Кухонный бог и его жена

Эми Тан
100
10
(1 голос)
0 0

Аннотация: Перл, молодая американка китайского происхождения, серьезно больна и всеми силами стремится скрыть этот факт от своей матери, Уинни. Но и сама Уинни хранит от дочери пугающие тайны своего прошлого. Однако настает момент, когда все секреты должны быть раскрыты — на этом настаивает Хелен, невестка Уинни, которая хочет перед смертью освободиться от бремени лжи. И мы вслед за Уинни, урожденной Цзян Уэйли, возвращаемся в Шанхай 1920-х годов, чтобы вместе с ней пройти через кошмар брака с мужем-садистом, ужасы Второй мировой войны и смерть детей, но не утратить надежды и веры в себя.

Книга добавлена:
13-04-2024, 12:48
0
79
90
Кухонный бог и его жена

Читать книгу "Кухонный бог и его жена"



— Я певица и танцовщица, — сказала Минь, пробыв у нас около двух недель. — Но придет день, и я стану киноактрисой.

«Так вот о чем она мечтает», — подумалось мне.

— Какое ты возьмешь себе имя? — спросила я вежливости ради.

Я знала, что многие актрисы берут псевдонимы, как Бабочка Ху или Певчая Птичка Лиянь, которые мне очень нравились.

— Пока не знаю, — ответила Минь и рассмеялась. — Но точно не то, которое мне дали в Шанхае. Когда я работала в «Огромном мире», меня там все называли Резиновой Феей. Вы знаете «Огромный мир»?

Я кивнула. Мы с Пинат однажды слышали, как на террасе дядюшка рассказывал об этом заведении — парке развлечений, расположенном во Французском квартале и рассчитанном на вкусы иностранцев. Дядюшка говорил, что там очень гадко, там опасно для женщин, там можно встретить множество всяческих странных вещей. Уродцы заигрывают с красавицами, животные и акробаты подбрасывают друг друга в воздух. Устроители шоу извлекали пользу из старинных суеверий. «Огромный мир», куда не заглядывал ни один уважающий себя китаец, дядюшка винил в том, что он дает иностранцам неверное представление о Китае. Не все китайские мужчины курят опиум и разговаривают с духами, и не все девушки бегают полураздетыми или поют и танцуют, подавая чай. А теперь я познакомилась с девушкой, которая там работала! Минь встала и прошла в дальний конец комнаты. — Мое шоу было очень популярно. Я выходила в тяжелом головном уборе и длинном плаще, закрывающем руки и ноги. Классика, как у королевы фей. — Она снова пересекла комнату. — Следом выходил француз, мой босс, — тоже в плаще, а еще в круглой шапочке, словно ученый. У него были прикрыты клейкой лентой веки, на манер иностранцев, изображающих китайцев, вот так, очень страшно. И он приклеивал к лицу два тонких, как крысиные хвосты, уса, свисавших до колен.

Минь прогулялась в другом направлении, очень медленно, поглаживая воображаемые усы.

— А, сестрица! — сейчас она имитировала голос старика. — Где тайный эликсир бессмертия? Ну же, говори, рассказывай. Не хочешь? Тогда придется тебя пытать.

Минь медленно высвобождалась из воображаемого плаща — сначала одна рука, потом другая.

— Под плащом оказывались короткая рубашка и короткие штаны, отрезанные здесь, над коленями. И больше ничего, кроме ярко-красных мягких туфелек и перчаток. Руки и ноги я пудрила, чтобы выглядеть бледной как мел. — Она покрутила руками.

Мне было трудно себе это представить. Какая девушка станет стоять перед иностранцами в одном белье?

— И тогда француз подводил меня к пыточному ящику, такому деревянному приспособлению, похожему на тюремную клетку, с колодками. Огромному, как эта комната. Все наблюдали, как он вставляет мою голову в отверстие, а руки и ноги — в щели, которые тянулись до самых углов.

Она указала на углы комнаты, а потом села на стул, чтобы изобразить то, что происходило дальше.

— На виду оставались только моя голова, руки и торчащие ноги. Я крутила головой и трясла руками и ногами, крича жалобным голосом: «Пожалуйста! Пощадите! Не мучайте меня!» А потом смотрела на публику и звала: «Помогите! Помогите!» Я была очень хороша. Я умела говорить это на французском, немецком, английском и японском языках. Иногда посетители волновались и кричали французу, чтобы он меня отпустил. Но чаще мужчины кричали: «Давай уже, скорее, заставь ее кричать!».

Тогда скрипач начинал играть нервную музыку, а француз — тянуть веревку, прикрепленную возле пыточной клетки. И мои руки и ноги расходились все дальше вдоль щелей.

И вот Минь, сидя на стуле, начала разводить руки и ноги в стороны, до тех пор пока на стуле ее не удерживал только зад. Ее глаза стали большими и испуганными. Мне тоже было страшно.

— Я кричала все громче и громче, — прошептала она. — Скрипка издавала все более высокие трели, пока мои руки и ноги не оказывались по углам пыточной клетки, в двенадцати футах от головы, с лицом, кривящимся от боли! И я хрипло кричала: «Я скажу! Скажу!» Тогда француз поглаживал бороду и произносил: «Так что это? В чем секрет бессмертия?» И, наконец, я в последнем усилии выкрикивала: «Это доброта! То, чего у тебя никогда не будет!» И после этого я обвисала и умирала.

Минь зажмуривала глаза и открывала рот, изображая покойника, а я смотрела на нее.

— Ай-ай! Какой ужас! И ты должна была делать это каждый вечер?

Вдруг она открыла глаза и вскочила со стола, громко смеясь.

— Но это же просто трюк! Трюк! Разве вы не понимаете? Из клетки были видны не мои ноги в красных туфельках и руки в красных перчатках! В этой клетке сидели еще четыре девушки, которая высовывали кто руку, кто ногу, и двигали ими в такт моим крикам. Понимаете? Я была только актрисой, лицом, голосом.

Я кивнула, пытаясь сложить все в одну картинку.

— Ну да, я была очень хорошей актрисой. Каждую неделю кто-нибудь в зале терял сознание. Но потом мне стало скучно. К тому же слишком много народу хлопало и радовалось, когда я умирала. — Она вздохнула. — Я ушла оттуда, когда нашла работу получше.

Я пела в Синсиа, ну, знаете, торговый комплекс на Нанкинской улице. Я была одной из девушек, развлекавших пением клиентов в ресторанах под открытым небом. Но эта работа закончилась очень скоро, через два месяца, потому что началась война. Бомбы упали прямо на торговый центр, я ходила посмотреть, что там случилось.

Я поняла, что Минь говорила о тех самых бомбах, сброшенных по ошибке.

— Вы бы это видели! Я стояла на другой стороне улицы, прямо перед торговым центром, среди огромной толпы. И оттуда мне казалось, что убито больше сотни человек. Ужасное зрелище! А потом всем велели разойтись. «Всё под контролем! — кричали они нам. — Никто не пострадал. Какие тела? Это не тела, а мужская и женская одежда».

Вот что они говорили: только тряпье, растерзанное взрывом.

Минь повернулась ко мне:

— Вот так и получилось, что я видела одно, а слышала другое. И задумалась: чему же мне тогда верить? Глазам или ушам? В итоге я положилась на сердце. Мне не хотелось думать, что я видела тела погибших. Лучше уж считать это иллюзией, вроде той, которую я создавала в «Огромном мире».

Я тогда подумала, что эта Минь очень похожа на меня. Видели одно, слышали другое, и обе положились на глупое сердце.

— Подождите, — вдруг сказала она. — Я знаю кое-что, чему вы ни за что не поверите!

Минь быстро побежала вверх по ступеням, вернулась с пластинкой в руках и так резко повернула ручку граммофона, что, когда она опустила иголку, музыка заиграла слишком быстро. Девушка тут же начала вращать бедрами и щелкать пальцами.

— Я пела эту песню в Синсиа, пока его не разбомбили. И танцевала под нее.

И она начала петь и танцевать, словно я — сотня ее зрителей. Это была американская песня о любви, где говорилось о сердце, разбитом много раз. Я сразу поняла, что у Минь очень приятный голос. Китайцам такие нравятся. Ее руки извивались, как ветви, постепенно замедляясь, когда песня подходила к концу. Нет, правда, Минь была хороша.

— Вставайте, лентяйка! — вдруг сказала она. Заведя граммофон заново, она еще раз поставила ту же песню и стащила меня со стула. — Сейчас я покажу вам, как танцевать танго.

— У меня не получится! — запротестовала я, но на самом деле мне очень хотелось научиться. Я видела фильмы с Джинджер Роджерс и Фредом Астером, и мне нравилось, как Джинджер утанцовывает от проблем. Ее ноги в чечетке порхали над сценой, как птицы.

Но мы танцевали не так. Минь шла вперед, я назад, быстро, потом медленно. Она склонила мою голову сначала одним образом, потом иначе, и я вскрикивала и смеялась. В тот вечер мы ставили эту песню много-много раз. В другие дни она учила меня основным шагам вальса, фокстрота и линди-хопа. Кухарка и горничная смотрели на нас и хлопали.

Я тоже кое-чему научила Минь. Как писать собственное имя, как заштопать дырку, чтобы ее не было видно, как правильно говорить. Вообще-то она сама попросила меня научить ее хорошим манерам. После того, как поругалась с Хулань.

Та спросила ее, где Минь собирается жить, когда от нас уедет. И девица ляпнула:

— Не ваше дело!

Весь вечер Хулань не смотрела на девушку, делая вид, что ее стул пуст, и все время шумно принюхивалась. В конце концов я спросила:

— Ты унюхала что-то испортившееся?

Потом я объяснила Минь:

— Когда тебе задают вопрос, нельзя отвечать «не твое дело». Это плохие манеры.

— А почему я должна отвечать ей? Это у нее плохие манеры, раз она задает такие вопросы.

— Даже если так, в следующий раз, когда она спросит, скажи: «Пусть эта проблема вас больше не беспокоит». То же самое, что «не ваше дело», даже сильнее.

Минь несколько раз повторила эту фразу.

— Ух ты, здорово! — рассмеялась она. — Я говорю прямо как леди.

— И когда смеешься, — добавила я, — прикрывай рот ладонью, чтобы не показывать зубы. Смеяться как обезьяна некрасиво. Это показывает весь твой рот изнутри.

Она снова рассмеялась, на этот раз прикрыв рот.

— И еще: когда ты станешь актрисой, тебе стоит взять имя мисс Золотое Горлышко. Это хорошее имя, очень культурное.

Она кивнула, а я показала, как писать ее новое имя.

Однажды, когда Минь прожила с нами уже три или четыре недели, тетушка Ду, проходя по коридору, надолго задержалась возле моей комнаты. Она спросила о моем здоровье, о здоровье мужа и Данру, и, наконец, мне пришлось пригласить ее выпить со мной чаю. Мы долго сидели за столом. После вежливых бесед о здоровье тетушки Ду, Хулань и Цзяго гостья замолчала, хотя чай прихлебывала очень шумно.

— Я должна тебе кое-что сказать, — вдруг объявила тетушка Ду. Потом вздохнула и снова замолкла.

— Ты — хороший человек, — снова начала она, потом опять задумалась. — На самом деле ты очень доверчива. — И тетушка снова остановилась. Потом застонала: — Ай-ай-ай! — Она погрозила мне пальцем. — Посмотри на себя! Ты наивна до глупости. Ты знаешь, что твой муж делает с этой Минь?

Разве я могла признать, что все знаю? Поэтому сделала вид, что слышу об этом впервые.

Тетушка Ду снова вздохнула:

— Видимо, придется мне сказать об этом прямо. Ты такая наивная. Так слушай, сяо нин[15]. Они тут крутят шашни, и давно. Ты за дверь, он — в ее постель. Ты спать — он в ее постель. Стоит тебе закрыть глаза, как она раскрывает руки и раздвигает ноги. Теперь эта девица беременна, а ты даже не знаешь! Она думает, что он сделает ее наложницей. Сказала, что он ей уже это пообещал. Она объявила об этом всем, кроме тебя. И что ты будешь делать? Примешь, потому что окажется слишком поздно что-то менять? Станешь растить ребенка наложницы мужа вместе со своим? Не будь такой глупой, сяо нин, открой глаза.

— Это вы мне скажите: что я могу сделать? Мне не остановить мужа, вы сами видите, какой он.

— Если не можешь остановить мужа, останови девицу. — Она поставила чашку на стол и встала, чтобы уйти. — Очень жаль, что именно мне пришлось тебе об этом говорить. Но я старая женщина и не люблю оставлять дела надолго. Их надо делать, пока я жива.

Когда тетушка Ду ушла, я задумалась о ее словах. Оказывается, все обо всем знали. И ждали, что я что-нибудь скажу или сделаю. Например, накричу на Минь:


Скачать книгу "Кухонный бог и его жена" - Эми Тан бесплатно


100
10
Оцени книгу:
0 0
Комментарии
Минимальная длина комментария - 7 знаков.
Книжка.орг » Зарубежная современная проза » Кухонный бог и его жена
Внимание