Лион Измайлов

Иосиф Прут

До 1983 года я только слышал о его существовании. Где-то есть такой драматург, написавший сценарии фильмов «Секретарь райкома» и «Тринадцать».

А в 83-м году мы с Хазановым поехали под Курск к бабке-целительнице. Мы сидели в купе вагона, когда к нам вошел какой-то большой мужчина с шишковатым лицом и заговорил с нами так, будто сто лет знаком. Он сыпал анекдотами, байками, очень интересно рассказывал, так мы с ним и познакомились.

В следующий раз я с Прутом встретился уже в Карловых Варах года через три. Мы подружились. Мне так было с Иосифом Леонидовичем интересно, что я, погуляв с ним и наслушавшись его историй, приходил к себе в номер и все эти истории записывал.

Пятнадцать лет назад мы шли с ним однажды вдоль длинного и высокого забора, и Прут сказал:

— Ты не думай, что я такой старый. Я до сих пор занимаюсь карате и спокойно могу тебя перекинуть через этот забор.

Ему тогда было 85 лет. Он брал тяжеленный стул за спинку и поднимал его на вытянутых руках.

Иосиф Леонидович Прут родился 18 ноября 1900 года. Ровесник двадцатого века и прожил почти весь век. Умер в 96-м году.

Отец Прута был болен туберкулезом. У сына по наследству тоже была чахотка. Онечку, так его многие называли и взрослого, в шестимесячном возрасте повезли из Ростова-на-Дону лечить в Швейцарию. В дороге отец Иосифа умер. Мать похоронила его в каком-то немецком городке и заплатила 500 золотых рублей за то, чтобы за могилой ухаживали сто лет, до 2001 года.

Затем семнадцать лет Оня с матерью прожили в Швейцарии. Мальчик там лечился и иногда приезжал в Ростов.

Окончательно он вернулся в 1919 году.

В 1912 году вместе со своим дедом Иосиф Леонидович был на открытии санатория «Империал» в Карловых Варах. Великая княгиня Елена обошла отдыхающих русских и собрала деньги на собор Петра и Павла. Построенный в 1898 году по образу и подобию церкви в Останкине при Шереметевском дворце, он и по сей день стоит в городе на улице Петра Первого. Княгиня собрала 350 тысяч рублей на отделку этого храма. Народ в Карловых Варах жил не бедный.

Иосиф Прут получил в «Империале» памятную медаль за пятикратное посещение этого санатория, потом серебряный империал за десять раз и наконец золотой за пятнадцать. А всего он был в «Империале» восемнадцать раз. Главврач санатория сказал, что Прут — главный советский империалист.

В Швейцарии Прут жил в одном интернате с греком Костой. Отец Косты жил на каком-то греческом острове. Однажды отец Косты, богатый судовладелец, приехал с греческого острова Итака посмотреть, как учится его сын. И тут с ним случилась неприятность. Страдая недержанием мочи, он едва добежал до гостиницы, но до номера добежать не успел. Обмочился в коридоре. Пришел директор гостиницы и накричал на него. Отец Косты заплатил горничной за уборку и попросил познакомить его с хозяином гостиницы. На следующий день они с хозяином пообедали. Результатом обеда было то, что отец Косты купил гостиницу и тут же выгнал директора. Гостиница по наследству перешла к Косте. И Прут всегда жил в ней бесплатно.

А Коста говорил:

— Вот видишь, если бы у отца не было недержания мочи, тебе пришлось бы платить за гостиницу.

Впоследствии, уже в 80-е годы, Коста позвонил Пруту и попросил встретить в Москве Кристину — дочь Онассиса, которая приехала в Россию просто как туристка. Прут встретил ее и пятерых сопровождающих. На улице Кристину никто не узнавал. Она этого не понимала — ведь во всем мире она была знаменитостью. Во Франции ее плащ разорвали на куски на сувениры, а здесь на нее никто не обращал внимания.

Прут рассказал ей анекдот:

— Портной в Америке не смог сшить из двух метров ткани костюм президенту Никсону. Наш посол посоветовал обратиться к портному в Одессе. Никсон приехал в Одессу, и старый еврей сшил ему костюм и еще кепочку и пояснил: «Это там вы величина, а здесь вы говно».

Кристина долго смеялась. Потом она поехала на поезде во Владивосток, чтобы посмотреть Россию, а дальше через Японию — домой.

Через полгода она вышла замуж за русского парня Сергея. Он понравился Кристине своей речью на международном совещании по фрахту. Прут говорил, что Сергей — лысоватый, кривой на один глаз, но очень умный человек.

Кристина так объясняла Пруту свое замужество:

— В первый раз я вышла замуж назло отцу за то, что он женился на Жаклин, и выгнала мужа через три недели. Второй раз потому, что отец умирал и хотел видеть меня замужней. Вышла за школьного товарища, одного из директоров. Это произошло в двадцать семь лет. А теперь, в двадцать девять, я полюбила Сережу и честно сказала об этом мужу. Вот теперь выхожу за Сережу.

Греческий посол в СССР спросил Кристину: «Вы хорошо подумали?»

Она не пригласила его на свадьбу, жену посла пригласила, а его нет.

— Я содержу Грецию не для того, чтобы он задавал мне такие вопросы, — объяснила она Пруту.

Иосиф Леонидович был на свадьбе посаженым отцом. Он был приглашен с женой, но жена не смогла приехать.

Милиционер во Дворце бракосочетаний на улице Грибоедова спросил, глядя в пригласительный билет:

— А где жена?

Прут ответил:

— Она не приедет.

— Да вы что, это же свадьба века!

— Слушай, занимайся своим делом и не задавай вопросов, которые тебя не касаются! — огрызнулся Прут.

— Проходите, — сказал милиционер. Множество корреспондентов толпились на улице, но в зал их не пустили.

Прут, правда, рассказывая, упомянул 2000 корреспондентов, но я здесь написал «множество».

Когда-то Владлен Бахнов мне говорил: «Если хотя бы половина того, что говорит Прут, — правда, то уже хорошо».

На церемонии бракосочетания Прут попросил Сережу поторопить представителя Дворца.

Сережа отправился его искать.

А Кристина тем временем спросила Прута:

— Где Сергей?

Прут ответил:

— Ушел жениться.

— Как так?

— Разве тебе не говорили, что у нас женятся сразу на двоих?

— Как это так? — не унималась Кристина.

— Ну, ты же уедешь в Грецию, а ему надо с кем-то жить!

Но тут Сергей вернулся, и розыгрыш закончился.

Кристина называла Прута папой. Как-то звонит ему из-за границы:

— Папа, деньги нужны?

— Нет, — говорит Прут.

Она вешает трубку. Он ей перезванивает в банк, просит, чтобы она снова позвонила. Через двадцать минут звонок:

— В чем дело?

— Ты бы хоть спросила, здоров ли я.

— Голос у тебя здоровый.

— Есть же, в конце концов, какие-то другие вопросы.

— Я, между прочим, звоню за свой счет.

Рассказывая эту историю, Прут всегда добавлял:

— Богатый не тот, кто много имеет, а кто, имея много, мало тратит.

Кстати, сам Прут по советским меркам был человеком состоятельным. У него всегда в театрах шли пьесы. А до войны сценаристам платили, отчисляя долю от проката фильмов.

Интересно воспоминание Юрия Нагибина о Пруте в его дневниках: «Вчера в поликлинике Литфонда видел в коридоре сидящего восьмидесятилетнего Прута, который без очков читал в «Советском экране» статью о себе».

А дальше Нагибин не без сарказма пишет о том, что Прут в детстве учился в швейцарском интернате и теперь ездит туда на юбилеи: «Трогательная любовь наших органов к выпускникам этого интерната». Дело в том, что Прут был почетным пограничником СССР за фильм «Тринадцать» и свою шефскую работу. А пограничники тогда относились к КГБ. А Прут был и почетным чекистом, и кем только почетным он не был.

Но вернемся к друзьям его детства. Коста через много лет, будучи уже компаньоном Онассиса и одним из его директоров, когда заболела жена Прута, вызвал двоих профессоров из Америки и двоих из Швейцарии, и они в течение сорока дней пытались в Париже спасти больную. Однако спасти ее не удалось.

Прут мне рассказывал много интересного. Кое-что из этих рассказов я попробую здесь вспомнить.

Некоторое время назад в СССР приезжал писатель Стейнбек. Когда ему надоели официальные приемы, он попросил у Прута карту Москвы, чтобы найти лес. Нашел Серебряный Бор. «Бор» по словарю — большой лес. Не поехал. Нашел Марьину Рощу — маленький лес. Поехал.

Действительно, увидел небольшой парк вокруг церкви. Он погулял по парку, сел на скамейку. К нему подсел какой-то человек, вынул рубль. Стейнбек тоже вынул рубль. Подошел третий, тоже вынул рубль. Взял деньги, вернулся с бутылкой водки. Они выпили. Стейнбеку это понравилось. Он вынул рубль. Второй тоже и третий. Распили вторую бутылку. Стейнбек вынул еще рубль. Те двое развели руками. Тогда Стейнбек вынул три рубля. После того, как выпили третью бутылку, Стейнбек отключился.

Когда очнулся, первое, что он увидел, — свой ботинок, который лежал в стороне. Второй ботинок был у него на ноге.

Перед собой он увидел сапоги, а подняв голову, увидел всего милиционера. Понял, что сделал что-то нехорошее, вынул из кармана бумажку и прочел: «Я американский писатель, живу в отеле «Националь» Милиционер отдал честь и сказал:

— Продолжайте гулять, товарищ Хемингуэй.

Прут в 1916 году в Швейцарии был соседом Ленина и даже был с ним знаком. Я спросил:

— Вы разговаривали с ним?

— Нет, в те времена младшие только слушали.

Кто-то сказал Ленину:

— Прут хочет умереть за революцию.

Ленин ответил:

— За революцию надо жить.

В 1919 году Прут вернулся в Ростов-на-Дону. Город был занят белыми. Красные наступали. Его дед, крупный торговец зерном, сказал:

— Ты должен выбрать, с кем ты — с белыми или с красными.

Прут спросил:

— Красные — это те, которых ты эксплуатировал?

— Да, — ответил дед.

— Тогда я выбираю красных.

Дед сказал:

— Одобряю твой выбор.

Я не удержался и спросил Прута, почему же он все-таки выбрал красных.

— В то время Дон был красным от погромов.

Прут пошел в Первую Конную к Буденному.

— А что ты можешь? — спросил Семен Михайлович.

— Говорить по-английски и по-французски.

— Это нам не нужно, белые говорят по-русски.

— Могу еще на коне ездить.

— Попробуй, — и Буденный показал на своего коня.

Прут вскочил в седло — конь стал его сбрасывать, однако швейцарская школа верховой езды дала себя знать. Через минуту конь шел испанским шагом.

Буденный закричал:

— А ну слазь, коня мне испортишь!

Прут слез. Буденный спросил:

— Это что? — и показал на лежащую на земле шашку.

Впоследствии он признался Пруту:

— Загадал: если скажешь «сабля», не возьму.

— Шашка, — сказал Прут.

— Иди в строй, — велел Буденный. Позднее, уже лет через пятьдесят, Буденный позвонил Пруту, позвал к себе. Прут приехал. Буденный лежал на диване.

— Что с вами? — спросил Прут.

— В туалет шел, упал, сломал шейку бедра.

— Вот дела, — сказал Прут. — Две тысячи верст на коне отмахали и не падали.

— Так что же мне, в туалет на коне ездить? — Буденный не острил, но все вокруг, в основном генералы, засмеялись.

— Вы чего смеетесь? — буркнул Буденный. — Прут, он ведь не только еврей, он у меня эскадроном командовал.

Как-то Буденный сказал Пруту:

— На семидесятилетие к тебе я прийти не смогу, но вот Нинка (дочь Буденного. — Л. И.) тебе подарок сделает. Ты где-то выступал и сказал, что литературе тебя учил Горький, а военному делу — Буденный.