Порядочный хаосит

Глава 22. Вохотма

Утром Кина ушла прежде, чем мы проснулись. В кухне нас встретил Ногач — он сидел, прижавшись к печи. Грелся, что ли? На столе, накрытые вышитыми полотенцами, стояло два ещё тёплых пирога, очевидно, оставленных для нас.

Золто, увидев их, почему-то расстроился.

— Что такое? — спросил я, заметив его понурый вид.

— Кина всегда печёт, когда нервничает. Мы её сильно обеспокоили.

— Как трогательно! — я ехидно усмехнулся. — Такие подробности знаешь.

— Да что на тебя нашло? — неожиданно удивился Золто. — У тебя нет друзей-девушек?

Я вздохнул.

— Знаешь, Золто, в том, что ты — наследник одного из кланов Ван-Елдэра, есть один серьёзный недостаток. Именно в плане полного отсутствия друзей-девушек. На меня одно время буквально шла охота, не буду рассказывать подробностей, а то я разозлюсь, а ты начнёшь пускать слюни. Самое неприятное, что эти алчные разукрашенные дуры отгоняли от меня всех нормальных девчонок, с которыми я мог бы подружиться. Мы дружили с Сейши в первый год Академии, но из-за всего этого довольно отдалились. Потом я стал записным бунтарём, и у меня появились хорошие подруги среди Белого Сопротивления. Однако, мы не были особенно близкими друзьями — просто вместе делали одно дело. Наверное, Токри была ближе всего… хотя… после того, как она подарила мне эссенцию, за применение которой меня изгнали…

Неприятные мысли промелькнули в моей голове.

— Бедный Ройт, — голос Золто сочился сарказмом.

Я махнул рукой.

— Ты точно не поймёшь. Но, наверное, я завидую тебе, потому и подкалываю.

Взяв со стола кусок пирога, я впился в него зубами и поморщился.

— Очень солёный!

— Так это же с солёными огурцами и маринованным чесноком! Очень вкусно, — обиделся Золто за пирог Кины. — Ты просто тэшерский, нашу яратирскую кухню не понимаешь.

— Очень непонятная кухня. Каша-суп-каша-суп-каша-суп пирог, — я хмыкнул. — Всё солёное. У вас сладкая-то еда бывает? Сто лет не ел сладкого, если не считать черники.

— А то, — обиделся Золто. — Целая куча сластей! Пирожки с вареньем, яблоки в меду, леденцы, козинаки, чак-чак, халва, пряники, печенье разное есть!

— Чак-чак — это ваша еда? — удивился я, сглатывая слюну.

— Ну да, — жуя свой солёный пирог, ответил Золто.

— Я же знаю и очень люблю чак-чак! Часто его заказывал в магазине круговетренных товаров. Его отсюда везут? Его здесь можно купить?

Золто уставился на меня во все глаза, прекратив жевать.

— Чего это ты?

— Ройт, — торжественно сказал Золто. — Чак-чак изобрели здесь.

— На Яратире?

— Нет, — он сделал драматическую паузу. — У нас. В Вохотме. И отсюда его рецепт разошёлся по другим землям Яратира. А здесь — самый зашибенный чак-чак под всеми ветрами. Не знаю, что ты там ел у себя в Ван-Елдэре… У нас его готовят по тайным рецептам, которые только внутри семьи и передаются. Сейчас как раз вторая декада второй осени, и в наших пекарнях самый свежий мёд, самые спелые орехи, самая свежая, ещё не отлежавшаяся мука, и, конечно, лучшие в мире пекари Вохотмы. Я попрошу Кину вечером купить тебе чак-чак, и ты всё поймёшь.

Я несколько раз сглотнул, чтобы не захлебнуться слюной, и рванул вниз по лестнице.

— Куда ты? — крикнул Золто, сбегая за мной.

— Куплю чак-чак!

— Сейчас? Да и на что?

— Поменяю на что-нибудь! Сапоги продам! Не вздумай меня останавливать!

Сверху по лестнице скатился Ногач.

— Цак?

— Пойдём гулять, братишка!

Золто вцепился в мою рубашку.

— Ты совсем болван? Тебя же схватят!

Я остановился у двери, приоткрыв её.

— У вас в Вохотме что, на улицах стреляют?

— Никогда такого не было, — возмутился Золто.

— Ну вот, и перестань бояться. А начнут куда-нибудь тащить — Ногач меня отобъёт. Отобьёшь ведь?

Золто смерил взглядом деревянный манекен, еле достававший ему макушкой до плеча.

— Скрррр! — угрожающе проскрипел Ногач, и протянул к ведьмачонку деревянные руки, растопырив красные пальцы, в которые намертво въелась звериная кровь.

Золто отпрянул и нервно рассмеялся. Потом повёл плечами и тряхнул головой.

— Я с вами, — сказал он. — Ты же без меня настоящий чак-чак не найдёшь. А от сайбаровцев я, если что, дворами уйду.

Думаю, ему просто стало стыдно своего страха.

Мы спустились во двор и вышли — в этот раз — через парадный вход. В смысле, через крыльцо. В ухоженном садике росли на аккуратных квадратных грядках какие-то травы, вероятно, целебные. Встрепенулся здоровенный рыжий пёс, лежащий возле конуры, и медленно затрусил к нам, махая хвостом.

— Надо же, признал, — обрадовался Золто. — Лев, Лев, привет!

Пёс вежливо обнюхал ноги Золто, затем мои, покосился на Ногача, потом — со второй попытки — поднялся на задние лапы, поставил передние на плечи ведьмачьему сыну и вежливо лизнул уворачивающегося Золто в щёку. Золто присел и начал, приговаривая какие-то ласковые глупости, трепать стоически принимающего ласку пса; я вспомнил несчастную собаку Ликса и почувствовал укол совести. Интересно, её можно… раскаменить?

Я тщательно загнал эти мысли в самый далёкий шкаф в своей голове. Сейчас не время думать о былых ошибках.

— Чак-чак, Золто, — напомнил я. Сладкого, действительно, хотелось ужасно.

Золто поднялся, его глаза были подозрительно красными.

— Два года его не видел, — смущённо пояснил он. — Совсем уже постарел наш Лев. А когда-то я на нём катался.

Я ничего не ответил. Ну, что тут скажешь? Когда я вернусь в Ван-Елдэр, тоже многое переменится.

Мы попрощались со Львом, вышли наружу, закрыли калитку и пошли добывать чак-чак.

На улице уже бурлила жизнь: люди сновали по своим делам, слышались крики играющих детей, лай собак, приветствия, разговоры и брань, скрипели проезжающие повозки. Я счастливо улыбнулся — как же я скучал по людям и суматохе вокруг! Как приезжий горец в Ван-Елдэре, я вертел головой, глядя на разукрашенные ставни, черепичные крыши, флюгера. Всё это так не похоже на лес! Как здорово, что я не в лесу!

Послышался звук рожка, и, обернувшись, я увидел чёрный тепломобиль с открытым верхом. Стуча обрезиненными колёсами по булыжникам мостовой, это чудо технологии двадцатилетней давности уверенно продвигалось вперёд, выпуская клубы пара из вертикальной трубы. Кругленький водитель в кожаном плаще, перчатках и очках махал рукой, выражая на что-то досаду.

— Ого, — сказал я, посторонившись. — Прогресс добрался и до диких лесов! Это, между прочим, наша, ван-елдэрская модель.

— Да у нас тут не дикие леса, — раздражённо ответил Золто. — Вполне себе прогрессивные леса. Между прочим, в Вохотме на лесопилке автоматон работает.

— Оооо, — протянул я. — Автоматон — это серьёзно. А что он делает?

— А штиль его знает, — махнул рукой Золто. — Может, пилит, а может, грузит. Я видел его: такой здоровенный ящик железный с дырками, а из него торчит вроде как громадная рука… эй! Эй!

— Чего эйкаешь, — удивился я, оборачиваясь — и увидел Ногача, который во всю прыть бежал за тепломобилем. Догнав его, он подпрыгнул, ухватился за откидной верх и повис сзади.

— Ногач! Постой!

Я припустил следом; тепломобиль как раз встал на перекрёстке и сигналил, чтобы его пропустили. Но не успел я подбежать, как он повернул направо и погрохотал дальше.

На следующей улице повторилось всё то же самое: петляя по переулкам, чёрный мобиль двигался не намного быстрее бегущих нас, но мы не могли его догнать, как не старались. Золто поначалу вырывался вперёд, но затем начал отставать от меня, тяжело дыша. Я же берёг дыхание и просто старался не упустить мобиль из виду. И тут, к моей досаде, он выехал на какую-то довольно широкую просёлочную дорогу, развил хорошую скорость и исчез за поворотом. Я остановился и опёрся руками о колени, Золто просто ничком свалился в придорожную траву.

— Что за штиль? — спросил я, отдышавшись. — Ветра разбери этого болвана деревянного, что ему взбрело в башку его дубовую? Где его теперь искать?

Золто перекатился на бок и посмотрел на меня хитро.

— Как есть городской, — усмехнулся он. — Могли и не бежать никуда. Сейчас всё узнаем.

Он встал и огляделся. Затем снял шапку, запихал её в карман, пригладил волосы и медленно, вразвалочку, пошёл вперёд по дороге.

— Иди медленно, — сказал он мне. — И руки из карманов вынь. Иди как я.

Ведьмачонок улыбался, вертел головой и, очевидно, наслаждался прогулкой. Периодически он приглаживал волосы рукой.

Не прошли мы и пары сотен алдов, как услышали чей-то сварливый голос из сада:

— Молодой да дурной! Продует уши-то, будут болеть. Мама тебе не говорила шапку по холоду носить?

На забор опиралась круглолицая старушка, чья голова была повязана шерстяным платком. Такая не замёрзнет.

— Так тепло же, — вежливо возразил Золто. — Солнышко пригревает.

— Пригревать-то оно пригревает, а с земли уже морозом тянет. До зимы-то с гулькин нос всего. Вишь, как лист лёг? Лицом вниз. Морозная зима будет, я тебе говорю. Страшная зима.

— Ваша правда, — поддакнул Золто. — Рябины страсть как много.

— А как гуси улетали? Высоко, и не слыхать как кличут, — продолжала она.

— Да и муравейники высокие. Шишки здоровенные на елях.

— А мыши! У меня кот уже столько наловил мышей, что от еды нос воротит. Мы загодя пять поленниц сложили — против трёх в прошлом году.

— Да в прошлом году какая зима, — Золто подошёл поближе. — Название одно, а не зима. Мы дров и половину не сожгли. А вот говорят, двадцать восемь лет назад была всем зимам зима!

— Ооооо, — заохала бабка, — такая была зима! Мы и лапником, и снегом яблони закрывали — всё равно пять вымерзли насмерть. А какие были яблони! Золотой налив! Золотой! Смотришь на яблоко — все зёрнышки видны. И вот они-то и помёрзли! Краснобочки остались, кутейка как-то тоже выжила, а весь золотой налив помёрз.

— Вот беда, — покачал головой Золто.

— А эта зима-то ещё пуще будет, вот увидите! Двадцать восемь лет прошло, значит снова пора. Ещё дед мой всё подсчитал по старым ежегодникам: каждые двадцать восемь лет, значит, двойная зима. Мы ходили к мэру, говорили, запасы надо делать. А он — какие запасы? Все запасы есть.

— Ну, у них-то может и есть, — засмеялся Золто. — Чтобы мэр даже зимой без еды остался — не бывало такого!

— А вот и было такое, — ответила бабка. — Вот… в семясот втором году было такое. Мор весной пришёл, все коровы, кони все передохли. Летом — ни дождинки. Зерна даже на посев не собрали. Ни ягод, ни грибов. Люди лебеду ели, жёлуди.

— Ой, беда, — расстроился Золто. — И вы голодали?

— А вот чем ты меня слушал? Дед мой всё подсчитал. Говорит: будет мор, засуха. Циклы, значит, плохо так совпали. Так мы всю скотину продали в Почерме в первую весну. Купили пшеницы, ячменя, все амбары набили. Все соседи смеялись: посевного на сто десятин, а пахать не на чем. А мы тот год и не сеяли. Зато потом уж мы смеялись: когда к нам весь город ходил, покушать просил. Так что мэр голодал, а мы голода не знали. Мэр сам у нас столовался, в сенях ручкался, мол, разлюбезные мои, соловьём пел. У нас-то хлеб каждый день пекли. А за оградой стояли, да. Мне жалко их было — я маленькая была. Они стоят — валенки плохие, сами худые — и молчат. Вот мама напечёт пирожков, а я пару пирожков со стола и за пазуху — и на улицу. Ну, и сую кому-то, кто похудее: нате мол, ешьте. Уж как благодарили меня! Спасительница, говорили. В ноги падали. Нас все потом уважали. Следующие все года как дед мой скажет, так и делали. Скажет скотину резать и мясо солить — все режут и солят. Скажет только горох сеять — только горох и сеют. Мы главнее всех были. Нами Вохотма поднялась. Да сейчас только…