Вкус свинца

– Матис, не пей столько, – остановившись на пороге, говорит мне она, – ты же не такой.

Да, да… конечно. Удачи! И тебе тоже. Мое беззаботное настроение упало уже после стычки с Люцией, но слова Тамары роняют его ниже плинтуса. Не помогает и сочувственный шепоток Рудиса – ему со стороны показалось, что Тамара смотрела на меня с симпатией. Меня это никак не вдохновляет, а, наоборот, лишь усиливает чувство неловкости. Впрочем, не проходит и часа, как все становится на свои места.

В сопровождении веселой компании появляется Гермина и, как ловкий стрелочник, резко переводит мои мысли на другие рельсы.

Гермина уже давно маячила в поле моего зрения. Правда, мы не были знакомы, я заприметил ее еще несколько лет назад, когда она грациозно, мелкими шажочками шла по нашей улице. Такая красотка и живет прямо здесь, в Эбельмуйже? А почему бы и нет? Когда потом доводилось встречать ее на улице, особенно летом, не мог сдержать вздох – казалось, волна ее женственности накрывает меня с головой. Глядя на ее виолончельные формы: плавно колышущуюся грудь, стройную талию, аппетитные бедра – тут же ловил себя на мысли: как было бы, если бы… Но потом я встретил Суламифь, и, благодаря ей, о Гермине как-то забылось, да и на улице, по какому-то странному совпадению, мы больше не встречались. И вдруг негаданно-нежданно наступает день, точнее, ночь, когда Гермина рядышком, на расстоянии вытянутой руки. И в этом самом доме – здесь, где шум лесов сосновых, мне и счастье и покой[42], – лишь в двенадцати ступеньках от моей спальни. И почему это так бывает – мечты сбываются лишь тогда, когда о них напрочь забываешь?

Мешкать нельзя, поскольку замечаю, что и у парней глаза горят и руки подрагивают. Раньше, на улице, робел заговорить с Герминой, но теперь другое дело. Во-первых, стыдливость еще в семь вечера как рукой сняло; а во-вторых, на своей территории у меня право первой руки. По крайней мере, так должно быть. Спасибо Рудису, он мне подыгрывает.

– Гермина, познакомься, это Матис, хозяин этого гостеприимного дома.

– Ах так? Очень приятно. Мне кажется, я вас уже где-то видела.

– Да, и я вас тоже. Очень рад наконец видеть вас здесь, у меня.

– В самом деле?!

Усаживаю ее рядом и предлагаю вино и ликер. Она выбирает ликер. Предлагаю выпить на брудершафт и перейти на «ты». Гермина смеется и соглашается, не ломаясь. Она обольстительно улыбается, когда я обнимаю ее за талию. Позднее, когда мы танцуем, мои пальцы скользят ниже… еще ниже…

– А ты шалопай.

– Разве?!

– Трудно не заметить, ха-ха-ха! Так этот дом принадлежит тебе?

– Так получается.

– Иты живешь в нем один?

– Если не считать, что сдаю Рудису комнату, то один.

– А сам где обитаешь?

– Наверху. Хочешь, покажу?

– Пожалуй…

– Тогда пошли, – взяв ее руку, веду вверх по лестнице.

Гермину утомить непросто. Она успокаивается только под утро. Кажется, удовлетворенно.

– А ты жид? – она без стеснения разглядывает меня, когда в полдень я голым вылез из кровати.

– С чего ты взяла?

– Ты же обрезанный, – она показывает пальцем. – Такой, как у тебя, я видела только у жидов.

– У многих?

– Что? Нет… ты, пожалуйста, не подумай, что я такая… непонятно, Гермина сердится, что ли. – Однажды случайно видела, и все.

– Что ты! Я же пошутил. Ничего я не думаю… ты очень милая, – я наклоняюсь к ней и целую.

Прошлое Термины меня не волнует. Ну, может быть, чуточку узнать было бы интересно, но только праздного любопытства ради, не более. Совсем наоборот – очевидная и всей плотью ощутимая искушенность выше всяких похвал, она избавляет от любых неловкостей в постели, и я купаюсь в наслаждении. Чего еще желать в такой ситуации?

Гермине у меня понравилось. Через пару дней она решила сбегать к себе домой и вернулась спустя несколько часов с чемоданом – смены чистого белья и пара платьев. Я же могу у тебя пожить? Конечно, моя дорогая. В первую неделю от всей души радуюсь тому, что она со мной. Зато на следующей, когда понимаю, что выдохся до тошноты и почему-то протрезвел, начинаю слышать в душе тревожные нотки. Пытаюсь поговорить с ней на темы, не относящиеся к гедонизму или бытовым мелочам, но, оказывается, наши интересы и взгляды на мир сильно разнятся. Она уклончиво говорит о себе, зато весьма охотно высказывает мнение об окружающих. Обычно оно далеко не лестно. Стыд гложет, что иногда из солидарности поддакиваю, хотя самому вряд ли пришло бы в голову сказать, что Зелма – жирная неряха и ходит в лохмотьях, а Вилис – слюнявый импотент с прической, которую может себе позволить только идиот. Чувствую, что наши отношения не будут длиться до момента, пока смерть разлучит нас. Брр-р, так долго не хотелось бы.

С удовольствием какое-то время побыл бы в одиночестве, но никак не получается. Гермина все время крутится рядом, задавая глупые вопросы.

– Что это за плешивый старикашка, твой дедушка? – она указывает на фотографию Ганди. Я ее поставил для вдохновения. Мне кажется – глядя на великого индийского мыслителя, я мог бы стать приветливее, спокойнее и сдержаннее.

– Нет. Это Махатма Ганди, индийский духовный вождь.

– Не понимаю, зачем… лучше бы поставил Мориса Шевалье или Грету Гарбо.

– А это кто такие? – с усмешкой спрашиваю я.

– Не знаешь? Вот невежа! Книжек полно, а настоящих знаменитостей не знаешь.

– Не так уж и много.

– Мой папаша считает, что книги нужны тем, кто сам ничего не смыслит в жизни.

– А чем твой отец занимается?

– Не знаю, он редко бывает дома. Ха-ха-ха, а я еще реже! – Гермина смеется.

– А мама?

– Мамаша? Торчит дома с моим тупым братцем. Невыносимо! А что в этих ящиках?

– Это Рудиса.

– Можно посмотреть? – она поднимает крышку прежде, чем я успеваю возразить. – Ой! Какие красивые лодочки! – она быстро сбрасывает старые туфли и уже примеряет новые. – Мне идет! Как влитые! Подаришь?

– Это Рудиса, не мои.

– Ну и что? Разве он тебе откажет?

– Если не откажет, тогда и получишь. Договорились? – напяливаю на лицо кривую улыбку, но на лице Термины такая досада, как будто она опоздала на последний трамвай.

– Ты же можешь купить у него!

– Ну, если будет не слишком дорого…

– Ну, ты и вправду жид.

– Вне всякого сомнения! Вот такие мы жмоты, и ничего тут не поделаешь, – ирония, которую Гермина, похоже, воспринимает на полном серьезе, дает возможность перевести дух. А вдаваться в тонкости давно минувших дел мне неохота.

Туфли ей достаются. Как только я обмолвился Рудису, он тут же протягивает обувную коробку.

– Побалуй девочку. Она это заслужила.

– Ты думаешь?

– А что – не так? Иногда ночью просто боюсь, что ваша кровать с треском рухнет мне на голову, – улыбается Рудис.

– Да… в этой области у нее высшее образование.

– Ну, так и пускай носит. На здоровье.

Конец мая и начало июня проходят в крепнущем ощущении, что присутствие Термины в моем доме стало тяжким бременем и каждое слово из ее уст приближает мою или ее смерть. К тому же, красивая внешность и прелестные формы больше не радуют меня. И это еще мягко сказано. Удивляюсь, как быстро сильный восторг и влечение способны перерасти в мрачную неприязнь и даже в отвращение. Еще совсем недавно был абсолютно уверен, что нет наслаждения выше, чем радости любви, а теперь кажется, что одиночество во много раз слаще. Может, пора податься в монастырь? Прочь от мирских радостей, которые неминуемо превращаются в смердящий пепел и моральное похмелье. Покой, тишина и просветленный взгляд в Небеса – не такая уж и плохая мысль.

Чтобы побыть одному, ссылаюсь на важные дела и пускаюсь в долгие прогулки по Торнякалнсу, Зиепниеккалнсу, Биериням. Деревья и кусты зеленеют, цветы во всей красе, птички щебечут, солнышко сияет, никто не пристает – блаженство! Позднее, отмахав приличный километраж, заворачиваю в кабак перевести дух. Хорошо, но ненадолго. За кружкой пива начинаю пинать себя за то, что не могу ясно и четко послать Гермину за тридевять земель или еще куда подальше. Больше нельзя тянуть, нужно собраться с духом и сказать ей сегодня же вечером. Малодушие, выплескивайся прочь! Собираясь с силами для решительного шага, засиживаюсь в заведении до самого закрытия. Выйдя на улицу, чую – настрой ого-го! Как кол, что зацвел.

На первом этаже непривычно тихо. В гостиной почти пустая бутылка «Кристалла», на треть выпитая бутылка шоколадного ликера и три бокала, а Рудис, заснув в мягком кресле, храпит с открытым ртом. Больше никого, наверное, ушли. Перед тем, как подняться наверх, чтобы начать разговор с Герминой, решаю на минутку присесть. Пропустить еще одну для смелости или лучше уж потом? Пока размышляю, краем уха улавливаю какой-то приглушенный шорох из комнаты Рудиса. Значит, там кто-то есть. Но кто? Мгновенно вспыхнувшие подозрения заставляют меня вскочить и рвануться наверх. Термины там нет. Значит, она в комнате Рудиса. И там еще кто-то! Жаром полыхнуло по щекам. Сейчас ринусь вниз и ворвусь, как черная туча!.. Но голова сдерживает ноги. Стоп! Нужно подумать. Если Гермина там с кем-то… Двойственные чувства разрывают меня – с одной стороны, бесит, что она, возможно, наплевала на меня и наставила мне рога, но, с другой… С другой стороны, все складывается даже лучше, чем я задумал. Воистину, нужно молить судьбу, чтобы она и в самом деле оказалась в объятиях другого мужчины.

Все спланировав на три шага вперед, медленно приотворяю дверь в обитель Рудиса и вглядываюсь в щелку. Да! Есть! Еще одеты, но уже порядком раскочегарились и не расслышали скрип двери. Что за парень? В полумраке не могу разглядеть, да это не так уж и важно. Так же аккуратно прикрыв дверь, снова поднимаюсь наверх.

Хорошо, что Гермина не приволокла сюда много вещей. Торопливо скидываю в чемодан все ее одежки и возвращаюсь в гостиную. Спектакль можно начинать. На всякий случай сжав в руке топорик для мяса, стремительно вхожу, включаю свет и занимаю угрожающую позу. Они отрываются друг от друга и ошарашенно смотрят на меня. Ого, так это Карлис Бундурс, друг и помощник Рудиса, частый гость в последнее время. Мне казалось, что он не пялился на Гермину. Или я просто не заметил?

– Ты? – Гермина отпрыгнула от Карлиса. – Матис, дорогой! Наконец, слава Богу! Он ко мне приставал! – она начинает колотить его кулачками по плечам и груди. – Ты свинья! Подлец! Негодяй!

– Что ты несешь? – Карлис, уворачиваясь от ударов, отступает. – Не верь ей. Она сама стала клеиться. Старик, прости, что не удержался.

– Прощаю, а теперь оба проваливайте отсюда. Твои вещички, Гермина, в чемодане, а чемодан у выхода.

– Что?! – Гермина хватается за сердце и сползает на кровать. – Ты выгоняешь меня?

– Слушай, довольно тут цирк устраивать, я твои штучки знаю. Карлис, как хочешь, ее хоть на плечи себе грузи, но отнеси подальше от моего дома. По крайней мере, на это я имею право рассчитывать.

– Да, да, – он пытается поднять мою бывшую подружку, но она и сама приходит в себя.

– Не лапай! Сама уйду. Не думала, Матис, что после всего, что между нами было… – Гермина делает плаксивое личико, но мне понятно, что это опять игра.

– Поплачь, поплачь, меньше писать будешь, – я остаюсь непреклонным и грозным, как кухонный причиндал в моей руке.