Кухонный бог и его жена

Иногда она поскальзывалась по утрам после его посягательств?

И каждый раз, когда девочка в чем-то признавалась, она плакала и хлестала себя по лицу. Я приказала ей перестать себя истязать, погладила ее по руке и пообещала, что во всем разберусь.

На ее лице отразился ужас.

— Что вы будете делать, тай-тай?

— Не беспокойся об этом.

Я почувствовала сильную усталость и отправилась наверх, в комнату Ику. Там я опустилась на стул и стала смотреть, как мирно спит моя дочь.

Какой чудовищный человек! Откуда мне было знать, что такие чудовища ходят по этой земле! Прошлогодний несчастный случай его так ничему и не научил!

Но что подумают люди, когда обо всем узнают? Что они подумают обо мне, если я приму чужую сторону против собственного мужа и начну защищать девочку-служанку? Я представила, как меня будет бранить Хулань, говоря, что я всегда и во всем вижу плохое. Как остальные знакомые станут обвинять меня в том, что я неумело веду хозяйство. Перед моими глазами встали насмешливые лица: история о муже, который гоняется за служанкой, потому что у него плохая жена, стара как мир!

И потом я подумала: то, что сделал мой муж, возможно, преступление, но несерьезное. Многие мужчины так себя ведут со служанками. И кто поверит девочке? Мой муж обязательно обвинит ее во лжи. Он объявит, что это она соблазнила его, настоящего героя, и еще добавит, что она уже спала со многими пилотами. Да он может сказать все, что угодно. И чего я добьюсь обвинениями против мужа?

Он устроит мне огромный скандал, а Хулань и Цзяго будут смотреть на меня с жалостью. Сплошное унижение, на фоне которого затеряется мой добрый поступок, моя попытка помочь девочке. Что я получу взамен? Только беды в собственной постели. Что я потеряю? Мне даже не хотелось представлять, что это может быть.

Я вспомнила пословицу, которую часто повторяла Старая тетушка, если я жаловалась на незаслуженные обвинения: «Не пытайся убить блоху на голове у тигра». Не решай одну проблему, создавая взамен еще большую.

Вот я и решила ничего не говорить и ничего не делать. Я добровольно стала слепой и глухой, как Хулань и Цзяго, когда они увидели, как Вэнь Фу меня ‘ бьет.

Я выплатила девочке зарплату за три месяца вперед, дала хорошую рекомендацию, и она ушла. Не знаю куда. Мне кажется, она была благодарна за то, что я не подняла шума. И когда через пару дней Вэнь Фу спросил, где она, я ответила:

— Та девочка? А, ее мать прислала ей предложение выйти замуж за деревенского мальчика. Я отправила ее домой.

Спустя несколько недель я услышала, что маленькая горничная умерла. Об этом мне рассказала Хулань, пока я кормила Ику. Девочка устроилась на работу в другой дом. Однажды, поняв, что беременна, она решила воспользоваться деревенским способом: взяла прут из метелки и ковыряла им в утробе до тех пор, пока не пошла кровь. А потом не сумела ее унять.

— Какая же она глупая! Использовать прутик! — воскликнула Хулань. — А та семья, которая ее наняла, ой! Они сейчас в бешенстве! Она же привела в их дом призрак смерти! Как нам повезло, что она умерла не в нашем доме!

Пока Хулань говорила, у меня возникло странное ощущение. Лицо снова горело, как от пошечин, я снова стояла посреди комнаты, полной людьми, и все в ней говорили, что случившееся произошло по моей вине. Я ясно видела эту девочку, лежавшую на полу в луже собственной крови, окруженную людьми, печалившимися только потому, что она устроила такой беспорядок.

Конечно, Хулань не знала, кто отец нерожденного ребенка. Или, наоборот, знала, но молчала. Но все равно, как она могла! Ругать бедную беспомощную девочку, поздравлять нас с тем, что мы успели от нее избавиться до того, как она превратилась в призрак! Почему она не вспомнила о собственной сестре, которая умерла почти так же? И я ничем не лучше ее. Я испытала облегчение от того, что удалось избежать неприятностей.

Когда Хулань ушла, я сказала Ику:

— ? Не будь такой, как мама. Видишь, какая я беспомощная? Не будь такой.

Когда тем вечером Вэнь Фу вернулся домой, впервые в жизни я показала ему свой гнев. Я подождала, пока закончатся ужин, поздний чай, игры в карты, сплетни и смех.

— Та маленькая девочка, наша бывшая служанка, помнишь ее? — спросила я, когда мы поднимались в комнату. — Сегодня она умерла.

— Где мои тапки? — Вэнь Фу переобувался.

Я слышала, как Хулань и Цзяго разговаривают внизу, на кухне, закрыла дверь и повторила громче:

— Та девочка, служанка, мертва. — Видя, что он продолжает искать свои тапки, я добавила: — Она умерла, пытаясь избавиться от твоего ребенка, дурак!

Он выпрямился.

— Что ты хочешь этим сказать? Каких сплетен ты наслушалась? — Он приблизился и уставился мне в лицо одним широко распахнутым глазом, потому что второй по-прежнему не открывался полностью. Я смотрела на него и чувствовала себя очень сильной. Мне казалось, что у меня появилось новое оружие.

Вдруг он с резким грохотом опрокинул стул, выругался и заорал.

— Ты кто такая, чтобы меня обвинять?

Ику испуганно заплакала в соседней комнате. Я направилась к ее комнате, но Вэнь Фу велел мне остановиться. Я не послушалась, и, войдя в детскую, увидела, что она стоит в кроватке и тянется ко мне, ища утешения. Я взяла ее на руки и стала укачивать. Вэнь Фу с криком ворвался следом за мной, круша все по пути, но мне не было страшно. На этот раз ему не удалось меня напугать. Я посадила Ику обратно в кроватку.

— Я знаю, что случилось! — крикнула я в ответ. — Ты поломал жизнь этой девочке, и кто знает, скольким еще таким, как она. А теперь я тебе вот что скажу: занимайся своим грязным делом, где хочешь. Хоть на улицах, мне плевать. Но только не в моей кровати!

Вэнь Фу замахнулся, но я не отвела взгляда и не прикрылась рукой.

— Бей, если хочешь, это ничего не изменит! — кричала я. — Тоже мне, настоящий герой! Только ребенка и пугаешь!

Казалось, он удивился. Его взгляд упал на Ику, стоявшую позади меня в кроватке, она плакала. Он опустил руку и подскочил к ней. Я подумала, что он сожалеет, что напугал ее, что возьмет ее на руки и успокоит. Но не успела я опомниться, как он со всего размаху ударил ее по лицу. ШЛЕП! Да так сильно, что у нее на щеке осталось красное пятно.

— Тихо! — проорал он.

Она лежала, зажмурившись и широко раскрыв рот, из которого не вырывалось ни звука. Она не дышала, так ей было больно! У меня все еще стоит перед глазами этот образ, и от него мне во сто крат больнее, чем если бы он ударил меня.

Я бросилась к ней, но Вэнь Фу отшвырнул меня в сторону, и я упала. И тут я снова услышала ее плач. Ее дыхание вернулось! И она стала плакать еще громче, тоньше. ШЛЕП! Он ударил ее снова. ШЛЕП! И снова. И снова. К тому времени, как я поднялась на ноги и сумела добраться до кровати, Ику уже свернулась в тугой комок на кровати. Она издавала странные звуки, словно животное. И спустя мгновение уже я стала плакать и умолять Вэнь Фу:

— Прости! Я была не права! Прости!

С того дня всякий раз, когда Ику видела отца, входящего в комнату, она падала и сворачивалась в клубок, как в тот первый раз. Она совала пальцы в рот и начинала их сосать, причмокивая. Да, ей было всего шесть месяцев, когда она научилась не плакать. Ты можешь себе представить ребенка, которому пришлось научиться бояться раньше, чем она научилась от этого страха отползать?

Она стала странной девочкой. Никогда не смотрела людям в лица, выдернула волосы с одной стороны головы, стучала головой о стену, размахивала руками перед своим же лицом и смеялась. Научившись ходить, она стала передвигаться только на цыпочках, как балерина. Так и бегала по полу, словно с каждым шагом надеялась подняться в воздух. И всякий раз, когда видела отца, падала на пол и вела себя как в тот раз, в младенчестве. Она больше не плакала и не говорила. Она могла произносить только похожие на слова звуки, и это походило на речь призрака.

У нее был приятный голос, и она часто подражала мне, когда я звала ее:

— Ику, посмотри на меня!

А еще она умела делать его резким и рычащим, как у ее отца, когда он кричал:

— Ику, тупица! Пошла вон!

И это были единственные звуки, которые она знала и умела воспроизводить.

Она все время вела себя очень странно, и я так за нее беспокоилась! Но Хулань твердила:

— Все изменится, когда она повзрослеет! Она просто нервничает. Сейчас все такие. Когда закончится война, она изменится. Вот увидишь.

Мне хотелось ей верить. Конечно, а как же? Я никогда не растила детей, и мне не хотелось думать, что моя девочка сошла с ума. Вот я и надеялась, что вот-вот закончится война, и моя Ику поправится. Так я и думала: одно произойдет за вторым.

Две семерки обещали счастье, но оказались вместилищем скорби. Я была на шестом или седьмом месяце беременности, а Ику было около полутора лет. Значит, шел 1940 год. Да, то лето выдалось особенно жарким, и из-за этого все ходили на взводе.

В тот день мы узнали, что британцы перекрывают Бирманскую дорогу в угоду японцам. Цзяго пригласил на обед представителя железной дороги, чтобы обсудить с ним другие способы поставок припасов и продовольствия. В тот день Хулань покупала еду на рынке, а потом жаловалась, как все подорожало.

Представитель железной дороги привел с собой жену, которая напомнила мне Старую тетушку. Она сказала:

— Тебе не стоит есть острую еду, а то ребенок родится вспыльчивым.

И после этих слов она положила себе мою порцию острой лапши, которую я так любила.

Все закончили есть, а я еще кормила Ику овощами, оставшимися после обеда. Цзяго, Вэнь Фу и почетный гость пили виски и разговаривали о деньгах. Хулань обмахивалась веером, с трудом борясь с послеобеденной дремой.

— Курс юаня падает все ниже и ниже, — вещал чиновник. — Деньги обесценились вполовину по сравнению с прошлым годом. Вот по этому признаку и можно судить о том, кто побеждает в войне. Надо смотреть на стоимость денег. Враг может захватить страну, просто влияя на стоимость ее валюты.

— Китаю надо напечатать больше юаней, — заявил Вэнь Фу с многозначительным видом, и я поняла, что он пытается подражать манерам высокого гостя. — И раздать их всем, побольше. Тогда люди будут больше тратить, и все станут больше зарабатывать. Или еще лучше — пусть иностранцы дают нам побольше денег.

Цзяго покачал головой:

— Плохая идея. Иностранное вмешательство и толкнуло Китай в войну, раздробило нас. и тем самым ослабило и разобщило.

— Вот потому иностранцы и должны заплатить. Пусть помогут восстановить то, что разрушили. Надо им просто сказать, чтобы дали достаточно денег, чтобы мы выиграли войну.

Чиновник рассмеялся. Он повернулся ко мне и указал большим пальцем на Вэнь Фу:

— Э, ваш муж, кажется, знает, как разрешить все наши проблемы! Так просто: получить помощь от иностранцев. Эй, мистер Рузвельт, мистер Черчилль, вот моя миска для подаяний! Дайте мне сто миллионов долларов!

Мне показалось, что высокий гость ведет себя очень грубо, но я из вежливости рассмеялась шутке. Я уже поняла, что Вэнь Фу почувствовал себя уязвленным, и решила разрядить обстановку:

— Вам понадобится очень большая миска.

И я улыбнулась.