К тебе будут приставать!

Видимо, во взгляде девушки промелькнуло что-то этакое, знакомое любому ловеласу, потому как демонстрировалась корзина и задавался вопрос ради проформы, а не с трепетным ожиданием ответа.

– Дама не против, – подхватив велеречивость, отозвалась Аленка, с трудом удержавшись от смеха. Воистину, если путь к сердцу мужчины лежит через желудок, то женщину сможет завоевать тот, кто рассмешит ее. На счет всех-всех женщин Алена сомневалась, но к ней подход, определенно, оказался выбран правильно. – Только замок не такой уж ужасный, а вполне комфортабельный, извольте сами убедиться.

Войдя в дом, девушка и его окинула новым взглядом. Новая гостиная намного больше подходила для распития вина, чем небольшая комната с минимум мебели в старом бунгало. Тут даже в креслах с удобствами можно было устроиться и красиво разложить фрукты на тарелке. Представленная картинка смутно напоминала то ли какой-то фильм, то ли прочитанную книгу и не вызывала особого вдохновения. Легкий порыв бриза шевельнул прозрачными занавесками, пробежался долгожданной прохладой (после дневного изнуряющего зноя) по обнаженным щиколотками и растворился в недрах темной комнаты, привлекая внимание к распахнутому окну. Непривычная, «рожками» вверх луна с любопытством пыталась заглянуть в комнату, но на небесном склоне она висела слишком высоко, так что все попытки оказывались тщетны.

– Пошли на балкон, – предложила Алена. И действительно – зачем сидеть в комнате, если можно с удобствами разместиться на воздухе, не испытывая желания спрятаться хоть куда-нибудь, где есть кондиционер, слушать шум прибоя, смотреть на луну, пить вино. Да и диванчики там удобные, как раз на двоих рассчитаны.

– Желание дамы для меня закон, – продолжил изображать галантного ухажера Маду, даже руку предложил – помочь подняться по ступенькам. На узенькой лестнице рука оказалась излишней и мешающей движению, так что пришлось расстаться с «мужественной» опорой, но все равно жест был приятен.

– Понравились бедуины? – поинтересовался Маду, устроившись рядом с девушкой на выбранном ей диванчика и протягивая вино. Корзинка оказалась полностью подготовленной к «пикнику», даже удобно устроены в специальных кармашках два небьющихся мельхиоровых (а может, и из какого-нибудь другого металла) бокала, из которых они сейчас и пили.

– Знаешь… – Аленка с медлительной задумчивостью провела пальцем по ободку бокала, чувствуя шероховатость гравировки, оплетающей виноградной лозой с выпуклыми виноградными ягодками всю поверхность сосуда. – Очень странное ощущение. Прожить всю жизнь так – не зная почти никаких прелестей цивилизации, изнывая днем от жары, ночью от холода, опасаясь скорпионов, змей, самума, боясь потерять верблюда или потеряться в пустыне. Бр… – она невольно передернула плечами, по которым мягкими коготками пробежал холодок. – Ужас какой-то.

– Многие из них счастливы и не желают менять свою судьбу, – уютно приобнявшая за плечи теплая мужская рука прогнала холод, и Алена поудобнее устроилась в пока полу-объятиях. Желтоватое брюшко луны полумесяцем нависало над отелем, сладкий вкус вина настраивал на сказочный лад, а терпковатый, почти не чувствующийся запах можжевельника и сандала от Маду гармонично дополнял картину.

– Прямо-таки не желают? – недоверчиво хмыкнула Аленка.

– Я же сказал: многие, – в голосе чувствовалась улыбка, мягкая, волнующая и зыбкая. Словно идешь по волнам, с ужасом и восторгом рассматривая под ногами волшебный белокаменный город, уже приходивший в видениях. Город, расстилающийся где-то там, внизу, далеко, в глубине моря. И каждый следующий шаг может стать последним: волны перестанут держать, вздохнут тяжело и свободно, как вырвавшийся из плена громадный зверь, расступятся под ногами и – поглотят с головой. – Не все. Некоторые хотят устроить свою судьбу по-иному, уходят в города, пытаются пробиться в жизни, но мало кто приспосабливается. Воспитание накладывает свои ограничения, обычаи жестко держат даже дерзнувших нарушить их. Так что большинство таких отщепенцев оказывается либо в армии, либо погибают в бандитских разборках. Армия для живущих по принципам средневековой морали – все же почетно, про остальных стараются забыть, вычеркнуть из памяти.

Речь Маду звучала неторопливо, почти без какой-либо эмоциональной окраски, но складывалось ощущение, что знает он об этом не понаслышке. Так рассказывают люди, у которых пережитое отболело и уже не имеет особого значения, вот и можно уже перебирать страницы прошлого без всякого опасения. Спрашивать так ли это – бестактно и глупо, особенно на свидании (на этой мысли Аленку слегка ударило по голове обухом осознания: да, у них свидание, бабушки-старушки, помидор через плетень, странное, но – свидание!), так что девушка промолчала, лишь отпила глоток вина.

Но кавалер и сам осознал, что тема не слишком приятная и ловко сменил ее.

– Но любовь к пустыне остается на всю жизнь. Ты успела в нее влюбиться?

Добавлено шутливо, но с явным интересом.

– М… Не уверена, – и пока собеседник не нахмурился, торопливо добавила: – Там же скорпионы!

– А если бы скорпионов не было – влюбилась бы?

– И змеи!

– Что и змей, оттуда извести надо? А чем же будут питаться стервятники?

– А там и стервятники есть? – ужаснулась Аленка.

– Конечно, как же в пустыне – и без стервятников…

Шутливый разговор набирал обороты, воздух наполнялся прохладой, луна становилась все ниже и круглее, а губы – губы Маду оказались теплыми и настойчивыми, терпко пахнущими черникой, виноградом и мягким, сладковатым табаком. В поцелуе хотелось плавиться и растворяться, хотелось, чтобы нежные поглаживания, проходящиеся по спине, доставались не сарафану, а обнаженной коже. Как и вся остальная ласка. Нет, тряпки были лишними и мешающими и ей самой прикоснуться губами к мужской груди, слизнуть с нее вкус – настоящий, не залакированный одеколоном. И не только к груди!

Немного очнулась Алена только в спальне, после крепкого поцелуя и бормотания «Я на минуту». Посидев некоторое время в бессмысленном пялянии в стену и обретя возможность хоть как-то думать, девушка выдохнула и поерзала. Что-то мешало сидеть, но что именно – непонятно. Все еще не осознавая толком, что делает, и ведомая инстинктом, Аленка опустилась на колени и пошарила под матрасом, а после и по полу. Горничная убиралась на славу, не встретилось ни одной пылинки, зато пальцы сомкнулись на большом плоском круге. Вытащив добычу, девушка принялась ее рассматривать в ярком лунном свете, проложившем дорожку от окна.

При первом взгляде всплывало полузабытое еще со времен школы «пайцза», только не китайская или монгольская, а арабская – судя по вязи, спиралью разворачивающейся из центра. Даже спиралями. Аленка насчитала и проследила пальцем рисунок для трех спиралей, когда со спины раздался тяжелый вздох, полный печали:

– Ах вот где она…

От звуков знакомого голоса сердце судорожно встрепенулось. Девушка с улыбкой оглянулась и наткнулась, как на стену, на взгляд, полный мрачной иронии, машинально прижав к груди странную находку – точно в попытке отгородиться от внезапной тяжести всегда такого легкого и веселого Маду.

– Что ж… – вздохнул мужчина и поклонился. – Приказывайте, госпожа.

– Э? – только смогла выдавить из себя девушка, ошарашенная поведением почти-любовника, и добавила через затянувшуюся паузу: – Если это такая прелюдия или эротические игрища, то меня подобное не вдохновляет.

Маду приподнял бровь, на миг став походим на себя прежнего – удивленного не менее Алены. Потом бровь вернулась на место, а мужчина еще раз вздохнул:

– Ну да, ты же по-арабски не читаешь. Что-то я забыл. Кратенько: я джинн, и теперь должен выполнить три твоих желания, после чего снова обрету свободу, – и пробормотал сварливо, куда там базарным теткам: – И спрячу эту шайтанову печать куда подальше.

Отняв руку от груди, девушка глянула на серебристо сверкнувший диск.

– Эту?

Переполненный эндорфинами и настроенный на совершенно определенное (и другое, чем происходящее!) мозг скрипел и никак не желал думать, обращая внимание хозяйки на мускулатуру, видную сквозь вырез рубашки, на узкие бедра, поджарый зад и прочие «комплектующие» Маду, но никак не на серьезные мысли. Да еще и подсовывал картинки разные, даже не эротического, а порнографического толка, зараза такая.

– Угу, – скучающе отозвался Маду, разглядывая стены. Хотя что там можно было рассмотреть в темноте – непонятно.

– А откуда…

Аленка хотела поинтересоваться, откуда под кроватью взялась эта печать, но под воздействием красноречивого, очень говорящего взгляда мужчины мозг вдруг проснулся и выдал ответ.

– Так ты… – девушка задохнулась возмущением (хотя чего тут задыхаться, и так все понятно). – Ты всех своих пассий сюда поселяешь, да? Так и потерял это? – и потрясла для наглядности «этим».

– Ты хочешь, чтобы я ответил на твой вопрос? – коварно осведомился «изменщик». Настолько коварно, что хотевшая уже выкрикнуть «Да!» Алена заткнулась и презрительно помотала головой – и так все понятно.

– Жаль, не сработало, – вздохнул Маду, задумчиво потер челюсть и жалобно взглянул: – Послушай, я действительно хочу освободиться как можно быстрее, так что давай ты все-таки по-быстрому загадаешь желания, я их исполню, и мы расстанемся друзьями, а? Торжественно обещаю тебе не мстить после их исполнения!

Поднятая в скаутском салюте рука долженствовала, видимо, подтвердить сказанное, но Аленка разобиделась еще больше. Взял тут, понимаешь, обломал секс, еще и издевается! Ну упало все, бывает, так бы и сказал, а не издевался. Хотя взгляд, брошенный на брюки чуть пониже пояса, подсказал, что не слишком-то и упало, и вообще в огого какой готовности, так что похоже упало что-то другое.

– А если я прикажу убираться и не показывать мне больше на глаза – считается?

– Ну… – протянул мужчина. – Первое я, конечно, могу исполнить, хоть и не хотелось бы, а вот второе – вряд ли. Мне же нужно исполнить еще и третье желание, как я его выполню, если не буду показываться на глаза?

– Стань невидимым, так и выполнишь, – поджала губы девушка, невольно втягиваясь в игру.

– Ты еще прикажи стать голубым воздушным шариком, как в ваших мультиках джиннов рисуют, – фыркнул Маду и развел руки: – Увы, не смогу! Даже не проси.

– А что, действительно не можешь? – заинтересовалась Алена. – А почему тогда джиннов именно такими изображают?

– А я знаю? – удивился мужчина. – Я не в ответе за человеческие придумки, особенно за то, во что они превратились за последний век, лишь бы детишек радовать веселыми и нестрашными сказками, – и добавил печально: – И вообще после Сулеймана все стало по-другому.

Мозг еще раз скрипнул, ощутимо так, и девушка взглянула на «пайцзу» с новым интересом:

– Это который Соломон, что джиннов заточал в кувшины и потом выбрасывал в море?

Укоризненный вздох, изданный Маду, был способен внушить смущение кому угодно.

– Не выбрасывал, а заставлял джиннов служить себе. Ты представляешь, сколько, выражаясь современным языком, дармовой рабочей силы? Даже кормить не нужно, сами все найдут.