Победителей не судят

Глава 32

— Государь, положение очень сложное, создан «казус белли», я могу сказать даже так. В английских газетах обвиняют адмирала Алексеева в вероломном нападении на британскую эскадру, когда английские моряки пытались спасти тонущих японцев. А на них было совершено нападение, вопреки всем морским традициям…

Председатель Кабинета Министров Витте, которого считали в петербуржских салонах чуть ли не всемогущим, говорил очень осторожно, отдавая себе отчет, что все сказанные им слова самодержец может принять на свой счет. А если монарх был в чем-то уверен, то разубедить его в том было невероятно сложно, практически невозможно — за годы работы Сергей Юльевич в том не раз убеждался.

— Писаки могут всячески чернить адмирала, но я полностью верю его рапорту, — сказал, как отрезал Николай Александрович. Император говорил в привычной для себя манере, совершенно спокойно, делая короткие паузы. Да и лицо его не носила отпечатка сильных эмоций, волнения или бессонных ночей, забирающих все силы размышлений.

— А газетенки могут писать что угодно. Мы ведь предложили создать комиссию для рассмотрения «Шандуньского инцидента» из представителей нейтральных стран, но в Лондоне сами от этого категорически отказались. И что за чушь, обвинять моего адмирала в недостойном поведении?! Кто бы говорил о человеколюбии?!

Голос императора прозвучал раздраженно, и Витте понял, что не стоит дальше рассматривать эту тему — на компромисс здесь монарх не пойдет, ибо убежден в собственной правоте. И не только — самодержец надеется на поддержку своего «братца Вилли», и она ведь, прах подери, не только на словах проявляется, как он рассчитывал раньше, дела пошли.

Сергей Юльевич последнее время стал не без оснований полагать, что доверие к нему императора стало исчезать. Вот и сейчас он не стал ничего говорить о беседах с английским послом, как и передавать идущие из Лондона сообщения. Нет, Витте прекрасно понимал, что британцы сами заварили эту «кашу», и в их «человеколюбие» не верил ни на грош. Просто в Лондоне решили «надавить» — само присутствие эскадры под «Юнион Джеком» на месте сражения о многом говорило, как и выстрелы, которые англичане сделали первыми по русским кораблям. Вот только не учли, что перед ними не «дикие московиты и варвары», какими описывали русских моряков в газетах, а хорошо обученные военные, одержавшие уже немало побед.

Да еще все этот Фок опять вмешался и спутал дело. Консорт при будущей царице Е Лен лично допросил спасенных британских моряков и тут же организовал им встречу с репортерами всех стран, что находились в Квантунской области. Запретить сразу не успели, сослаться на цензуру тоже, прикрыв телеграф. Телеграммы мгновенно разошлись по всему миру, выставляя англичан в самом неприглядном свете.

Теперь Лондону настоятельно требовалось сохранить «лицо», и выдвинутые условия казались смехотворными — принести официальные извинения, выплатить компенсацию и убрать адмирала Алексеева, как зачинщика конфликта, с Дальнего Востока. Вот и все — и можно избежать многих бед, о которых ему непрозрачно намекнули. Идти не то, что на войну, на открытое противостояние с «владычицей морей» Витте не желал категорически из-за своих давних симпатий. И он такой не один в столице — английские клубы и масонские ложи давно приобрели популярность среди аристократии «Северной Пальмиры». Однако теперь вся эта размеренная и привычная жизнь может оказаться под угрозой — ведь даже отопление домов в Петербурге было на английском кардифе, этот уголь давал больше тепла и меньше копоти. И это только одна ниточка, а сколько было не то, что нитей, прочнейших канатов, что крепко связывали узами Россию и огромную Британскую империю, над которой никогда не заходило солнце.

Да еще император стал упрямиться, не прислушивается к доводам. И ведь не может не понимать, каким бедствием окажется вооруженное противостояние с Англией?!

Недаром приказал великому князю Александру Михайловичу, эскадра которого пришла в датскую столицу, прекратить поход на Дальний Восток. Причем возвратиться не в Либаву, а зайти в Росток, где немцы и не думали интернировать русскую эскадру, заявив, что до урегулирования конфликта таких мер принимать не будут. И хуже того — сам адмирал Тирпиц, явно по наущению самого кайзера, заявил через газеты, что не допустит «копенгагирования» ни одного города на Балтике, куда враждебная Германии эскадра зайти сможет, но вот выйти вряд ли у нее получится.

Заявление получило громкий эффект, ведь сто лет назад адмирал Горацио Нельсон разнес из корабельных орудий столицу Дании. Так что в обиход вошло новое слово — «копенгагировать», то есть решить пушками любой дипломатический вопрос. Более того, уже сам кайзер заявил, что русскую эскадру будут сопровождать германские корабли, которые примут бой при малейшей угрозе нападения кого угодно из врагов.

Ситуация усугубляется с каждым днем, и это при том, что британское правительство старается сдержать общественное мнение собственной страны, которое громогласно требует отмщения. А царь не только не идет на уступки, наоборот, подзуживаемый кайзером, становится непреклонным. И эти постоянные телеграммы между монархами двух империй вызывали еще большую озабоченность у Сергея Юльевича.

Разве можно в такой острой ситуации держать в неведении Председателя Кабинета Министров?! К чему это бряцанье оружием, когда можно просто пойти на уступки и сгладить противоречия?!

— В Лондоне пытаются по привычке нас запугать, — обычно молчаливый в беседах царь заговорил непривычно громко, — мы прекрасно это понимаем, что нас вынуждают пойти тем самым на мир, когда поражение Японии неизбежно. Но если уступим, то внутренние потрясения неизбежны, как о том мне не раз говорил покойный министр внутренних дел.

Николай Александрович достал из коробки папиросу — царь изредка курил — но вот раскуривать ее не стал, положил обратно. И негромко произнес, но непривычно для него непреклонным тоном:

— Британия пугает нас войной, но мы и так воюем с ее союзником. И знали, что согласно договору между Токио и Лондоном, английский флот в любой момент может напасть на нас. Что он и сделал недавно…

— Не совсем так, государь, — Витте решил заранее сгладить острые углы — упрямство императора его начинало пугать.

— Не спорьте, Сергей Юльевич, все именно так и обстоит. Но мы не одни — завтра я отправлюсь в Мемель, там будет встреча с кайзером, который уже выехал. Вы будете меня сопровождать — вам найдется, о чем переговорить с канцлером. С нами поедут военный министр генерал Сахаров и управляющий Морским ведомством адмирал Авелан. Великий князь Алексей Александрович, к сожалению, тяжко болен…

Витте застыл — этого он боялся больше всего. Если до этой секунды он едва сдерживал англичан от необдуманных и горячих действий, то теперь придется удерживать сразу двух императоров, что было абсолютно невозможно. Да, кайзер сторонник эффектных жестов и громких слов, но поступает очень рассудочно. Вряд ли он будет воевать с Англией, но Россию обязательно втравит. И все завершится катастрофическим поражением, подобно тому, что произошло полувеком раньше, с падением Севастополя после девятимесячной осады.

И ведь его не допустят на конфиденциальную встречу, где два монарха все будут решать келейно, «по-семейному», так сказать. А во время беседы кайзер сможет убедить своего «брата» в чем угодно, даже начать войну с Англией. Недаром на недавнем Государственном Совете фельдмаршал великий князь Михаил Николаевич поставил вопрос о мобилизации войск Туркестанского военного округа.

Пришлось объяснять, что в Лондоне воспримут такой шаг как объявление войны — там именно так рассматривали любую потенциальную угрозу Индии, этой «жемчужины Британской короны» со стороны России. Недаром, как только царь Павел Петрович задумал провести с генералом Бонапартом «индийский поход», как неожиданно умер от «апоплексического удара» табакеркой в висок, как мрачно шутили в Петербурге в те дни. Сановники вроде поняли его намек, и сочли мобилизацию преждевременной.

И вот проблема, что во стократ хуже — любое возрождение союза между Россией и Германией недопустимо. Тут следует всячески мешать такому развитию ситуации, тем более, если «Вилли» и «Ники» начнут восстанавливать «Драйкайзербунд». К сожалению, такое может быть, и для самодержца ничем хорошим не окончится.

Тогда может произойти что угодно — кинжал убийцы, бомба террориста, выстрел заговорщика в спину — не хотелось бы в этот момент оказаться рядом с глупым царем, который не отдает отчета против кого намеревается выступить. А ведь могут инспирировать революцию с кровавыми бунтами — слишком многие недовольны правлением недалекого монарха. Но о возможных последствиях говорить упрямцу все же не стоит — моментально отправят в отставку, в которую уходить еще рано, слишком много дел предстоит еще совершить во благо и себе, и своим покровителям…

Отдавшись размышлениям и злорадно посматривая на спину отвернувшегося от него самодержца. И прозвучавший вопрос оказался для него совершенно неожиданным.

— В этом году Лондон и Париж заключили между собой некое соглашение, якобы направленное только против Германской империи. Но ведь мы с французами вроде как сейчас союзники, а они вступают в обязательства с нашим противником, что в союзе с врагом. Хотя…

Император задумался, и после недолгой паузы заговорил о вещах, на которых заострять внимания не стоило:

— А ведь за всю историю, Франция была к нам издавна враждебна — может быть, не стоило нашему покойному отцу вступать с ними в соглашение?! Какой от него прок, если даже нашим кораблям было запрещено оставаться в гаванях дольше оговоренного срока. Мне сказали, что Франция только и хочет, чтобы мы потерпели поражение в войне с японцами, чтобы сосредоточится на войне с Германией за французские интересы, связанные с возвращением Эльзаса и Лотарингии. Вам не кажется, Сергей Юльевич, что сей «союз» противоестественный, и не отвечает нашим интересам?!

Такого Сергей Юльевич не ожидал, а потому на несколько секунд растерялся. Но быстро сообразил, откуда может «дуть ветер», и с апломбом произнес, стараясь быть как можно более убедительным:

— Союз с Францией отвечает нашим жизненным интересам, государь. Германия не установит свою полную гегемонию в Европе! К тому же мы получаем займы на самых льготных условиях, ведь идет война, которую, как известно вашему императорскому величеству, я не желал…

— Пока идет война мы не получили от Франции ни рубля — и это союзник?! Зачем он такой нужен?! А займы можем получить от Германии, и на лучших условиях, чем нам предлагают в Париже.

Витте почувствовал, что под ним качнулся пол, или просто ослабли колени. Нужно было срочно найти иные доводы, однако Николай Александрович заговорил первым…