Победителей не судят

Глава 23

— Неужели Того решился на бой?!

Алексеев пристально всматривался в тонкую линию японских кораблей, контуры которых были едва узнаваемы даже через мощную оптику. Первый отряд из шести кораблей — четыре броненосца и два «гарибальдийца». А вот шеренга крейсеров Камимуры оказалась очень короткой — всего четыре корабля, «Асама» и «Якумо» давно успокоились на морском дне. Все десять кораблей сейчас здесь — больше у японцев просто не было. А вот бронепалубных крейсеров оказалось всего шесть — два небольших отряда по три штуки в каждом. В первом две «собачки» и один трехтрубный крейсер, видимо, только что вступившая в строй «Отова». Во втором отряде «старые знакомые» — «Нийтака», «Цусима» и «Сума».

— Не думаю, ваше высокопревосходительство, — в боевой обстановке контр-адмирал Витгефт всегда обращался к нему строго официально. — В таком случае необходимо было бы связать боем наши корабли боевой линии, а крейсерами атаковать транспорты, колонна которых растянута, и можно потопить несколько судов. Но старых крейсеров я не наблюдаю, и даже миноносцы держаться поодаль. Думаю, нас ждет ночной бой, и вражеские миноноски подтянутся к Шандуню!

— Похоже, что вы правы, Вильгельм Карлович, — Алексеев внимательно посмотрел на японские броненосцы, что шли параллельным курсом, и пока не проявляли ни малейшего желания сблизиться для боя. Вообще, адмирал Того повел себя как-то странно, непривычно — обычно агрессивного и предприимчивого японского флотоводца будто подменили после прошлого сражения, и он в одночасье стал нерешительным.

Но тогда почему были предприняты совершенно бессмысленные обстрелы Дальнего, Порт-Артура и Владивостока, не давшие результатов — разрушение нескольких зданий можно не считать. И эти набеги совершили вместо того, чтобы идти всеми силами к Формозе, и там дать русским генеральное сражение при более выгодной обстановке?!

Ведь отряд Небогатова подошел только на второй день, и можно было попробовать навязать бой в самой невыгодной ситуации, когда десант только начался. Вопросы множились, и на них Евгений Иванович пока не находил ответа, а только внимательно смотрел на вражескую эскадру, да размышлял, вспоминая минувшее…

За пять недель, прошедших со дня последнего сражения у мыса Шандунь, все корабли удалось отремонтировать, даже серьезно пострадавший «Ретвизан». Благо, кроме как у «Осляби», серьезных подводных повреждений не имелось, а броненосец в Дальнем «заштопали». С пушками Кане прямо беда — поврежденные орудия заменили взятыми из береговых батарей, немного изменяя тумбы при установке. Прибывшие с Черноморского флота 120 мм пушки, снятые с броненосца «Три святителя» поставили на «Алмазе», присовокупив к ним хранящиеся с выбросившегося на берег «Гиляка» два орудия — с изуродованной канонерской лодки сняли артиллерию и все самое ценное, а ее остов сейчас служил прибежищем для чаек.

Вообще, весь русский флот сейчас переживал страшные времена — война с японцами полностью подорвала его силы. С Балтики выводились последние корабли — эскадра вице-адмирала Рожественского огибала Африку, так было опасение, что англичане устроят проволочки с переходом по Суэцкому каналу. Из Либавы готовился выход остатков прежде сильного Балтийского флота — два старых броненосца с выступающими как на триерах таранами, называемых в обиходе «императорами». На «Александре» успели поставить новую артиллерию, а вот «Николая» даже трогать не стали, только на юте установили две устаревших 152 мм пушки с длиной ствола в 35 калибров. Три крейсера были им под стать, столь же почтенного возраста и реальной боевой ценности не представлявшие.

И это все, что огромная Российская империя могла отправить на Дальний Восток к концу года. Единственное подкрепление могло выйти только в море летом следующего года. Новейший броненосец «Слава», еще не введенный в строй, и три «адмирала» — маленькие броненосцы береговой обороны, относительно новые, но с почти расстрелянными стволами главного 254 мм калибра, ведь корабли использовались в качестве учебных. Правда, Алексеева уверили, что на один броненосец пушки найдут, снимут с черноморского «Ростислава», а на два других могут установить немецкие или австрийские 240 мм орудия — по их закупке ведутся переговоры.

Кроме того, в Германии строят четыре новых минных крейсера, на которых установят по паре немецких же 105 мм пушек, и эти же орудия закупили в большом количестве вместе со снарядами. И вовремя — бои показали, что в роли противоминного калибра 75 мм пушки Кане не могут выступать, нужен снаряд серьезнее весом, и фугасный.

И это все, что могло сделать Морское министерство — все ресурсы оказались исчерпаны, даже на Черноморском флоте, с которого отбирали кадровых нижних чинов, хорошо подготовленных, заменяя их новобранцами и призванными из запаса. Из восьми имевшихся там броненосцев, пять дряхлых барбетных со старыми пушками, к переходу негодных.

Эскадру, идущую на Дальний Восток, могли бы усилить три вполне современных броненосца, вот только все в России не так, через одно место делается. «Три Святителя» был готов выйти в море, но на «Ростиславе» требовался перевод котлов с нефти на уголь — управиться с переделкой могли только за полгода. А новейший, только что вступивший в строй «Князь Потемкин-Таврический» приводили в порядок после пожара.

Однако выйти из Черного моря эти броненосцы могли под императорским штандартом, чтобы пройти Босфор и Дарданеллы — турки бы пропустили, несмотря на все уговоры англичан, если русский царь твердо гарантировал османам, что эти корабли никогда не вернутся обратно, и останутся на Дальнем Востоке. Вот только государю-императору, с его семейными бедами, плавание претило, хотя шла война. Самодержец даже своему младшему брату титул цесаревича не даровал, чтобы Михаил Александрович вывел столь необходимое подкрепление, пусть даже один броненосец «Три святителя» — очень уж хотел за своим только что родившимся сыном этот титул закрепить, для сохранения на троне уже собственной династии.

Единственное, что можно было сделать, так разоружить несколько старых канонерских лодок, и под коммерческим флагом провести их через проливы с переодетой командой. Если кунштюк прокатит, то так они доплывут, если смогут — тут все зависит от состояния машинных установок, до Порт-Артура. Где и получат обратно свои пушки, которые перевезут по железной дороге. Может, что-то путное и выгорит из этой отчаянной от осознания полной безнадежности затеи.

Как никто другой Алексеев понимал, что если бы не флот, то русская армия давно бы потерпела поражение, несмотря на энергичную деятельность генерала Фока. Именно 1-я тихоокеанская эскадра не давала вражеским кораблям высаживать десанты, где неприятелю заблагорассудится. Более того, сейчас преимущество на нашей стороне, и теперь противнику угрожают те самые десанты, и там где он совершенно их не ожидает, что и показала авантюрная высадка на Формозу. Как там будут происходить дальнейшие события, один бог знает, теперь до подхода эскадры Рожественского туда он больше не пойдет, хотя вспомогательные крейсера набеги производить будут. Да и подкрепления время от времени подбрасывать, если у японцев не получится быстро восстание подавить.

Многое без его помощи у армии бы не вышло. Те же пулеметы взять — у флота их было в несколько раз больше, все он их на берег отправил вместе с обученными расчетами. И никого обратно до сих пор не получил — матросы с пулеметами даже в казачьих полках воюют, и бог знает когда из чубатых казаков замена будет, если даже самые умелые из них настенные часы с тарелками с трудом наладят, а тут пулеметы. И первый выпуск из пулеметной школы, где нижних чинов и офицеров пять месяцев учили, ситуации к лучшему не исправил — две сотни едва обучили, а тут «авторужья» Мадсена прибыли, числом чуть ли не в полтысячи. Правда, сам Фок отчаянно надеялся, что из нового набора расчеты подготовят за три месяца, но всецело полагаться на его слова не стоило.

Взять хоть технические новинки — нет, те которые простые, того стоили, взять хоть ручные гранаты или переделанную и укороченную трехлинейку с шарнирным штыком. Да те же каски — после боя на кораблях было много моряков с ранениями и травмами головы. Даже мысль пришла наделать матросам этих «мисок» — но пришлось отказаться после тяжких размышлений. Ведь на всех флотах на смех поднимут, а под «шпицем» обязательно скажут, что русский матрос должен иметь вид храбреца в бескозырке, а не придурка, что напялил на голову железный тазик.

А вот иные новшества крайне сомнительными оказались, как блюдо из двух частей — хрена и горчицы. Остроконечные пули летели не туда, куда целились стрелки, потому переделки бросили. «Авторужья» его конструкции постоянно ломались, сделав пяток выстрелов. А когда Фок бросал их зачем-то на землю, то от них отлетали железки. Генерал только гнусно матерился, повторяя странную присказку — «если двое делают одно и тоже, то это не значит, что у них получится одно и тоже, придурок».

С чего так злиться?! Или, быть может, у него времени просто не хватает, или забыл что-то важное? Или мастера таковыми не являются, хотя вроде знающими считаются?!

Алексеев отвлекся от мыслей и снова посмотрел на вражеские броненосцы. Действия неприятеля ему не понравились, и он сказал, обращаясь к Витгефту, показывая на японцев:

— Теперь все ясно — под вечер нам дадут бой, чтобы нанести кораблям повреждения. А ночью будут атаковать миноносцы, благо она долгая, и потери у нас неизбежны. Утром последует генеральное сражение, где Того постарается добить поврежденные корабли!

Витгефт не отвечал, размышляя, но было видно, что его бессменный начальник штаба впервые не склонен отвергать предположение…