Григорий Горин

Станислав РАССАДИН

«Знаете, – говорит некто неизвестный о Михаиле Зощенко, – похоже на то, что этот ленинградский автор уже немного стыдится своего замечательного таланта. Он даже обижается, когда ему говорят, что он опять написал смешное. Ему теперь надо говорить так: „Вы, Михаил Михайлович, по своему трагическому дарованию просто Великий Инквизитор“. Только тут он слегка отходит, и на его узких губах появляется осмысленно-интеллигентная улыбка. Приучили человека к тому, что юмор – жанр низкий, не достойный великой русской литературы. А разве он Великий Инквизитор? Писатель он, а не инквизитор…»

Так шутили Ильф и Петров. В 1932 году. Дело прошлое, но… А, впрочем, откуда я взял, что оно прошлое? Нет, замечено, что и нынче назвать писателя юмористом как-то страшновато: вдруг обидится? «Какой же, – скажет, – помилуйте, я юморист? Это я только так, с виду смешно пишу, а вы подойдите поближе, копните поглубже – зарыдаете!..» Я, во всяком случае, с подобным сталкивался. И все же набираюсь духу и говорю: прозаик Григорий Горин – юморист. Он пишет смешно.

Странное, в самом деле, положение у юмора. С одной стороны, все его обожают. И никто никогда не признается, что, мол, не доходит до него смешное. Можно нехотя признаться, что не понимаешь поэзии или музыки, особенно так называемой серьезной, но что касается юмора – нет, ни за что. Можно не заплакать вместе со всеми над какой- нибудь трогательной историей, но ежели все, как один, смеются, то волей-неволей испуганно оглянешься и натужно захихикаешь, чтобы выглядеть не глупее прочих. Иначе просто стыдно – и, ох, неспроста.

Горин использовал эту самую стыдливость в рассказе «Почему повязка на ноге?». Коварно использовал. И безошибочно. Когда это предназначалось еще не для книг, а для журнала «Юность», там и конец был несколько иной: «Я понял, что этот рассказ вряд ли будет напечатан». И, как вы понимаете, напечатали! Попробуй не напечатай, если тебе пригрозили ужаснейшей из угроз: обличить в отсутствии чувства юмора. Но это с одной стороны. А с другой – да, как-то снисходительно смотрим мы на юмор и, отсмеявшись, не чувствуем к нему особой благодарности. Полагаем даже, что он – вроде бы не совсем получившаяся, недоделанная, недотянутая сатира.

Вот если бы автор еще немного поднажал, еще добавил смысла, соли, злости, то и вышло бы полноценное сатирическое произведение, а не какая-то юмореска. Хотя подумаем: что такое сатира без юмора? Нету ее. А юмор жив и сам по себе. Настоящий юморист – не тот, кто умеет смешить (такой объявится в любой компании), а тот, кто, смеясь и смеша, выявляет свое отношение к миру. Выявляет самого себя. «Чтобы смеяться, нужно иметь лицо», как однажды сказал Маяковский.

У писателя Горина есть лицо, что, как известно, в литературе не непреложность, а достоинство, притом не столь уж и частое. Есть узнаваемый и обаятельный стиль – не набор приемов, не умение писать и так и этак, а стиль в его подлинном значении. Горин не вылавливает смешное, как хищный профессионал, – оно словно само идет ему в руки, само открывается, привлеченное доброжелательным и любопытным вниманием к миру и к людям. И юмор его – лиричен, потому что рожден не наблюдателем, кончившим наблюдать и теперь заносящим в тетрадь свои едкие выводы, а простодушным участником жизни, где все – интересно и многое – смешно. Юмор – это присутствие духа. Умение ясно видеть: это несерьезно, комично, забавно. Даже если страшновато.

Вот рассказ «Случай на фабрике № 6», очень смешной. Он кончается куда как печально: смертью героя. Но смех не обрывается внезапно, будто нас с вами смешили, смешили, смешили для отвода глаз, а потом вдруг взяли да и показали страшную картинку. (Вроде бы мотивчик легкомысленной полечки прекратили траурным маршем Шопена.) Нет, смех не канул неизвестно куда, он только переменил тональность, из хохота став грустноватой улыбкой, – ведь когда шофер Клягин, этот перевоспитавшийся виртуоз загибов и посылов, захватив радиорубку, ведет свой трагикомический репортаж, это тоже смешно. Только по-другому. Мы смеемся, думая. И думаем, смеясь.

Или «Остановите Потапова!» – один из лучших, если не самый лучший, рассказ Горина. Злой ли он? Не думаю. Не уверен. Даже уверен в обратном: не злой. Но если так, то, выходит, автор слишком уж мягкотело относится к персонажу, которого сам же умоляет и требует остановить самим названием рассказа, звучащим как сигнал тревоги?

Да «остановитесь!» – это не Потапову сказано, а скорее уж нам, даже если мы пока что, слава богу, еще далеко на него не похожи. Он-то уж не остановится… В этом сказалось преимущество юмора. Или, вернее, просто его особенность.

Сатира жжет, жалит, бичует, клеймит… что там еще? Ах да, срывает с наших глаз пелену, и вот мы, таким образом прозревшие, вдруг обнаруживаем в том или ином знакомце черты сатирического типа, который разозлил или ужаснул нас в книге или на спектакле.

Это свойство и сила благородной сатиры, и когда Маяковскому рассказали, что трамвайный кондуктор изругал нахального безбилетника: ах ты жулик, шантрапа, «Клоп» Маяковского, – его это обрадовало больше, чем нечастые одобрения критиков. Но скажите, известен ли вам хоть один случай, когда кто-нибудь признал бы в том же Присыпкине или, скажем, в Васисуалии Лоханкине себя самого? Мне – не известен.

А у юмора свой путь, свои средства, свои достоинства. Он мягче, гибче, он, так сказать, вкрадчивее – да, он именно вкрадывается в наше сердце и дает возможность в герое, изображенном прежде всего и главным образом смешно, вдруг увидеть нас самих. Или, по крайней мере, напутаться: а что, если я похож на него? Мы ведь мало чего так боимся, как оказаться смешными. Потому-то мне так и нравится лиричность горинского юмора.

«Ирония – стыдливость человечества», – сказал один умный писатель. Юмор – это гигиена человечества, или, чтоб не впадать в глобальность, человека. Людей. «Надо, надо умываться», – советовал Корней Иванович Чуковский; надо, надо смеяться – если хватит духу, то и над собою. Надо – хотя бы для самосохранения, чтобы другие не засмеялись над нами, таким неприятным образом приведя нас в чувство и вырвав из самодовольного самосозерцания.

Григорий Горин – один из тех немногих юмористов, кого мы вполне имеем право обезопасить определением «настоящий». Он отлично умеет приводить нас в чувство – в чувство юмора, которое, между прочим, не совсем то же или совсем не то же, что обыкновенная смешливость. Тут есть свои степени и свои вершины, как у зрения или музыкального слуха, и абсолютное чувство юмора – это, я бы сказал, чувство превосходства человека над тем, что мешает ему быть человеком.

Чувство победное – вот почему подлинный юмор всегда оптимистичен.

(Из предисловия к пластинке рассказов Гр. Горина в исполнении А.Миронова, В. Гафта, В.Этуша и др.

Издательство «Мелодия», 1981)

Марк ЗАХАРОВ