Победителей не судят

Глава 37

— Да жить можно, хотя и скверно!

Вначале плавания Фока немного тошнило, особенно плохо становилось, когда крейсер поднимался на волне, а потом ухал с нее вниз, как на «американских горках» — довелось пару раз в жизни прокатится. Ощущение было незабываемое!

— Теперь понятно, почему коньяк пьете как воду…

Только сейчас Александр Викторович стал осознавать, что такое качка, хотя Алексеев его утешал с улыбкой, что это так себе погода, приемлемая, до шторма далеко. Но и этого хватило за глаза, и давно бы спекся, как блюющие на палубе офицеры и нижние чины, вернее, «травящие», как на этих посудинах принято выражаться. И стало бы совсем плохо, если бы Евгений Иванович не предложил своего привычного чая. И вот попробовав горячий напиток, Фока впервые не затошнило, наоборот, было благостно — тошнота отступила, и он решил, что сможет продержаться до конца перехода — к полудню уже будут у Чемульпо, а там произойдет спокойная высадка на берег. А на земле все сразу почувствуют себя уверенно, забудут про «морскую болезнь» и японцев встретят с нескрываемой радостью, как меньшую напасть — это ведь люди, не стихия, их одолеть можно.

— Ты закури, полегчает, — адмирал продолжал немудреное «лечение», и действительно, после пары затяжек стало вполне приемлемо — зря столько часов страдал и отказывался принимать «лекарства».

— Настоящим моряком у меня станешь, Фокушка, — адмирал отхлебнул «чайку», по цвету, запаху и крепости практически соответствовавшего коньяку, ну может чуть разбавленного настоящим чаем. И судя по внешнему виду пребывал в самом радужном настроении.

Действительно, недаром у «водоплавающих» поговорка есть одна житейская — «в море как дома»!

Мы ведь с тобой тогда не договорили, когда ты мне о нетривиальном оружии заикнулся. Как всегда у тебя нашлась масса дел, и женушка тебя от разговора оторвала. Я понимаю, что у вас любовь…

— Да какая такая любовь, — отмахнулся Фок, — заговор организовали против нас, отравить хотели.

— Даже так, — Алексеев выгнул бровь от удивления, и пробормотал чуть слышно, — и кто это посмел покуситься?

— Айсиньгьоро нашлись из Пекина — мое возвышение многим сильно не понравилось, «чистим» их понемногу, паршивцев!

— Слово какое привычное, но у тебя страшный смысл принимает, ваше царское величество!

— «Зачистка», куда без нее. У нас тут до демократии далеко, о правах человека маньчжуры даже не подозревают, а «гуманизм» принимают за нечто божественное и к житейским делам никакого отношения не имеющее. Не думал, что по маковку окажусь в эти дела погруженным.

— Привыкай, жалость проявишь, тебе хуже будет. Это восток, тут понимают только жестокость, так что относись спокойно, — совершенно философским тоном отозвался наместник, прихлебывая чай. — На Елену Борисовну здешние жители чуть ли не молятся поголовно, за сошедшую с небес милость богов принимают — налоги вдвое снизила, за излишние тяготы шкуру живьем сдирает с мздоимцев, каждый день на площадях кого-то казнят или палками забивают. Если бы у нас так с чиновниками, что во взяточничестве погрязли, поступали прилюдно, то народ бы валом валил на казнь, как на представление. Царя бы боготворили за его жестокую справедливость. А то, что сейчас происходит, тьфу!

Алексеев чуть ли не сплюнул, но как настоящий моряк не стал этого делать в представленном ему салоне, куда временно внесли роскошную мебель. Только скривил губы и подытожил:

— Террористы совсем распоясались — убьют градоначальника или городового, а им всего каторгу дают. И вся либеральная общественность рукоплещет — «сатрапов» ведь убили, все по справедливости! Нельзя ответно казнить, жизнь отнимать у «борцов за народное счастье»! Ничего, мы скоро в другую сторону повернем, будут они у нас хрен с редькой жрать и горчицей заедать. Победителей не судят!

— Это да, но потом если вожжи отпустят, еще как осуждают! А у Николая ручки слабые, не выдержит и отпустит.

— Перехватим, — мрачно отозвался Алексеев. — «Племянник» на престоле долго не просидит, это уже понятно. Революция ведь есть буря, а неумелый и слабый капитан на мостике не должен быть, с таким кормчим все пропадем. Убьют его скоро революционеры, англичане им за это хорошо проплатят. А если решит «гуманность» проявлять, и нашим и вашим, то мы сами его уберем и в угол задвинем — зачем нам такой царь на престоле, если преемственность власти обеспечить не может!

Алексеев закурил папиросу, а Фок только усмехнулся — стало понятно почему «дядя Володя» пошел на сговор со всеми — монарха посчитали слабым и никчемным, и вся семья приняла решение его убрать, причем чужими руками, если получится. А убийство царя есть прекрасный повод для подавления революционного брожения. Познакомившись с методами августейшей пары Е Лен и Фока, кровь польется полноводной рекою — великие князья и генерал-адмирал давить будут либералов и радикалов жестоко и всеми средствами, благо они у империи немалые.

— Но ты в сторону ушел, — Алексеев вернул разговор в привычное русло, на прежнюю тему — так он всегда поступал, когда дело касалось флота. — Какое есть нетривиальное оружие морской войны, которое можно создать и использовать здесь против Ройял Нэви?!

— Немцы обе мировых войны делали ставку в морской войне на субмарины. Причем один очень удачный образец начали строить с 1916 года, в тридцатые немного усовершенствовали. И гнали большой серией — чуть ли не тысячу штук за две войны изготовили. И английские транспорты топили тысячами — чуть ли не на колени Британскую империю поставили неограниченной подводной войной!

— Не может быть?!

Алексеев охнул, пододвинул карандаш и листок бумаги, и попросил очень настойчиво:

— Нарисуй, пожалуйста, очень важно!

— Да какой с меня художник?! И не моряк я, откуда я конструкцию в деталях помню?!

— Для меня крохи знаний бесценны! Рисуй!

Фок принялся рисовать очертания субмарины, как он ее помнил по рисункам — единственная подводная лодка, изготовленная столь огромной серией. Даже пушки нарисовал и принялся рассказывать.

— Длина примерно метров семьдесят, ширина около шести, водоизмещение семьсот тонн примерно. Корпус у нее полуторный, но были и с двойным, из толстой дюймовой стали вроде, точно не помню.

— Она и нужна, чтобы давление под водой держать, — отозвался Алексеев, внимательно разглядывая рисунок, как чертеж.

— Деление на отсеки, центральный самый прочный, своего рода цитадель. Если два любых крайних будут затоплены, то лодка все равно сможет всплыть на поверхность. В первом шесть торпедных аппаратов — никаких решетчатых — те легко ломаются от волнения, и не перезарядишь их. А эти изнутри легко перезаряжаются, вроде как минут за тридцать все про все уходит. А там внутри под настилом торпеды — их в боезапасе два десятка. Боевые корабли подводники атаковали залпами, торпеды пускали веером — хоть одна, но попадала в цель обязательно.

— Я это уже по миноносцам понял, — фыркнул Алексеев, — когда на них сдвоенные аппараты установили. А на новых минных крейсерах будет уже шесть труб — три установки. И калибр возрастет с пятнадцати до восемнадцати дюймов. Дальше рассказывай!

— Второй отсек вроде аккумуляторный, здесь же кубрики и гальюн. Далее центральный пост — здесь все управление лодкой, выдвижные перископы, выше расположен пост управления торпедной стрельбой — там командир обычно. Здесь по бокам топливные и балластные цистерны, все важные заглушки и штурвалы, прочие ваши прибамбасы морские, приборы всякие. Да не разбираюсь я в них. Далее камбуз с еще одним жилым отсеком, второй аккумуляторной батареей и еще одной электроподстанцией. Потом идет дизельный отсек, там мощные установки в полторы тысячи лошадиных сил каждый дизель. Экономичные для плавания агрегаты — дальность плавания при ста тоннах топлива достигала чуть ли не девяти тысяч миль.

— Сколько? На ста тоннах топлива?!

— Дизели ведь на солярке работают, очень экономичны. Их немцы на торпедные катера, так называемые «шнелль-боты», и «карманные линкоры» приспосабливали…

— Про них чуть позже расскажешь, и не торопись, я записываю. Не беспокойся — еще три кружки «чая» и заснешь сном младенца, и качка успокаивать будет — а утром как огурчик встанешь и на высадку. А пока говори, что вспомнишь, и рисуй — какие дивные картинки у тебя выходят. Их хоть в три ряда золотыми монетами обложи — и сотой части ценности не будет. Ты рассказывай дальше — я нем, как неофит!

Фок отхлебнул чая, закурил очередную папиросу и обреченно пожал плечами, прекрасно понимая, что движет адмиралом — от неуемного любопытства до профессионализма в высшей степени.

— Дальше электродвигатели — там же кормовой торпедный аппарат, из него можно в подводном положении ставить специальные мины. А на верхней палубе пушка, 88 или 105 мм, для потопления транспорта артиллерийским огнем, чтобы не тратить дорогие торпеды. Пара зенитных пушек для отражения атак аэропланов, а на рубке еще выдвижная труба «шнорхеля» — устройство для подачи воздуха в дизеля во время движения под водою.

Посмотрев в горящие фанатичным огнем глаза генерал-адмирала, Фок горестно вздохнул. Деваться из салона некуда, куда сбежишь на корабле, и сейчас генерал-адмирал начнет терзать его вопросами…