Олигарх 2

Глава 7

Через две недели мы были в Варшаве. Спешить особо не спешили, но и ни где без необходимости не задерживались, кроме ночевок сделали две короткие остановки в Милане и Вене, Соня хотела посмотреть оперу в «Ла Скала» и в австрийской столице. А вот в Венецию заезжать желание не возникло.

В Варшаве нам пришлось задержаться на пару дней, я умудрился по дороге ужасно устать и совершенно выбился из сил. Скорее всего это была запаздалая реакция на «французское» приключение.

Я об этом не пожалел, так как решил из этой остановке извлечь пользу.

Приближались времена очередных потрясений Европы и России. И если на европейских революционных потрясениях я планировал банально хорошо заработать, то российские бедствия хотелось немного хотя бы смягчить.

В медицине я, со своими житейскими знаниями 21-ого века разбирался почти во всех вопросах куда лучше чем доктора века 19-ого. Поэтому для Матвея я написал медицинский трактат о холере, надеялся быть услышанным и смягчить разгул эпидемии которая придет в Россию через год, а через два прокатится десятками тысячами смертей и холерными бунтами.

А следом и на фоне этого случится Польское восстание с многочисленными жертвами с обеих сторон и последующим разгулом русофобии в «цивилизованной» Европе. И вот с этой заразой я хотел немного побороться.

О Польском восстании я знал мало. Из персоналий знал Петра Высоцкого, князя Адама Чарторыйского, графа Юзефа Залуского и генерала Хлопицкого. Знал, что императорский Наместник Великий князь Константин Павлович проявит соплежуйство и что поляков в конечном разобьет генерал Паскевич.

Причем действительно знал я только биографию и деятельность одного человека — Петра Высоцкого, а про остальных просто паровозом с ним, в частности про Юзефа Залуцкого только то, что его поперли из Варшавы свои же товарищи вместе с Высоцким, а в истории России он прославился только бездарным командованием под Варной во время войны с турками.

Да, еще я знал, что польская армия в итоге почти вся изменила Государю, даже лояльная часть из грекокатоликов, которую великий князь Константин оскорбит, заставив на параде отдать честь установленному памятнику Николаю Копернику.

Информации с одной стороны много, а с другой мало и как действовать я не знал.

Но начинать с чего-то все равно надо и по дороге домой я завел разговор на эту тему с Сергеем Петровичем и Иваном Васильевичем.

У убитого мною графа Белинского с собой были интересные письма. Их было что-то около полусотни, большинство на какие-то житейские темы и я совершенно не горел желанием копаться в чужом белье.

А вот мои сотрудники, господа Охоткин и Тимофеев, думали по-другому и на пару тщательно проштудировали всю эту писанину, а потом дали мне для прочтение пять очень интересных писем.

Одно из них было написано каким-то Петром и говорилось в нем, что скоро король захочет подержаться за корону и надо ему помешать. А когда не будет короля, то проще будет склонить на свою стороны войско.

В остальных письмах Петр сообщал, что сторонников свободы, готовых идти до конца становится всё больше и особенно радует, что в войске. Но это всё были общие слова, ни какой конкретики.

А в пятом письмо её было хоть отбавляй. Сначала Петр написал, что наконец-то его служба в гренадерском полку заканчивается, он возвращается в инструктором в родную Школу подхорунжих и теперь количество офицеров, сторонников их благородного дела освобождения Польши и восстановления исторической Речи Посполитой образца 1772-ого года, будет только увеличиваться.

Далее он рассказывает, что связанных с русскими заговорщиками поляков Польский сеймовый суд скорее всего признает невиновными или назначит очень мягкое наказание и что надо бороться за освобождение патриотов, майора Валериана Лукасинского и полковника Игнацы Прондзиньского.

Здесь я уже предположил, что этот неизвестный Петр и есть господин Высоцкий, а вот кто такие майор Валериан Лукасинский и полковник Игнацы Прондзиньский я не знал.

Но зато этих персонажей отлично знал Сергей Петрович. Это были польские заговорщики, причем майор Лукасинский был арестован и осужден еще в 1822-ом году.

У обоих моих сотрудников были достаточно обширные связи в Царстве Польском, особенно у Ивана Васильевича. Среди его сослуживцев и боевых товарищей были и поляки, некоторые из них продолжали служить в армии Царства Польского. У Сергея Петровича связей было намного меньше, но они были на мой взгляд очень серьезными, это были связи деловых людей.

Поэтому вынужденную задержку мы решили использовать для зондирования настроений в Русской Польше, используя связи моих сотрудников. Я же под бдительным оком супруги лежал в постели, отсыпался и пил чай с липой, медом и малиновым вареньем.

Никаких признаков опасности в Варшаве не было, но береженого бог бережет, поэтому визитов мы не делали и старались соблюдать инкогнито своего нахождения в Польше. Иван Васильевич настоял, что бы мы на время нашего пребывания в польской столице разместились в расположении одного из русских кирасирских полков, командира которого когда-то служил в гвардии и мой родитель был его первым командиром эскадрона, а господин отставной капитан вместе с ним бил французов.

Двухдневные изыскания моих сотрудников не принесли нам никакой информации о готовящемся заговоре. Действительно поручик Петр Высоцкий не давно был переведен из 4-ого гренадерского в Школу подхорунжих инструктором по строевой подготовке, но нареканий на него не было и все давали ему лестные характеристики. К моему удивлению абсолютно ничего интересного не узнал и Сергей Петрович, правда у него должна была состояться еще одна встреча, как он выразился с еврейским финансистом, а проще говоря с ростовщиком.

Полковой командир, полковник Антонов, перед нашим отъездом пригласил отужинать. Он оказывается несколько раз видел меня когда я пешком ходил под стол и с удовольствием вспомнил годы боевые когда они с Иваном Васильевичем били вместе супостатов.

Когда закончились воспоминания зашел разговор о настоящем и полковник рассказал нам очень интересные вещи.

— Несколько лет назад здесь были сильные сепаратистские настроения, никакие доводы, что под сенью имперских орлов наконец-то началось процветание этого края, на польский гонор повлиять не могли. Различные общества, ратующие за восстановление Речи Посполитой действовали почти открыто. Сейчас после разгона всех этих обществ, проведенных арестов и первых судов все притихли. Но сеймовый суд уже большинство привлеченных к суду за связь с нашими заговорщиками признал не виновными и я уверен, что наказаны будут единицы, да и то чисто символически, особенно на фоне того как своих наказали, — полковник замолчал и нервически закашлялся. Тема декабристов была очень болезненной для всего русского общества, особенно для гвардии и армии в целом. Практически каждый офицер в чинах старше поручика знал кого-нибудь, кто был в той или иной степени привлечен по этим делам.

— Это неминуемо приведет к появлению новых тайных обществ, только они теперь будут хитрее и изощрённее. Наместник заигрывает с ними, в польской армии огромное количество офицеров и генералов воевавших с нами на стороне Бонапарта. А ты, Иван, я думаю хорошо помнишь как они воевали с нами. Особых лавров на поле боя они не снискали, а вот мародерство и величайшие неистовства в Москве это на их совести, — старый вояка в ярости сжал кулак, если бы была возможность он сейчас наверняка пустил бы его вход. Несколько секунд длилась пауза пока полковник успокаивал свою вспыхнувшую ярость.

— Господин полковник, а какие настроения в армии? — спросил я, мои знания 21-ого века вполне могли отличаться и не точностью.

— А армии, как это не удивительно, пока всё неплохо. Думаю большая часть генералитета и обер-офицеров при случае останутся верными Государю. Как и в России революционной заразой больше заражены младшие офицеры, — это был уже исторический факт. Большинство старших офицеров и генералов, в частности многие командиры полков, на кого серьезно рассчитывали декабристы, особенно на Юге, не поддержали выступление.

— В армии много грекокатоликов, они в целом лояльны к России, многие из них например французов с вилами встречали, — продолжил свой рассказ полковник. — Но боюсь, что наш сумасбродный Наместник сделает какую-нибудь глупость и оттолкнет их от себя. Никто больше Константина Павловича не приносит в Польше вреда русским интересам.

Тут полковник как в воду глядел, скоро Великий князь Константин Павлович это и сделает, когда на параде в честь открытия памятника Николаю Копернику заставит всех без разбора отдавать воинские почести, чем оттолкнет от себя многих солдат и офицеров. Коперник конечно великий астроном, но для массы простых солдат и офицеров он в первую очередь католический священник и требование приветствовать его жуткое оскорбление религиозных чувств и грекокатоликов и православных.

— А в предстоящей войне с турками, — о грядущем очередном столкновении с Портой в российских пределах не говорил только ленивый, — польская армия благодаря заботам Константина Павловича участия наверняка не примет, хотя было не плохо таким способом выпустить пар из польского котла, — закончил полковник, поставив жирную точку в своем повествовании о польских делах.

Ранним утром следующего дня мы выехали из Варшавы. Для сопровождения нас до Ковно полковник выделил целый взвод своих кирасиров, видя мой очень очень понятный интерес к польским делам, он решил подстраховаться.

Сергей Петрович должен будет нас догнать, его важный контакт вернулся из Берлина поздним вечером и сразу же прислал посыльного.

Архипа я решил оставить с господином Охоткиным, афишировать цель задержки Сергея Петровича было не резон, а одного его оставлять было совсем не камильфо.

Из Варшавы я уезжал с тяжелым настроением, никаких рычагов воздействия на ход событий я не видел. Конечно можно просто пристрелить главного фигуранта дебюта будущего бунта, но это скорее всего наоборот подхлестнет польский молодняк, он уже пользовался огромной популярностью в среди кадетов Школы.

Единственной моей надеждой был генерал Бенкендорф, я попытаюсь донести до него свои знания, под маркой каких-то «подозрений и глубокомысленных выводов».

Сергей Петрович с Архипом догнали нас очень быстро и известия он привез тревожные.

Недаром незабвенный папаша Александра Филипповича Македонского говаривал еще больше двух тысяч лет назад про силу осла груженого золотом. За многие века в этом деле ничего не изменилось.

В финансовой паутине охоткинского контакта, судя по всему, завязло очень много больших и маленьких людей Царства Польского и он открытым текстом заявил Сергею Петровичу, что очередной выброс польского гонора неизбежен и ни что не сможет предотвратить его.

Сам он ждал его с ужасом, по древней польской традиции в любом случае рано или поздно начнут бить, как он сам выразился, по его еврейской роже. Но это всё лирика, её к делу не пришьёшь, а вот затем неожиданно последовала и конкретика, причем без какого-либо нажима со стороны Сергея Петровича.