Победителей не судят

Глава 15

— Ты знаешь, у меня так никогда не было в жизни. Будто на качелях в детстве, то вверх и сердце из груди рвется, и падение вниз, когда внутри даже душа леденеет. Думал несколько раз, что умру, просто не выдержу такое — от щемящей радости до горестного отчаяния!

Алексеев отпил привычного для себя «чая», и у Фока промелькнула мысль, как бы не стал его приятель законченным алкоголиком. Но адмиральский нос вроде не был сизым, прожилок на нем не замечалось, «мешки» под глазами отсутствовали. Видимо, французский коньяк действовал на Евгения Ивановича как антистрессовое лекарство, что с таким нервным образом жизни вполне помогало. Да и пил адмирал в принципе не так и много, полбутылки за день если осилит, то вроде нормы. Черчилль стаканами пил, и ничего — до преклонных лет дожил, вернее, доживет, сейчас он молодой, карьеру в парламенте борзо делает.

— Прекрасно понимаю тебя, Евгений Иванович, — усмехнулся Фок, — и на суше также бои идут, иной раз от победы до поражения счет на минуты идет, и наоборот, стоит признать. А сражение у тебя действительно вышло на редкость нервозное, но раз японцы отступили первыми, то моральная победа осталась за нами. А гибель «Рюрика»…

Фок сделал короткую паузу, понимая как сейчас тяжело адмиралу, но даже горькое лекарство следует пить, когда оно необходимо. И Александр Викторович докончил тем, что хотел сказать:

— Она была неизбежна, как только неприспособленный для эскадренного боя корабль был поставлен в линию. Крейсер погиб в любом бы случае, от судьбы не уйдешь, да и у истории огромная инерция — как внезапно появившийся водоворот, который свою жертву утянет. Хорошо, что экипаж спасли, а материальную часть восстановить можно.

— Крейсер годами строить нужно, а потом еще команду на нем готовить. А сейчас война — каждый корабль на счету. Сам знаешь, что покупка аргентинских или чилийских крейсеров химерой оказалась, хоть Авелан на то ставку делал, но ты прав оказался. Не дадут англичане нам ни одного корабля купить, а те, кто о нейтралитете своем заявили, не продадут. Только одни испанцы предложили купить у них броненосец «Пелайо» и четыре миноносца, но зачем нам старье по безбожным ценам, хотя один пароход приобрели — теперь он вспомогательный крейсер «Терек».

— А через подставные лица прикупить кораблики, что ли нельзя? Шах персидский есть, князь черногорский войну японцам объявил, да хоть негуса эфиопского взять — к нам неровно дышит.

— Негус Менелик выхода к морю не имеет!

— И что — бронированный крейсер купить не может, в качестве яхты? За наши деньги — они ведь не пахнут, как сказал один из римских императоров. А потом возьмет и подарит его нам, или «потеряет», а наши моряки найдут. Зачем продавать открыто, покупать или перепродавать?! Тут тоньше работать надо, есть много стран, через которые подобные штуки сделать можно — вся Латинская Америка, да и янки своего не упустят.

— Те да — дельцы от природы, на прибыль у них собачий нюх. Кстати, твои «газолинки» числом в два десятка прибыли полностью, и три штуки уже к Мукдену в эшелоне подходят — на днях прибудут. И подводные лодки прибывают — две в Порт-Артур, одна в Дальний. И три во Владивосток, но то с нашим «Дельфином» считать. И еще шесть почти построили — но деньги содрали лютые, Витте едва заказы летом утвердил.

— Изменник он, или казнокрад, что одно другого не исключает. Помяни меня — такая «экономия» Россию до добра не доведет, — Фок жестко усмехнулся и подытожил скрипучим голосом:

— Не кручинься, все ты делал правильно, включая выбор — кому надлежит умереть в бою, а кому дальше воевать! Я тебе так скажу — лучше потерять батальон из резервистов, чем роту егерей — двух плохих солдат, чем одного умелого ветерана. «Рюрик» не первая потеря и не последняя — старые корабли должны гибнуть в первую очередь, чтобы новые воевали и причинили как можно больше вреда неприятелю. А так ты победил по очкам, хотя счет равный — мы потеряли старый рейдер, а японцы новый броненосный крейсер, у нас погибли два больших миноносца, а самураи остались без парочки быстроходных «дестройеров».

— Так-то оно так, Александр Викторович, но не совсем так. Безобразов с «Россией» и «Громобоем» в Цусимском проливе броненосец «Чин-Йен» потопили, и с ним одну из «сим», а еще две удрали от него покалеченные. И Сасебо обстрелял — там пожары большие видели, с взрывами сильными, и с палубы даже фотографии сделали.

— Отлично, — потер руки Фок, и живо поинтересовался:

— Ты его сразу к Георгию 3-го класса, тьфу, степени, представляй — он его заслужил! Надо же — двое против четырех и победили! За такое дело наград не жалеют!

— Представить то я представлю, только в Петербурге вряд ли утвердят, даже если великий князь Владимир Александрович ходатайствовать будет. Видишь ли –Безобразов бил японцев с безопасного расстояния, те даже толком ответить не могли. На «России» только восемь раненых, а на «Громобое» три убитых, и девять раненых матросов. В Петербурге сразу заявят, что боя, достойного георгиевского ордена не было, раз потери маленькие. Вот если бы полсотни убитых, да полторы сотни раненных, тут бы никаких проблем не было — ярчайшая победа. А так…

Фок выругался, вспомнив какие времена на дворе. Он в сибирских полках подобный подход давил как мог, требуя всячески беречь стрелков, но как пришел великий князь с Куропаткиным, так понеслось. Теперь кровь льется рекою, храбрецы напрасно гибнут, никаких побед нет, одни неудачи с отходами. Зато выдача крестов и присвоение чинов полноводной рекой разлились — награждать ведь людей надо, они храбрость показывают, да смерть с ранами в боях принимают.

— Но «Белого орла» с мечами Петр Алексеевич получит в любом случае, большой крест «Владимира» со звездою и мечами у него есть за потопление японской гвардии.

— Но хоть бы так, но пора сносить такую шкалу оценок, протестовать — воюющая армия и флот должны решать, а не чиновники в генеральских эполетах. Если белый крест «зажмут», я первый выступлю!

— Демарш твой поддержу, обещаю! Но учти — выгонят тебя сразу же — император такого не простит! А меня придержат, пока я Того хребет не сломаю. А там найдут повод и уберут в отставку — дадут голубую ленту на прощание, иначе нельзя. Поеду в Петербург, потом в Крым — так и буду жить на пенсионе, больших накоплений нет, но на достойную жизнь хватит. Десять лет протяну, как ты сказал. Лишь бы революции не случилось…

— Не минет нас чаша сия — чему суждено случится, то обязательно произойдет, согласно законам подлости. А наша власть, даже если мы победим, должных выводов не сделает. Прогнило у нас все, не так как в Китае, но разложение всю верхушку затронуло капитально.

— Прав ты, Викторович, целиком и полностью, что тут скажешь, — адмирал нахмурился, выругавшись — как никто другой Алексеев великолепно знал настоящее положение дел, все наместником был до недавнего времени. И закурив папиросу, Евгений Иванович негромко сказал:

— Сидят два военных, второго класса «табели о рангах», и как революционеры рассуждают о необходимости преобразований. А ведь их с самодержца начинать надобно — рыба с головы гниет.

— А дерут ее с хвоста, — усмехнулся Фок, отчетливо понимая, что сейчас адмирал начал вскрывать «карты». Теперь или разговор между ними начнется предельно откровенный, либо его вообще не начинать, а на том их добрым отношениям «заморозка» придет. Страшное занятие предстоит — спасать Россию от той власти, от которой одни напасти.

— У тебя вес определенный есть, Иваныч, на тебя моряки ведь молятся, и любого из-под «шпица» порвут как Тузик грелку. А вот меня от командования армией отодвинули, и опоры в полках нет, кроме своего 3-го корпуса. Петербург далеко, а там гвардия. И пока наш самодержец не обгадится с ног до головы, они перед ним стеной стоять будут. А великие князья тут не подмога — племя то вороватое, ленивое, к трудам не приученное. Стоит ли шило на мыло на престоле менять?! Есть ли среди них достойная кандидатура? Михаила в расчет принимать нельзя — его уровень «Дикой дивизией» из кавказских горцев командовать.

— Есть кое-кто на примете, надо прощупать настроение — великий князь Александр Михайлович с 4-м отрядом сюда придет.

— Так-то оно так, но здесь Владимир Александрович имеется — может быть его посмотреть на предмет вменяемости?!

— Сам то он не дурак, хоть все обеды свои в книжку по блюдам записывает — покушать любит, собственный штат поваров держит. Но вот сыновья его править не должны, особенно Кирилл и Борис, посмотрел я их здесь во всей красе — препустые и поганые человечишки!

— Но на первом этапе и его можно задействовать, — Фок оскалился волком — теперь, когда «карты» стали вскрываться, они могли действовать сообща, главное, все правильно продумать.

— Можно, — кивнул Алексеев, и негромко сказал, — телеграмма пришла — нас обоих в Мукден вызывает «Володенька», видимо, разговор серьезный пойдет — разуверился он в полководческих талантах Куропаткина. Жаль, «революционеров» больше нет.

Алексеев усмехнулся — тут все встало на свои места. Предельно откровенно и цинично, но доверие полное. Фок в свою очередь ухмыльнулся, и келейно сказал:

— Зато «хунхузов» многовато обретается по всей Маньчжурии, и «японских шпионов», и все метко стреляют, что характерно.

— Если жандармы узнают, то греметь нам в кандалах, генерал…

— Нет, им тонуть в море с колосниками на шее, — усмехнулся Фок, увидев кивок адмирала на его слова, и добавил:

— Исчезнут они здесь с концами, мундиры наши голубые, стоит только одно слово сказать.

— Это да, на твою супругу можно положиться, все же Цинского рода, и весьма энергичная особа.

— И не только она, есть ставшая весьма деятельной императрица Цыси. Я с ней говорил несколько часов наедине, и от нее поступило предложение, от которого очень трудно отказаться. И думаю, если мы с тобой его примем, то сможем немного изменить, или даже всерьез, будущее России!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ "ЖРЕБИЙ БРОШЕН" ноябрь 1904 — январь 1905 года