Два в одном

Сам себя он называл тауросу, хотя остальные думали про него как про минотавра. Одного уха у него не хватало, как и у субтильного сребровласого эльфа. «Интересно, это традиция или знак отличия?» – мысленно подивился такой особенности Муфад’ал. В своих огромных ручищах минотавр сжимал секиру-лабрис, по обоим лезвиям которой периодически пробегали голубоватые искорки. Потемневшая от времени кожаная кираса, более толстая, чем у орка, прикрывала грудь гиганта. Жахани был уверен, что пробить ее зачарованной сталью не составит труда, но от обычного оружия такая броня вполне защитит.

– С ума посходили? – покрутил пальцем у виска человек, но продолжил бурчать себе под нос, даже когда гоблин с унылым видом достал из кошеля на поясе несколько прелестных желтых кружочков и протянул их дьяволу.

Муфад’ал внимательно осмотрел пришельца, расу которого без труда удалось определить как гоблинскую. Мысли этого чужака оказались надежно скрыты от считывания.

«Вожак», – по манере общения между пришельцами понял дьявол и удивился, насколько обманчивой бывает внешность. Как может существо ростом в пояс командовать бандой, состоящей из таких сильных бойцов? Жахани присмотрелся внимательнее. Неприятно-розовая кожа проступала только на лице и ладонях. Все остальное тело в местах, не скрытых от взгляда потрепанным серым кафтаном, было покрыто мелкой коричневой шерсткой. Лицо выглядело уродливым: высокий лоб, широкий приплюснутый нос, желтые глаза с вертикальными зрачками.

Крючковатые пальцы верхних конечностей коротышки заканчивались недлинными коготками. Они постоянно сжимались и разжимались, как будто их обладатель страдал от нервного расстройства. Гоблин постоянно горбился и не выпускал из длинных верхних конечностей, доходящих ему до колен, свой ужасный посох. Конечно же, именно поэтому остальные подчиняются столь невзрачному существу.

Сам шаман находился в подавленном настроении. Гарб считал, что именно его необдуманные действия забросили всю компанию в Эльжахим, и уже несколько часов молчаливо перебирал в уме возможные пути возвращения домой. Выход пока не нашелся, и гоблин все глубже проваливался в пучину хандры с каждым новым отброшенным вариантом. Друзья пока никак не обозначили своего отношения к произошедшему, но разговор не мог не состояться. Останутся ли они друзьями, когда… если выберутся?

Золото в Эльжахиме оказалось в не меньшем почете, чем в Первичном мире, и цену Муфад’ал заломил немаленькую. Предприимчивый краснокожий придирчиво попробовал на зуб каждую переданную ему монету. Чуть не сломав резец и убедившись, что в золоте присутствует изрядная доля меди для твердости сплава, он взвесил всю наличность на маленьких весах, которые нашлись тут же возле изгороди.

– Это общественные, – пояснил дьявол недоумевающим компаньонам. – Поверенные самым лучшим образом, так что обмануть не получится при всем желании. Не то чтобы у нас это принято, но, как у нас говорят, боишься пуутов – точи меч заранее.

– Доверяй, но проверяй, – перевел Бурбалка на понятный всем язык.

Дьявол прищурился, но ничего не сказал в ответ, продолжив взвешивание. Он долго что-то прикидывал в уме и лишь затем приветливо распахнул двери жилища, предварительно отогнав от них двух разноцветных сторожевых тараканов жутковатого вида и размера.

Первая ночь прошла без эксцессов, если не принимать в расчет гнетущее чувство тревоги, комаров размером с кулак, постоянно ломившихся в окна, и дьявольски оглушительный храп хозяина дома. Если от кровососов избавиться не представлялось возможным, то проблему громких звуков темный эльф Адинук решил радикально, заткнув раскрытую пасть Муфад’ала снятой с ноги портянкой. Дьявол поворочался с минуту, пожевал губами, поморщил нос, но храпеть перестал.

Наутро он нисколько не возмутился появлению во рту постороннего предмета, а просто употребил его вместо завтрака, до крайности расстроив этим действием темнокожего барда. Местному населению, кажется, было решительно все равно, чем именно питаться, лишь бы оно помещалось в пасть.

Короткий завтрак для смертных состоял в основном из разных видов жареного мяса. Муфад’ал притащил откуда-то дымящийся поднос и поставил перед гостями. Компаньоны с опаской переглянулись.

– Ешьте смело, – сказал Михель, потерев рукой шрам на подбородке. – Я не чувствую злых помыслов со стороны хозяина.

Гости нерешительно отведали угощение, оказавшееся вполне съедобным. Дьявол же уважительно посмотрел на монаха, но ничего не сказал.

– Смертные мои, вам определенно нужна экскурсия! – тоном, не терпящим возражений, объявил Муфад’ал после приема пищи, и повел гостей осматривать руины города Мек’ана.

Другим словом сей населенный пункт было невозможно описать: всюду шло строительство, но какое-то странное. Каменные здания в основном правильной геометрической формы горделиво возвышались над равниной, освещенной багровым небом, пронзая небеса острыми шпилями. Многие еще достраивались с одной стороны, в то время как с другой бригады строителей в желтых касках уже растаскивали их по кирпичику.

– Похоже, рабы, – шепнул остальным Аггрх и побарабанил своими толстыми зелеными пальцами по еще более толстой мускулистой шее.

Много лет назад он сам носил рабский ошейник, и сейчас сочувствовал тем, кто пока не обрел свободу. Кольцо оставило глубокий след не только на теле бывшего гладиатора, но и в душе.

О незавидном положении бедолаг свидетельствовали многочисленные кровоточащие рубцы на их спинах и устрашающего вида надсмотрщики с чудовищного вида хлыстами в руках.

– По приказу аршидука, – пояснил гид, – устаревшие многоэтажки нужно сносить, а темп жизни у нас такой, что здания морально устаревают в одно мгновение. Вот и выкручиваемся, как умеем. Хорошо хоть, указы такого рода редко касаются частных особняков, а то ночевать бы пришлось под открытым небом. Вот, кстати, Академию злословия, которую вы можете видеть в отдалении по правую руку, тоже уже давно никто не сносил.

– А эти строители, они кто? – полюбопытствовал минотавр Каввель, прядя единственным ухом. – Перерожденные грешники?

– Хи-хи-хи, – прыснул в кулак Муфад’ал, – это неблагонадежные. Отвергнутые из других миров к нам попадают в виде бесплотных сущностей, и работать их заставить невозможно. Мы их используем как источник энергии-Дэ: дом там отопить или запасы пополнить. Это у вас смертных Дэ восстанавливается, а нам приходится выкручиваться. Ну, и еще большое количество душ в собственности повышает положение в обществе. Это как золото или самоцветы, только лучше и дороже.

– Отвратительно! – прошептал Михель.

– Еще бы! – горячо поддержал услышавший его гид. – Порядочным жахани приходится работать только потому, что нам не разрешают тратить Дэ там, где можно обойтись руками.

– А разве тут не должны вечно мучить души грешников или как ты их назвал отвергнутых? – уточнил Бурбалка, на всякий случай, сжимаясь в призрачный комок, что всегда с ним происходило в момент испуга.

– Да, отвергнутых богами. Не должны, но для тебя можно сделать исключение, – подмигнул дьявол и расхохотался, когда силуэт призрака пошел нервной рябью. – Шутка! На самом деле это нерационально. Обычно мы не делаем ничего, что не приносит выгоду. Так уж повелось. Большая часть из них идет на переработку, но некоторые сильные отверженные перерождаются в жахани. В низших, естественно. Потом уже за время службы они начинают трансформацию в более разумные формы.

– Ваще мрак! – искренне восхитился новому знанию призрак.

Михель поежился и пробормотал что-то насчет еще более незавидной участи для грешников.

– Ты говоришь, неблагонадежные? – попытался увести разговор в сторону Гарб.

– Да, – радостно отозвался Муфад’ал, – вольнодумцы! Они думают, что законы иногда можно нарушать!

– И что, для всех нарушителей законов одинаковое наказание? – удивился Каввель.

– Они не наказаны, они перевоспитываются. Трудотерапия, понимаете? Отбудут на стройке свои сто-двести циклов и снова станут порядочными гражданами, вроде меня. Наказание у нас обычно одно – уничтожение и вечное забвение. Видите ли, большинство из нас не может умереть ненасильственной смертью, поэтому жизнью мы очень дорожим. Высшая мера применяется только за очень тяжкие преступления. А те строители, видите, у них у всех искажены лица – это тоже часть наказания. Заодно это позволяет отличить их от благонадежных.

Все всмотрелись в лица строителей. В отличие от облика их сопровождающего, несчастные походили больше на зверей с гуманоидными телами. Минотавр возмущенно фыркнул, представив, кем он выглядит для местных.

– Циклы? – с любопытством переспросил Гарб.

– Ах да, вы же не знаете, – сокрушенно произнес гид. – У нас тут постоянная война с пуутами – вы зовете их демонами. Периоды между их набегами на наш первый круг называются циклами. Продолжается так уже давно с завидной периодичностью, и конца и края войне не видно. Пууты плодятся очень быстро. Видимо, им нужно куда-то девать излишки населения, вот они и вторгаются к нам. Мы же любезно избавляем их от всех лишних элементов.

Компаньоны приуныли. Перспектива застрять во враждебном мире в условиях войны не радовала. Наступившую тишину разорвал звук лютни – это Адинук решил подбодрить товарищей музыкой. Муфад’ал аж подпрыгнул на месте и разъяренно зашипел:

– Прекрати немедленно, идиот! Такие звуки строжайше запрещены! Это иррационально и нарушает упорядоченную структуру мира!

Предупреждение запоздало: струны еще дрожали, а из провала в стене одного из домов уже выходили два восьмифутовых стража порядка. Их новенькие с виду металлические доспехи тускло мерцали, а огненные дубинки в руках недвусмысленно дьяволстрировали серьезность намерений.

– Вы арестованы по обвинению в нарушении общественного порядка! – гулко пророкотал из-за забрала рогатого шлема голос одного из стражников. – Вас ждет мучительное уничтожение третьей степени.

Словно в подтверждение его слов золотистая молния расколола багряно-черное небо, и на город обрушились потоки густой кроваво-красной жидкости, отдаленно напоминающей дождь на Лумее.

– Нас всех казнят! – тонко пискнул Муфад’ал и упал в обморок.

Каввель хмыкнул и вытащил из-за спины боевой топор. По лезвию тут же забегали синие искорки. Аггрх схватился за меч, Адинук спрятал лютню и вытащил лук. Бурбалка немедленно съежился до размеров горошинки.

– Спокойно, – сказал Гарб и постучал по земле посохом, привлекая внимание к своей персоне.

«Дождь» прекратился так же внезапно, как и начался. Стражники посмотрели на гоблинского шамана, переглянулись и дружно последовали примеру истеричного гида, вызвав у Михеля нервный смешок. Минотавр, подозревая тактическую хитрость, пошевелил одного из блюстителей кончиком секиры, но обморок оказался самым настоящим.

– Это какой-то странный Ад, как будто его отражение в кривом зеркале, – задумчиво произнес Адинук. – Или в посохе дело?

– А может, в Гарбе, который теперь ростом с олифанта? – подал голос Бурбалка.