К тебе будут приставать!

Глава 7

Утро… Утро выставляет в неприглядном свете все то, что ночью казалось прекрасной идеей, яркими лучами солнца безжалостно обнажает грехопадения в виде стоящих в самых неподходящих местах пустых бутылок и окурков или разбросанной одежды. Скульптурно висящий на спинке венецианского стула лифчик, словно бы сошедший с картины фламандских мастеров (если бы в их время существовали лифчики), валяющиеся на полу коротенькая черная юбка и мужские брюки, белая рубашка, фривольно обнимающая на столе скромную шелковую блузу, чью горловину украшает бант. Обычно строго завязанный, а теперь распущенный. Не просто развязанный и «распущенный», но и почти непристойный. Как и вся окружающая картина. Особенно спящий рядом мужчина. Мучительно хочется остаться рядышком, полежать, поулыбаться, ведь идея (черт побери!) все же оказалась прекрасна, однако суровая правда жизни толкает выбраться потихоньку из кровати и отправиться в ванную. Хотя бы почистить зубы. Но так приятно лежать, улыбаться и рассеянно думать о том, где взять зубную щетку или чем ее заменить.

Признаваясь честно, Алена не отказалась бы встретить утро именно так, но – утро действительно оказалось безжалостно и встретило головной болью.

Проснуться, увидеть вокруг стерильно (на сколько это возможно в Египте) убранную комнату, новый «комплимент»-бутылку от отеля, одиноко возвышающуюся посреди стола, осознать, что всю ночь сквозь сон пробивался шум кондиционера, а не моря, утонуть в ощущении, как же это несправедливо (на самом деле несправедливо совершенно иное, но на кондиционер поругаться гораздо легче) и вынырнуть с ощущением, как мигрень потихоньку гладит пока мягкой лапкой по виску, грозя привольно растечься и дальше.

Вздохнув, девушка выползла из постели и поплелась в душ – хоть так отвести душу. Закрыв глаза и подставив лицо под тугие струи теплой воды (эх, была бы холодная, отрезвила бы намного быстрее!), Аленка попорицала себя за то, что распустила нюни как маленькая, потом пожалела себя же, активно отгоняя образы, которые теперь ну никак нельзя было представлять, и задумалась о том, что делать дальше.

От отпуска, вернее до возвращения на родину, оставалось пять дней.

Что в активе?

В активе прекрасное, восхитительное, изумительное море, прозрачное, теплое, настолько родное и прекрасное, что девушка вылезала из него только когда мышцы давали о себе знать усталостью. Кораллы. Рыбки! Яхта. Пустыня и бедуины. Багамы! Прекрасные вечера и Маду.

И он же – в пассиве. Потому как джинн и непонятно, что теперь делать. К тому же эта язва и не оставит в покое, не даст спокойно провести остаток отпуска, что вчера и продемонстрировал. А еще в пассиве Вадик, которого Маду отпугнул. Пусть и не больно нужен был ей этот Вадик, все равно обидно.

А еще два желания. Это актив или пассив? Аленка глубоко задумалась. С одной стороны, конечно, актив, можно же много всего напридумывать, а с другой стороны – как бы не пожалеть о своих желаниях.

Исполненное первое желание уже казалось сказкой – восхитительной и оттого не совсем настоящей. Если бы не фотографии и перо фламинго, можно было бы уверить себя, что ничего не было, что все приснилось – лишь бы не накрывало с головой счастьем, жгуче перемешанным с горьким сожалением, что ничего подобного не повторится. А так хотелось бы!

Решив, что со следующими желаниями следует быть поаккуратнее, Алена закрутила кран и отправилась в ресторан. Конечно, сначала вытерлась и оделась, машинально выбирав платье попривлекательнее, а потом уже пошла завтракать. В конце концов, осталось всего пять дней, нужно накупаться как следует, а для этого необходимо как минимум взбодриться и как следует заправиться.

Сидя за излюбленным столиком и глазея по сторонам, девушка невольно задумалась. С ней столько всего произошло за последние дни, а отель живет как обычно. Все также вокруг снует прислуга и работники отеля, с темной, точно выдубленной ветрами и начищенной песком кожей. Все также плещутся в бассейнах туристы: смеются, пьют, перекликаются и брызгаются водой. Все также громогласно возмущается окружающим Сеньор Помидор, как раз трапезничающий неподалеку и излагающий свое видение того, как правильно нужно управлять подобным отелем и почему громкая музыка на дискотеке неприемлема. Аленка даже испытывала к нему странно-умильное чувство, какое бывает при взгляде на рябинку, продолжающую расти во дворе у бабушки и ничуть не изменившуюся со времен детства.

Человек является центром своего мироздания, потому подспудно кажется, что все горести, беды, радости, да даже прыщик на носу – все это будет волновать и других. На самом деле – нет. Большинству наплевать и на твои радости, и на твои горести, разве что они, эти радости и горести, затронут как-то их жизнь. Так что можно не переживать из-за прыщика – никому до него нет дела. Невольно вспоминались японцы, выражающие недовольство высоким уровнем демонстративных самоубийств в городах, но не потому, что жалко людей. Просто смерти несчастных создают транспортный коллапс и мешают другим прийти вовремя на работу.

Аленка вздохнула о несовершенстве мира и отпила еще апельсинового сока. Сладковатый, с легкой горчинкой, он дивно отличался от продающегося в магазинах в лучшую сторону, так что девушка старалась не упустить любую возможность пополнить запас витаминов в организме таким способом.

Да, никому до нас нет дела, кроме близких и друзей… Ойкнув, Алена схватилась за телефон, костеря себя последними словами. Светик! Забыла написать Светику!

Первые же прочитанные сообщения подруги вогнали в краску и заставили хлебнуть водички. Воображения Светику было не занимать, как и умения красочно все описывать. Пусть в данном случае «все» и происходило в голове Светика, но излагалось настолько ярко и образно, что Аленка даже впечатлилась. Конечно же, не жизнью Эммануила Георгиевича (про свою жизнь подруга ничего не писала, полагая, что обычные рабочие проблемы не нуждаются в озвучивании), а представлениями Светика о причинах молчания Аленки.

«Тебе бы порно-романы писать, такой талант пропадает втуне!» – слова набирались быстро и привычно, все же телефон – один из рабочих инструментов, без которого ни шагу.

«Ага! – радостный писк мгновенного ответного сообщения известил, что подруга то ли караулила в жажде узнать подробности, то ли случайно оказалась онлайн. – Ну и как он?»

«Никак!» – отрезала Аленка. Даже смайлик не добавила, чтобы никаких излишних измышлений не появилось.

Вплывшая грустная мордочка показала, что Светик надеялась-таки на появление египетских курортных развлечений.

«А что так?»

Аленка вздохнула и задумалась, как бы потактичнее изложить всю правду, не шокировав окончательно человека. И тут же скрежетнула зубами, осознав, что в голове вновь появилась навязчивым рефреном мысль «Человека! Не джинна!».

«Светик, ты мне не поверишь. Так что давай я все расскажу, как вернусь, а?» – мрачно натыкала ответ девушка.

«Ты беременна?»

Но ответить ошарашенная вопросом Алена не успела – один за другим принялись появляться новые сообщения.

«Шучу! Хорошо, я подожду. Только ты обязательно расскажи. А то я обижусь! Не буду с тобой общаться, и… И еще что-нибудь придумаю!»

Всплывший с «угрозами» прямоугольничек позволил немного выдохнуть, а вот следующая фраза заставила напрячься.

«Что за цветочки ты мне присылала?»

Аленка еще раз вздохнула. Маневрировать на грани правды и придумки, причем так, чтобы никто не уличил в откровенной лжи, она умела, но совершенно не хотелось и с подругой использовать подобные умения. Друзья же нужны для того, чтобы расслабляться, а не наоборот. Держать в голове полуправду, изворачиваться, помнить как и что было сказано – этого и в работе хватало.

«Ты мне не поверишь. Я тебе все-все расскажу, как вернусь, честно-честно, чтоб мне божью коровку больше не видать!»

Это обещание родилось в детстве, когда двух городских девчонок пяти лет от роду вывезли «на плэнэр», как говаривала Аленкина бабушка, и разрешили самим гулять по огромному лугу. Бродить по «причесанным» городским паркам, просматриваемым почти насквозь с любой дорожки, не шло ни в какое сравнение с беганием по полю, где трава и цветы вырастали такими огромными, что закрывали с головой. Где царили странные запахи, не похожие ни на какие другие. Где не слышалось привычного шума за окном, а тишина давила бы на уши, если бы не говорливая речка, вприпрыжку радостно скачущая по камушкам неподалеку, солидно шуршащие листвой кроны деревьев да гудение пчел и шмелей. Даже деловито бегущие куда-то муравьи – и те отличались от городских размерами и цветом. Следить за ними оказалось очень интересно, особенно за теми, что тащили палочку. Вот таким вот незамысловатым образом, следя за муравьями, Аленка со Светиком и узнали аж в пять лет, а не на уроке биологии в средней школе, что муравьи «выращивают» и «доят» тлей, а божьи коровки этих тлей едят. Правда, объяснение увиденному узнали уже потом, когда потерявшихся детей нашли родители, а до этого и «битву» муравьев с божьей коровкой увидели, и впечатлились увиденным, и страху натерпелись, когда поняли, что не знают, как вернуться обратно – трава-то везде одинаковая! И наревелись всласть, конечно. Зато странное обещание обязательно выполнить сказанное осталось на всю жизнь.

«Хорошо».

За что Аленка отдельно (от всех прочих положительных качеств) любила подругу – за умение не пытаться выяснить все-все, когда не следует. И за то, что не докапывалась и умела ждать.

«Но в целом как отдых проходит? Тебе нравится?»

«Да!» – ответ появился словно сам собой.

А ведь действительно – нравится! Несмотря ни на что. Ни на чертовщину, происходящую вокруг, ни на… Ни на что, короче говоря.

«Вот и славно! – обрадовалась Светик и засыпала смайликами с поцелуйчиками. – Ты только появляйся почаще. А то скинула что-то странное и пропала. Я уж волноваться начала немного».

Алене даже стыдно стало. «Немного» Светика означало на самом деле «сильно», просто подруга благодаря строгому воспитанию предпочитала не афишировать. Аленка вздохнула и потерла переносицу. Действительно, нехорошо себя повела.

«И все же он такой красавчик», – сообщение вкупе с ехидным смайликом всколыхнуло улегшуюся было бурю эмоций, но даже сквозь нее пробилось удивление.

«А ты откуда знаешь?»

«Помимо того, что ты сама рассказывала? – деловито уточнила Светик и, выдержав драматическую паузу в пару секунд, добавила: – На фото заметно».

Охнув, Аленка быстренько пролистала чат и замерла над одной фотографией, которую она не собиралась отправлять. То ли телефон посвоевольничал, то машинально получилось.

Сидящий по-турецки на берегу океана Маду, с мечтательно-грустным выражением лица рассматривающий закат, темные деревья на заднем плане, последние лучи солнца, вызолачивающие песок – случайное фото получилось настолько завораживающим, даже если смотреть отстраненно, что девушка застыла, переживая заново все странные ощущения, охватившие ее в тот момент.