К тебе будут приставать!

Глава 5

Как ни странно, бедуинская деревня Алену поразила. Совершенно понятно, что настоящие «дети пустыни» живут не так, но все равно – примостившаяся между скал деревушка, состоящая из парочки домов, сложенных из старого кирпича, плетеных навесов и загонов, в одном из которых бродила беременная верблюдица, и вкопанных в землю железных бочек, видимо вместо колодцев, откуда периодически пили еще пара верблюдов, поразила. Дело было даже не в постановочности, рассчитанной на туристов, не в бегающих вокруг грязноватых ребятишках (как ни странно, не выпрашивающих мелочь, а просто с интересом разглядывающих странных белых), не в демонстрируемом женщинами в хиджабах процессе выпекания на камнях тонких лепешек (этим русских не проймешь, каждый хоть раз в жизни бывал в походе или хотя бы на даче со всеми прелестями дачной жизни, и раскатываемое с помощи почти скалки тесто воспринималось с улыбкой), а в совершенно другом.

Дыхание пустыни. Звучит пафосно и претенциозно, пока стоя на границе каменистого плато, спрятанного между гор, не почувствуешь порыв сухого ветра, бьющего в лицо и приносящего с собой горсть песчинок, забивающихся везде, где только можно, и от которых спасает только намотанный на голову платок. И даже тогда не понимаешь, просто раздраженно поворачиваешься спиной в попытке защитить глаза и переждать очередной порыв. И видишь перед собой бедные домики, хрупкие навесы, туристов, с энтузиазмом кормящих величественных верблюдов, примостившихся у стены переговаривающихся между женщин – они выполнили свою часть работы, теперь можно переждать, и именно тогда приходит понимание: они, туристы, сейчас уедут, а эти женщины, ребятишки, опирающийся на палку древний старик, сидящий на каменном круге, настолько посеченном ветрами, что возможно сложен еще во времена фараонов – все они останутся. Будут жить здесь, в жаре, в вечном шуршании барханов, под огромным небом с единственной звездой, вслушиваться в завывание ветра, опасаясь прихода бури.

Вслушиваться в дыхание пустыни, что может в любой момент забрать жизни тех, кто бредет или едет сквозь пески. Братьев, мужей, детей.

Вечная стихия, расстилающаяся вокруг, диктующая свои правила век за веком и не думающая менять правила игры, как бы люди не пытались что-то противопоставить ей. Механические придумки не могут ее обуздать, лишь дать иллюзию кратковременной победы. Но и они тоже станут ничем, как и прошлые поколения тех, кто мнил себя царями, а то и богами, но оказался в результате погребен под толщей песка на веки вечные без возможности выбраться на поверхность, и вечность будут в бессильной злобе царапать крышку саркофага в бессмысленной попытке выбраться наружу.

Аленка глубоко вздохнула и потрясла головой, выгоняя невнятный и одновременно такой образ прочь. Уф, ну и привидится же такое! Лучше покормить верблюда и отвлечься!

После кормежки наступил черед кофе – черного, обжигающего-жаркого, щедро приправленного специями, оттого очень непривычного и вкусного и полностью оправдывающего присказку, с которой его подавали собранным в кружок в центре деревни туристам: «Кофе должен быть крепким, как любовь, и горьким, как жизнь». Правда, понравилось далеко не всем, некоторые кривились, сразу же отставляли в сторону или делали пару глотков только из вежливости. Но Алене очень понравилось, девушка даже попросила гида выяснить рецепт, на что тот с обезоруживающей улыбкой ответил, что это тайна и ее никому не выдают. Оставалось только вздыхать и бросать завистливые взгляды на уже пустую турку.

На сем посещение бедуинов заканчивалось, гид, беспокойно поглядывая на солнце, принялся сгонять порывающихся побродить по окрестностям в кучу и рассаживать обратно по квадроциклам, и Аленка уже принялась вздыхать про себя, прощаясь с очередным кусочком сказки, как сзади раздалось на ломаном английском:

– Дочка.

Негромкий, надтреснутый, но наполненный внутренней силой голос принадлежал старику, всю экскурсию зорко наблюдавшему за бродящими по деревне белыми.

– Возьми.

В протянутой руке на шнурке покачивался небольшой медальон из бирюзы, по форме напоминающий глаз.

– Это мне? – невольно потянувшаяся к подвеске Алена коснулась ее пальцами и чуть не охнула – голубой камень уколол жаром, точно уколом осы, но мгновенно остыл, став теплым и настолько уютным, что хотелось взять его в руки и баюкать.

– Бери, дочка, твой, – старик, с трудом подбирая чужеземные слова, опустил камешек на протянутую ладонь. – Защитит от плохого.

– Плохого? – девушка сжала медальон и с тревогой глянула на старика. Ветер гулко завывал где-то в горах, а вокруг образовалась пустота – словно бы все вдруг перестали видеть странную пару: высокий, высохший и выдубленный ветрами бедуин в темных одеждах и белокожая девушка в просторной рубахе и джинсах. Даже гид старательно отводил взгляд в сторону, не приближаясь к отбившейся от группы девушке.

– Защитит. Не бойся.

Растерянная Аленка еще какое-то время смотрела в спину бредущего к кругу старика, слушая стук палки о ссохшуюся землю, пока растерянно не крикнула:

– Сколько я вам должна?

Разжать руку и показать амулет не смогла, продолжая прятать его ото всех в ладони.

Старик остановился и обернулся. Пронзительный взгляд черных глаз кого-то смутно напомнил, но стоило ему качнуть головой, как все сходство пропало, оставив досадное чувство «почти вспомнила», царапающее своей недосказанностью.

Ну не надо платить, значит, не надо.

– Спасибо!

Быстро надев подвеску (шнурок точно на нее подгоняли), Аленка заторопилась к квадрам – хотелось еще раз испытать удовольствие быстрой езды по барханам, когда машинка застывает на гребне, а потом внезапно срывается вниз, с каждой секундой набирая ход, и кажется, что еще вот-вот – и она перевернется, но нет – удерживаемая опытной рукой водителя, выравнивается и мчится дальше. И оставалось ощущение, что «ее» водитель знал, что значит русское «кайф!», орущееся счастливым голосом, потому как выбирал барханы побольше, а потом догонял основную колонну чинно едущих по привычной, укатанной дороге.

Вечер. Позади осталась пустыня, бедуины и странный старик. Море и крохотные, неизвестно откуда взявшиеся медузки, такие смешные, словно ожили детские мармеладки, и оттого абсолютно нестрашные. Алена даже специально их ловила: сложить ладони «лодочкой», опустить в воду и аккуратно провести, стараясь подцепить почти незаметную в воде медузку. Пару раз получилось – они щекотно толкались о пальцы, явно не понимая, где и как очутились и в конце концов выскальзывали из рук. Или только казалось, что не понимали – людям свойственно очеловечивать окружающий мир, в то время как он живет по своим, совершенно другим правилам, зачастую даже не обращая внимания на странных двуногих, вторгающихся к ним с непонятными целями.

Аленка вздохнула и покрутила головой, критически оценивая свой внешний вид. Внешний вид слегка подкачал: несмотря на используемый защитный крем, нос слегка покраснел, да и плечи тоже подпекало. В принципе, ничего страшного – пудра поможет скрыть недостатки, а слегка алеющими плечами и руками на курорте никого не смутишь, но вот беда – девушка все еще никак не могла решить, хочется ли ей «продолжения банкета», то бишь дальнейшего развития отношений с Маду на оставшуюся неделю (мамочки, всего неделя отдыха на море осталась!), или гордо и неприступно придерживаться принятого вчера решения. Тогда и пудра не нужна. Скорее ее отсутствие скажется полезным образом.

В конце концов оказалось принято соломоново решение – пудра и больше никакой косметики! Вроде бы и боевое решение, но с оговорками. Как и сарафан в крупный синий горох. Вот в таком настроении (боевом, но с оговорками) Алена и двинулась на вечерние посиделки.

Однако вечер не пожелал быть томным. Скорее он оказался скучным. Первое очарование что отеля, что арабской ночи, схлынуло, оставляя в сухом остатке подвывающую на разные голоса дискотеку, громко смеющихся за столиками отдыхающих и дрянное вино. Аленка бы и разорилась заказать другое, правильное и вкусное, но в принесенном меню вообще не оказалось чилийских вин, а снующий между столиками официант делал большие глаза и всем видом сообщал, что не понимает странных запросов русской туристки. И вообще не говорит ни по-русски, ни по-английски, а изъясняется только жестами и тыканьем пальцем в картинки меню. Если бы обслуживал давешний юноша, словно сделанный из воды, то можно было бы попытаться добиться хоть какого-нибудь решения проблемы, но и он куда-то запропастился. Как и Маду.

Неторопливо потягивая джин и пытаясь вернуть боевое настроение, Алена с вялым интересом разглядывала публику, с сожалением не находя ни одного интересного для общения экземпляра, постепенно приходя к пониманию, сколько приятности к отдыху добавлял ни к чему не обязывающий треп со случайным знакомцем.

Когда дискотека, настроенная на развлечения не молодежи, а публики средних лет, составляющей «костяк» проживающих, взорвалась очередным хитом прошлого, девушка решительно оставила пустой стакан и направилась к морю. Действительно, можно же провести вечер с большей пользой, чем сидеть в одиночестве. Сначала послушать море, сидя на пограничном барьере, а потом лечь спать пораньше. Прекрасный план!

Однако исполнился он не полностью. Первая часть плана не подкачала. А вот вторая… Когда Алена, впитавшая в себя шум моря и сопутствующую ему внутреннюю тишину, добралась до бунгало (попутно пройдя половину дорожек неразвлекательной части отеля – просто потому что вновь позабыла о своих новых апартаментах), то обнаружила, что ее поджидают. Вернее, поджидает. А еще точнее: на ступеньках домика расслабленно сидел Маду, словно так и следует – не опасаясь испачкаться, в белых брюках на пыльном камне, а рядом возвышалась невесть откуда взявшаяся плетеная корзинка для пикников с выглядывающим оттуда бутылочным горлышком. Автоматически включавшаяся лампа освещала мужчину, мечтательно глядящего куда-то вдаль, во всей красе, так что Аленка даже постояла пару минут за кустами, разглядывая гостя. Если смотреть непредвзято – хорош. Прекрасный такой типаж самца восточного типа, да и ухаживать красиво умеет. А если предвзято, то тем более хорош.

Кажется, следующая неделя пройдет еще более приятно и интересно, – с этой мыслью девушка обошла кусты и, как ни в чем не бывало, неторопливо двинулась к домику.

– Привет, я тебя ждал, – улыбнулся Маду и поднялся одним слитным движением, как только сандалии заскрипели о песок поближе к крыльцу.

Алена, оценивающая его уже с другой точки, не просто болтательно-развлекательной, отметила настоящую грацию движений. Мало кто может встать с низенькой ступеньки, не опираясь на крыльцо, не пытаясь натужно изобразить поднятие из приседания и не расклячившись полупридавленным крабиком. Да и еще и корзинку для пикника прихватить.

– Пришлось задержаться по делам, прибегаю взмыленным конем, а моей дамы уже нет, – искреннее огорчение на лице мужчины подтверждало весь ужас трагедии – действительно, как это так: он пришел приятно провести время, а дамы нет. – Пришлось идти искать в другое место, – и, приложив свободную руку к груди, продолжил напыщенно и пафосно: – Моя прекрасная дама, вы не против разделить остаток вечера с верным рыцарем, разыскавшем вас в этом ужасном замке и теперь готовым сразиться с любым драконом за право налить вам бокал благородного вина?