, покинул зал.

Правитель некоторое время смотрел на распростёртого у ног дракона.

– Догулялся? – спросил он с лёгким раздражением.

– Спасибо, что спасли, – прошептал Рой, не шевелясь и не поднимая головы.

– Ты слишком дорого обходишься государству.

– Извините, – ещё тише сказал драконианец.

– Никакой от тебя пользы, одни убытки. Где ты прятался после того, как покинул поместье Докрефе?

– В лесу.

– Как попался?

– Помог поссу отбиться от дингиен, он предложил переночевать, а утром, вместо благодарности, хозяину сдал.

– Опять на благородстве погорел? Ничему тебя жизнь не учит, – вздохнул Вайтинагри. – Вид у тебя цветущий, м-да. Почему такой серый?

– Не знаю, наверное, смена рациона повлияла.

– А с левой ногой что?

Рой впервые с начала разговора удивлённо поднял взгляд. Он так привык наступать, чуть выворачивая бедро, чтобы не ныл пострадавший от кандалов сустав, что сам почти забыл, да и никто до этого не обращал внимания. Правитель же заметил такую мелочь за какие-то два десятка шагов по залу. Вайтинагри изучал драконианца с непонятным выражением, и Рой опять опустил голову.

– Споткнулся.

– О собственную глупость или слишком длинный язык?

– О ложную дружбу, – тихо вздохнул Рой.

– У Вудсвуда, что ли? Я думал, у вас с ним полюбовно было. Ладно. Ступай к Патонейру, пусть проверит, что ты никакую заразу не подцепил, пока непонятно где болтался, заодно глянет ногу и общее состояние.

Правитель собрался уходить.

– Погодите, а… А как же… Ну…

– Что?

– Вы забыли… Мне… Ош… ошейник.

– Зачем?

– Чтобы все видели, что я не бесхозный, – прошептал Рой.

– А ты не бесхозный?

– Вы же меня только что ку…купили.

– И?

– Признаю вас хозяином, – выпалил Рой.

– Зачем мне такая проблемная собственность? Поброди по замку, авось кто подберёт.

Тонкий слой драконианца со ступенек резко собрался в одного Роя и направился к двери. Вайтинагри проводил его взглядом и удовлетворённо хмыкнул.

* * *

Рой заскочил в гостевую библиотеку как ближайшее помещение, оторвал от пледа полосу и как шарф замотал на горле, мол, простудился, а есть под ним ошейник или нет – не ваше дело. Потом поймал слугу и не отстал, пока тот не проводил к Патонейру.

Врач обследовал, взял анализы, обнаружил и вправил подвывих, при этом пригодился импровизированный шарф, чтобы вцепиться зубами. Но становиться хозяином даже формально отказался наотрез.

– Я категорически против этой практики и не собираюсь её поддерживать.

– Вы же сами носите ошейник, – возразил Рой.

– Из необходимости, как защиту.

– Так помогите защититься мне! Ненадолго, мне бы только добраться до космодрома, и я сразу улечу.

– Каким образом?

– Угоню какой-нибудь шаттл.

– Вы улетите, а за ваше воровство вздёрнут меня, как хозяина?

Рой открыл рот и снова закрыл.

– Вы можете меня отпустить прямо перед воротами космодрома, – подумав, предложил он, – тогда всё, что я натворю внутри, не будет вашей ответственностью.

– И, разумеется, такой манёвр не будет выглядеть ни капли подозрительно.

– Но…

– Выпейте уже глистогонное и идите, пока я не донёс о вашем предложении.

Рой перестал настаивать и ушёл. Мысленно перебрав всех, кого он успел узнать в замке, драконианец направился в кузницу, но Мажеду подмастерье был не нужен, а лишний зависимый рот тем более. Начальник тюрьмы ответил, что для тюремщика Рой слишком мягкий, для домашнего слуги слишком непокорный, а укрощать после того раза желание пропало. Попавшийся в коридоре министр образования даже не стал дослушивать, замахал руками и скрылся в неизвестном направлении.

За полгода в замке у Роя не появилось не то что друзей, а даже хороших знакомых. Да и не с кем было выстраивать отношения. Слуги смотрели снизу вверх. Охрана – как на объект слежки. Дворянство и министры – как на опасный и непредсказуемый источник внешне невинных вопросов, которые ставят в неудобное положение перед правителем, а видели они дракона только на приёмах, где не до свободных разговоров. Мастеровые появлялись по необходимости, быстро выполняли работу и исчезали, а в помещения для персонала Роя не пускали. Словом, во всём огромном замке дракон не интересовал никого… кроме правителя.

Когда Рой вернулся к залу, неожиданно подлетела охрана и выкинула на улицу со словами «ходит тут не пойми кто». Драконианец безуспешно подолбился в закрывшиеся ворота, потом обошёл замок по кругу, сориентировался по башням – и в сумерках с высоты спикировал во внутренний садик, прокрался к тронному залу, где ждал утра. Едва заметив Вайтинагри, Рой кинулся в ноги, прося забрать к себе. Его проигнорировали, но драконианец остался сидеть ждать у дверей, напоминая о себе при каждом появлении правителя. Первый день осады прошёл безуспешно, но Рой никуда не ушёл даже ночью, а наутро возобновил попытки.

После обеда Вайтинагри задержался, глянул на валяющегося просителя и слегка кивнул. Драконианец тут же вполз вслед за правителем в зал и, не вставая, так и полз до самых ступенек, что произвело впечатление. Прошло ещё около часа, прежде чем Рою милостиво разрешили появиться за занавесом и сесть у ног.

– И что с тобой делать? – задумчиво спросил Вайтинагри.

– Что хотите, хозяин! Только не гоните меня!

В огромных поднятых на него глазах Вайтинагри увидел всю скорбь драконьего народа испокон веков до наших дней.

– Ладно, оставайся.

Правитель потрепал Роя по макушке, тот уткнулся носом в колени, бормоча «спасибо, хозяин», и, заливая слезами новые тёмно-красные штаны, сбивчиво стал жаловаться, каким сложным было время вне замка, и как он ошибался, когда думал, что жизнь на воле слаще. Вайтинагри неожиданно растрогался и начал утешать дракона почти по-отечески. Жокдру от такой семейной идиллии яростно сгрыз половину карандаша, но вмешиваться не посмел. Наконец, правитель торжественно достал и застегнул на драконе бархатку.

– Понял, где лучше всего? Больше бегать не будешь? – ласково спросил он.

– Ни за что даже на шаг от вас не отойду, хозяин! – с чувством всхлипнул Рой, и той же ночью разорил тумбочку секретаря с продуктами, выскользнул во внешний сад, перелетел через стену и растворился в тумане с надеждой больше никогда в замке не появляться.

Весть об исчезновении дракона правитель принял неожиданно близко к сердцу и так орал про неблагодарную лживую скотину, что если бы в зале были окна, пришлось бы заказывать новые. Жокдру же философски воспринял потерю части запасов, поскольку готов был отдать всё, лишь бы никогда больше не видеть виновника.