Олигарх 2

Глава 22

Только сейчас, когда закончился бой, я увидел, что в нем участвовал освобожденный нами капитан. Освобождение придало ему такие силы, что он, несмотря на свою «избитость», присоединился к нам и пушечный залп его рук дело.

Надо сказать сделано это было мастерски и ему удалось поразить не меньше десятка турок.

Только сейчас я понял насколько рискованным было наше мероприятие. Но история не знает сослагательного наклонения и мы оказались молодцами. Правда нам еще остается самая малость, унести ноги с Крита.

Но рассусоливать было не когда, из бухты надо уйти до наступления темноты. А ночи в южных широтах как известно наступают на раз два.

Пока мы воевали, наши товарищи успели перевезти всех освобожденных на бриг и дали нам сигнал очередной ракетой, поэтому не не мешкая, почти бегом, начали отходить.

К сожалению потери были и у нас, в сабельном бою турки убили двоих моряков с «Геркулеса» и ранили еще двоих, среди моряков корвета тоже было двое раненых, причем у одного ранение было огнестрельное. Ранения были на мой взгляд легкие, но сейчас медицина еще полудикая, есть конечно тетушки Анфисы со своими эликсирами, но нет даже элементарной анестезии и антисептики, а уж про полостную хирургию и говорить даже страшно, тот же аппендицит врачи еще лечить не умеют.

Сразу же после боя, Джузеппе подошел к пленным туркам и что-то им сказал и те тут же как куры бросились врассыпную. Думаю, что участь их будет незавидной, но мне этих людей было не жалко. Измываться над пленными ума большого не надо, а как солдаты и просто мужики они полнейшие нули. Мужики конечно в смысле настоящие мужчины.

А вот главный крепостной турок убегать не стал, он что-то быстро сказал и Джузеппе с озадаченным видом подошел ко мне.

— Ваша светлость, Ибрагим, — так звали турка, — просится с нами. Он говорит, что его посадят на кол, семья его далеко на Кавказе и он хочет вернуться к ней. Ибрагим клянется верно служить вам.

— А как смотреть в глаза нашим товарищам, он над ними издевался, а тут, — я развел руками, честно говоря не зная, что сказать.

Джузеппе рассмеялся.

— Хитрый он, ваши, те которых мы освободили, говорят, что Ибрагим хоть и был начальником, но единственный кто не издевался и не бил и даже приказал лечить вашего родственника.

— Хорошо, только сейчас свяжи ему руки, а на бриге запри в карцере, от греха подальше. Потом разберемся с ним.

Трофеи мы никакие брать не стали и до берега добрались быстро, как говориться мухой, все понимали, что надо спешить. Пустые шлюпки ждали нас и быстро погрузившись, наша команда устремилась к бригу.

И надо сказать сделали мы это во-время. Когда до брига оставались считанные метры, внезапно выстрелила кормовая пушка, а за ней вторая. Бриг стоял кормой к берегу и команда уже готовилась выбирать якорь, чтобы не терять ни секунды.

Обернувшись я увидел, что на дороге к пляжу, который мы только что покинули, показались конные турки. Хорошо были видны поднятые вверх ружья.

Орудийные выстрелы остановили их и они что-то кричали, размахивая руками. Если бы они успели спуститься к воде, то вполне могли бы начать прицельно по нам, до берега было не больше сотни метров.

Я шел на последней шлюпки и мне пришла в голову идея как окончательно остановить этих горячих южных парней.

Взяв винтовку, я не целясь, выстрелил в сторону берега. Петр и Архип поняли мою мысль и тут же поддержали меня.

Прицелившись, мы залпом выстрелили в заметный камень на дороге, от него полетели осколки и турки похоже предупреждение поняли, еще что-то прокричали и развернувшись, поскакали к крепости.

На борт «Сарагосы» я поднялся одним из последних и пока мы поднимали шлюпки, корабль снялся с якоря, наши матросики поставили паруса и бриг устремился к морю.

— Ваша светлость, разрешите представиться, капитан артиллерии Тульев Владимир Ильич, — оказалось я ошибся и капитан оказался не из пехоты. Понятно теперь почему он так ловко управился с пушками. — Я много слышал о вас от своего друга поручика Ростова.

В этот момент раздался крик вперед смотрящего и тут же свисток боцманской дудки, означающий боевую тревогу.

Я поспешил на капитанский мостик. Картина увиденная мною заставила что-то ёкнуть в груди: наперерез «Сарагосе», выходящей из бухты, шли две турецкие шхуны или голета. Причем турки шли с двух сторон, и с севера и с юга, и их корабли были парусно-гребными.

На мостике был крестный и адмирал. Все остальные быстро занимали свои места по боевому расчету на этот случай. Один Паскуале занимался размещением последних освобожденных пленных. Следом за мною на мостик поднялся капитан Тульев.

Сергей Федорович опустил подзорную трубу и повернулся ко нему.

— Господин капитан, вы справитесь с корабельной артиллерией?

— Справлюсь, господин капитан-лейтенант.

— Тогда примите командование батареей левого борта и кормовой. Батареей правого борта и носовой будет командовать лейтенант Леонов. Сигналы управления вам подскажут канониры.

Капитан Тульев ушел, а крестный повернулся ко мне.

— У нас всего двенадцать орудий, а у турок скорее всего на каждой посудине по двадцать стволов. При удачном раскладе на таких дистанциях они из нас одним залпом сделают решето. Они идут преимущественно на веслах строго встречным курсом, пытаясь перехватить нас. Полагаю, что они хотят пленить нас и огонь не будут открывать до последнего. И это наш шанс, у нас сейчас попутный ветер и мы успеем проскочить между ними, если конечно внезапно не сменится ветер, прибрежные ветра очень коварные.

Турки наверное действительно хотели перехватить нас и попытаться пленить, иначе чем можно объяснить, что они до последнего не стреляли.

Расчет крестного оказался верным. Бриг успевал проскочить в узкую щель в несколько кабельтовых между турецкими шхунами и только в тот момент когда мы почти под прямым углом пересекали воображаемую линию, соединяющую носы вражеских голетов, они открыли огонь из носовых пушек.

Крестный был прав. При таких дистанциях из корабля легко сделать решето, но турки похоже не оставили свои мечты захватить нас и ударили не по корпусу, а по мачтам и такелажу. И надо сказать довольно удачно, наш грот-трисель получил серьезнейшие повреждения. Хорошо, что у них всего по два носовых орудия.

Но мы оказались в более выгодной для стрельбы позиции и наши бортовые карронады свой залп сделали немного раньше, буквально на секунды.

Наш залп оказался сокрушительным, особенно батареи капитана Тульева. Он стрелял почти в упор с дистанции около одного кабельтова и турецкий голет просто внезапно остановился и начал тонуть.

Павел Александрович стрелял с дистанции вдвое большей, но тоже удачно. На носу у турок что-то взорвалось, фок-мачта сразу стала крениться влево, а сама шхуна вправо. Ход она тоже потеряла и мы беспрепятственно прошли между ними.

Крестный приказал взять рифы и Тульев двумя залпами кормовых пушек поставил точку этого боя и вторая шхуна тоже стала тонуть. Расстреливать шлюпки, отходящие от тонущих голетов, мы естественно не стали, а поставив насколько это возможно паруса, взяли курс прочь от Крита.

Турецкие ядра повредили не только такелаж нашего корабля, от летящих сверху обломков рангоута пострадали трое наших моряков, не смертельно, но неприятно.

Состояние освобожденных нами греков оказалось несравненно лучше состояния русских пленников. Стоило им переодется, нормально поесть и отдохнуть, как они оказались бодры и веселы.

Наши нижние чины тоже достаточно быстро воспряли духом. А вот состояние трех наших офицеров оказалось плачевным, особенно Николая. Корабельного лекаря у нас не было и его функции мне пришлось взять на себя.

Андреасу, ставшего старшим среди греков, я приказал смотреть чтобы его соплеменники на радостях не устроили обжорство, которое в данной ситуации смерти подобно. Ром я приказал не жалеть и обработать им все раны и ушибы.

Я обработал рану Николая, дал ему немного хорошего вина и накормил его свежим куриным бульоном. На борту у нас было два десятка петухов и десяток кур. Повязку я накладывать не стал, решив, что чисто обработанная рана лучше подсохнет без неё.

Разговаривать о чем либо честно говоря сил не было, напряжение последних дней схлынуло и лично мне хотелось только спать. Я естественно коротко рассказал Николаю о всех наших новостях, это ему подняло настроение и он заснул.

Двое других офицеров вообще заснули сразу же после того, как их привели в божеский вид и дали им вина и теплого куриного бульона. С Николаем остался Тимофей, а я вышел на палубу.

Повреждения такелажа уже устранили и мы на всех парусах шли в сторону Мальты. Появление на борту еще больше семидесяти человек было видно сразу же, в кубриках места было маловато и часть команды и греков расположились на палубе.

— Андреас сказал, что греки не хотят сейчас возвращаться на родину. Да многим из них и возвращаться некуда, да и не к кому, как тому же Андреасу. Поэтому я предлагаю идти в Геную и в Грецию не заходить.

Против этого предложения крестного возражений не было, вернемся в Италию, там видно будет. А пока пора отдохнуть и самому, тем более, что я неожиданно обнаружил, что бывший янычар ранил меня.

Досталось опять правой руке. В горячке боя я не почувствовал боли, скорее всего когда его клинок пошел под мою руку он все-таки разрезал почти половину предплечья до самого локтя. Рана была неглубокой, кровь остановилась быстро, просто разрезанная ткань рукава каким-то образом выступила в качестве жгута.

Петр обработал мою рану, наложил тугую повязку, помог переодеться и чуть ли не силой уложил в постель. Я честно говоря особо и не возражал.

Крови наверное я потерял изрядно, так как начала кружиться голова и жутко захотелось спать.

Проснулся я от жуткого воя ветра и сразу понял, что начался шторм. В первый момент мне показалось что наш корабль как щепка летает в каком-то водно-воздушном пространстве и кто-то колотит по нему колотушками.

С помощью Петра и Джузеппе я кое-как выбрался из каюты. Они конечно были против, но кто бы их слушал.

На палубе надо сказать я, несмотря на бурю, почувствовал себя лучше и сумел оглядеться.

Все оказалось не так печально, как могло быть. Крестный и адмирал во-время поняли, что приближается шторм, команда поставила штормовые паруса и бриг лег на полный курс, что бы уйти от шторма.

Настоящий шторм был сзади, а мы просто летели вперед. Кругом поднимались горы воды и иногда казалось, что они сейчас обрушатся на корабль.

Наполненные ветров паруса свистели, а мачты и реи просто звенели, причем так, даже перекрывали шум бури. Казалось, что еще мгновение и они лопнут и унесутся вперед.

Синьор Антонио недаром пел восторженные оды нашему кораблю, когда порекомендовал мне купить его. «Сарагоса» вела себя очень достойно. Добротно построенный и еще тщательнее отремонтированный бриг отлично вел себя и замечательно слушался руля. Трюмы корабля были сухие, но трюмовая команда была готова в любую минуту начать действовать, держа наготове весь инструмент и помпы для откачки воды.