К тебе будут приставать!

– Светик, – слитно выдохнула Аленка, резким движением сворачивая крышку с горлышка бутылки.

Тонкая рассветная полосочка на горизонте все больше наливалась розовым, грозя вот-вот начать превращаться в настоящее солнце – утреннее, нежное и робкое, как настоящее дитя Эоса.

Прикончив бутылочку с водой, девушка дрожащими руками затолкала ее обратно в сумку и вытащила телефон, не обращая особого внимания на наблюдающего за ней Маду. Следовало признать, с искренним интересом наблюдающего, как доктор за пациентом или коллекционер-заводчик за особо интересным образцом кроличка. При чем тут кроличек, а не, к примеру, шиншилла или вообще какой-нибудь першерон, Аленка не знала. Просто всплыл, и все тут.

Нужно сделать селфи и послать Светику, пусть опишет то, что видит и подтвердит одну из догадок. Первая догадка звучала как «Я сошла с ума», вторая – «Я на Багамах». Ах да, еще выставить геопозиционирование и отображение местного времени на фото, чтобы наверняка!

Пока Аленка возилась с телефоном и топталась по берегу в поисках наиболее то ли странного, то ли типичного ракурса, солнце с любопытством выглянуло из-за горизонта, посматривая на мир пока одним глазом и сонно потирая второй лучами.

Так что к Светику улетело два фото. На одном Аленка пыталась изобразить вымученную (и оттого нервную и пугающую) улыбку и поднятые в жесте «V – значит Победа» пальцы, а на втором – фонарь, радостно освещающий пышный куст с огромными малиновыми цветами, сбоку от которых торчала половина Аленкиного лица.

Пять минут гипнотизирования телефона и отсутствия хоть какой-то реакции на сообщение вынудили девушку признать, что подруга уже спит, и со вздохом захлопнуть телефон. Пока Светика нет, никто не может подтвердить реальность происходящего, так что можно попробовать следовать правилу полицейских в Америке: когда не можешь ничего изменить, расслабься и получай удовольствие. Правда, там речь шла о совершенно другой ситуации, но в какой-то мере ее собственная была даже еще хуже, потому как: а вдруг все вокруг правда? А вдруг – неправда?!

Запутавшись во всех правдах-неправдах, Алена вздохнула, поправила лямку, перевесила сумку с одного плеча на другой, потом обратно, прищемила палец молнией, пытаясь ее застегнуть поверх никак не желающей влезать в недра сумки пустой бутылочки, и опустилась на песок, беспомощно глядя на распускающийся, как феерически прекрасный цветок, рассвет.

– А нас точно за своих будут принимать и не вышвырнут? – жалобно поинтересовалась девушка у океана. Океан ничего не ответил, лишь пенно лизнул берег, зато сидящий рядом (и как он тут очутился?) Маду со всей серьезностью подтвердил:

– Совершенно точно. Об этом можно не беспокоиться.

– Ага, – полубессмысленно отозвалась Аленка и с изумлением добавила: – Есть хочу.

– Тогда пошли на завтрак, – джинн подскочил с места и протянул руку. – Ресторан уже работает.

– Точно? – с подозрением уточнила девушка, хватаясь за протянутую руку и как никогда остро ощущая себя старой креветкой. Еще не хватало только суставами заскрипеть, будет вишенкой на тортике! Пусть раньше и не скрипели, когда-то должны же начать. Но это «когда-то» обещалось быть не в эту минуту, а как-нибудь потом, так что подъем произошел вполне сносно.

– Точно-точно, – покивал Маду. – Для нас – точно открыт. И даже еда вся с пылу с жару.

– Тогда – пошли.

Алена попыталась отряхнуть сарафан и сумку, но песок не желал расставаться с облюбованным местом с въедливостью старого крючкотвора-адвоката, вцепившегося в перспективного клиента, так что девушку почти сразу бросила эту затею и направилась к обещанному ресторану, почтительно ведомая персональным джинном.

Джинновладелица… Сказать кому – не поверят!

Как ни странно, ресторан особо не отличался от отельного египетского. То есть, конечно, отличался – и сам зал, и количество выстроенных по периметру столов с разнообразной снедью на все вкусы (даже отдельный стол для диабетиков был, что уж говорить о тех, кто предпочитал традиционный европейский завтрак), и заглядывающей в окна зелени, но общее впечатление оставалось почти такое же. Говоря обычным языком – столовское. Изысканное, с официантами в белых перчатках (с ума сойти!), но – столовское. Хоть и высшего уровня.

Глотая слюнки от манящих запахов и головокружительного вида блюд, Аленка по-быстрому набрала поднос, мысленно развлекаясь подбором эпитетов к окружающей действительности. Это помогало отвлечься и не скатиться в очередную позорную истерику. Ну да, Багамы, ну – бывает. Ага.

Пристроившись в уголке и махом выпив стакан сока, оказавшегося не апельсиновым, а манговым, и оттого очень сладким и плотным, Алена поспешила вооружиться вилкой. Что ни говори, а вилка в руке – это нечто незыблемое, некая основа мироздания, сообщающая подсознанию, что все вроде как в норме – раз есть еда и ее можно спокойно кушать, а не нервно забрасывать куски в рот с опасением, что сейчас все отнимут. Первым в дело пошел омлет. Яйца – они ведь и в Африке, ой, то есть, на Багамах яйца. То есть тоже нечто незыблемое и фундаментальное, как закон всемирного тяготения. Правда, этот закон, видимо, пришлось нарушить, за миг преодолев полмира. Хотя, скорее закон сохранения энергии, они с Маду не космосе очутились, а на…

Ощущая нарастание истероидного состояния, девушка побыстрее запихнула в рот отломленный кусок нежного, как суфле или взбитые сливки, омлета. Руки немного подрагивали, но расправляться с едой получалось неплохо. Заодно и нервы постепенно успокаивались до состояния, когда замечается окружающее, а не только свои мысленные вопли или размышления.

– А ты почему не кушаешь? – не обнаружив на столе второго подноса, подозрительно осведомилась Аленка у лениво развалившегося на стуле Маду. И с такой же ленцой крошащего на перила сладкую булку – словно с целью приманить местных аналогов воробьев или голубей.

– Не хочется пока, – обронил мужчина, продолжая свое странное действо и вызывая невольный интерес. Даже руки подрагивать перестали, и бекон пошел в дело гораздо бодрее, чем омлет. И фрукты. Алена пару раз порывалась спросить, для каких целей изничтожается хлебо-булочное изделие, но гораздо интереснее было догадаться самой. Неужели действительно для голубей?

Удивление достигло своего апогея, когда Маду взял стакан, на дне которого оставался глоток сока, и вылил его на горку крошек! Не зная, что и подумать, девушка просто застыла, крепко сжав вилку с наколотым на нее кусочком ананаса. Но на этом странное действо не закончилось.

Подмигнув ошарашенной Алене, Маду наклонился к своему «сооружению» и принялся что-то нашептывать с заговорщицким видом. Сглотнув страх (оказаться неизвестно где с сошедшим с ума джинном – этого даже врагу не пожелаешь!), девушка мужественно откусила кусок ананаса и принялась мрачно его жевать. В конце концов, если небо рухнет на землю или остров погрузится в пучины океана, нужно получить хоть какое-то удовольствие! Еле слышный шорох крыльев заставил поначалу нервно вздрогнуть и заоглядываться, но потом…

Ахнув от восхищения, Аленка осторожно протянула руку, на которую тут же уселась бабочка в пол-ладони и принялась деловито ощупывать усиками, смешно щекочущими кожу. Она оказалась не единственной.

Множество бабочек крайне причудливой, бело-черной, словно одолженной у зебр, расцветки слетались к политым манговым сокам крошкам, словно к самому большому лакомству, что встречали в своей недолгой и привольной жизни. Шелест крылышек, важно вышагивающие по периллам и стенам бабочки, словно красующиеся своей необычностью, облепившие подношение, превратив его в полосатый холмик – все это было настолько необычно и восхитительно, что Аленка рассмеялась и легонько тряхнула пальцем, как делал в детстве, поймав божью коровку и скороговоркой нашептав на удачу всем известную фразу «Божья коровка, полети на небо, принеси нам хлеба». Правда, бабочка никак не походила на божью коровку, а окружающее – на летний луг, с его горьковатым ароматом трав и ромашек с васильками, но сдержаться оказалось невозможно. Бабочка, милостиво выслушавшая странные речи, поводила усиками и решила присоединиться к своим товаркам.

Сдавленный удивленный возглас, донесшийся со стороны кухни, заставил оглянуться. От изумления, даже не написанного, а прямо-таки выбитого аршинными буквами на лице официанта, выкатившего столик с очередными блюдами для шведского стола, Аленка прыснула, прикрыв рот ладонью, и шепотом поинтересовалась у Маду:

– Пора бежать?

Мужчина осмотрелся, словно впервые увидев результаты своих действий и скептически признался:

– Да, немного перестарался, – и добавил оптимистично: – Но ничего страшного, разберутся.

Глянув на стаканы с соком, превратившиеся в «зебровые» пирамидки, подпустил скептицизма:

– Я надеюсь. Лишь бы они сюда дорогу не запомнили.

– Ооой… – выдохнула Алена, представив ежедневное нашествие в поисках пищи злобно щелкающих зубами «кровожадных» бабочек, вооруженных вилками и ложками, и прошептала:

– Валим!

Прихватив сумку, с как можно более независимым видом девушка направилась к выходу с веранды. Маду задержался на миг – дунул на хлебные крошки, самым банальным образом избавляясь от «следов преступления», и догнал на выходе.

– Что пожелает моя госпожа? – осведомился самым коварным тоном, подцепляя Аленку под локоть как галантный кавалер.

«Госпожа» зорко огляделась по сторонам, сдула с плеча бабочку и величественно указала рукой направление:

– К морю!

Чудесным образом бабочки, решившие не ограничиваться подношением и уже порхающие по всему залу, отогнали угнетенное состояние и наполнили девушку бесшабашностью и радостным стремлением познать мир. Ну или по меньшей мере посмотреть все-все вокруг, что удастся.

Впереди целый и, несомненно, прекрасный день!

Вечером, сидя на теплом песке и завороженно пялясь на погружающееся в океан солнце, больше похожее на расплавленный желто-алый шар, чем на обычное солнышко, Аленка вяло размышляла, что иметь под рукой джинна, все же, полезно. Вот когда бы она еще погладила самого настоящего розового фламинго?!

Встреченная днем небольшая семья этих неземных птиц совершенно спокойно вышагивала по линии прибоя, и девушка поначалу просто не поверила себе. Перед глазами вставали иллюстрации к «Алисе в Стране Чудес», не раз вспоминаемой за этот головокружительный день, и захотелось если не использовать фламинго для игры в крикет, то хотя бы просто погладить. Огромные (по меркам птиц) клювы вызывали опасение, но Маду, увидев горящий желанием девичий взгляд, повел себя как истинный джинн-джентльмен – что-то опять пошептал и подвел Алену к птицам. Те милостиво кивали головами, перешагивали с ноги на ногу, поворачиваясь то одним боком, то другим, и казалось, что им самим очень нравится поначалу аккуратные, но после становящиеся все более смелыми поглаживания. Оказалось, что кое-где перья даже мягонькие, как пух, и это удивляло больше всего. Правда пахли фламинго совершенно не орхидеями и розами.