Николай I. Освободитель. Книга 4

Интерлюдия 1

— Приветствую вас достопочтимый Али-паша, — грек поклонился, как полагается, и продолжил рассыпаться в восточных славословиях. — Пусть ваш путь освещает солнце и звезды, а в делах сопутствует неизменный успех.

— Бросьте, дорогой друг, — мятежный турецкий чиновник, небрежно махнул рукой, хотя по его глазам было видно, что такое внимание к традиционному этикету ему приятно. Впрочем, природный албанец уже давно предпочитал окружать себя европейскими советниками и во внешней политике ориентировался скорее на Лондон, Париж и Вену чем на Стамбул, что с одной стороны позволило ему сохранить свою власть в течение последних весьма, надо признать, неспокойных лет, а с другой — логичным образом привело к конфликту в сидящем во Втором Риме султаном. С другой стороны, у того сейчас было столько проблем, что неповиновение какого-то там албанского вассала была лишь наименьшей из них. — К чему эти церемонии? Мы оба понимаем, какой важности эта встреча, и что поставлено на кон.

После подписания Варненского мирного договора, закончившего короткую и не слишком удачную для османов войну, почувствовавшие слабость султана недоброжелатели массово начали поднимать голову.

Началось все с персов, которые недовольные изменением баланса сил на Кавказе, откуда их потихоньку выдавливали турки с русскими — со вторыми, по правде говоря, сделать они ничего объективно не могли и старались наоборот поддерживать хорошие отношения — объявили войну Стамбулу в начале 1821 года. Потрепанная армия Султана, ослабленная потерями в прошедшей войне и бунтом янычарского корпуса, была в моменте неспособна хоть как-то достойно ответить традиционному противнику. На севере командующий армией талантливый и уже опытный военачальник Аббас-мирза разбил османов в пограничном сражении и осадил так и не взятый — но изрядно потрепанный — чуть ранее русскими войсками Эрзерум.

На юге же только вспыхнувшая в войсках эпидемия холеры не позволила персам взять оставшийся практически без защиты весь Багдадский пашалык. Персидские солдаты начали умирать буквально сотнями, ни о каком наступлении в такой ситуации Тегерану мечтать уже не приходилось.

Еще после окончания русско-персидской войны 1804–1806 годов, закончившейся для южан не слишком удачно — потерей кое-каких земель на Кавказе, в Тегеране было принято решение о модернизации армии по европейскому образцу. Сначала персы «выписали» себе инструкторов с Туманного Альбиона, потом по мере охлаждения отношений между Персией и Великобританией — бриттам кроме того и у себя дома было чем заняться — из-за пересечения интересов в Афганистане, англичан постепенно заменили русские. Последние за несколько лет до того уверенно доказали всему миру, что в военном деле смыслят поболее других и достойны того, что бы у них учиться.

Так же по Каспийскому морю из Российской империи вместе с советниками шло в Персию и кое-какое вооружение, артиллерия, военные припасы и прочие новинки. Были в войсках — в небольшом правда количестве — даже отлично зарекомендовавшие себя полевые кухни, которые однако в этот раз не спасли солдат шаха от заразы в воде. Просто иметь средство и реально его использовать — две большие разницы.

В общем, персы потрепали часть прикрывающих границу османских войск, привели к покорности мятежный Арабистан почти дошли до Багдада, «облизали стены» города и вынуждены были повернуть обратно. Заключенный в конце 1823 года мирный договор фактически оставил довоенные границы, и только на юге стороны согласились с переходом Арабистана под руку Тегерана.

Одновременно с этими событиями подчиняться центру отказался вызванный «на ковер» и понимающий, что его ждет, правитель Албании, начались крестьянские волнения в дунайских княжествах, и как вишенка на торте зашевелились греки, снабжаемые оружием с находящихся в руках русских ионических островов. В общем, ситуация в некогда великой османской империи выглядела в целом весьма и весьма безрадостно.

— Благодарю на добром слове, — Иоан Каподистрия, покинувший свой пост главы министерства иностранных дел Российской империи следом получил назначение на небольшую должность в имперской администрации на острове Корфу. Казалось бы — ужасное понижение, граничащее с оскорблением, однако для природного грека порученное дело было гораздо важнее, чем собственная политическая карьера. Ему поручили администрирование готовящегося восстания на Пелопоннесе. Обученный лучшими российскими специалистами по малой войне полк, набранный из греков, проживающих на юге империи и собственно ионических островах, к войне 1820–1821 годов банально не успел и был переброшен на Корфу уже после подписания Варнского мира. Вместе с бойцами, долженствующими стать ядром греческого восстания прибыл сюда и сам Каподистрия.

— Возможно вы устали с дороги? Вам нужен отдых? — Продолжал изображать из себя радушного хозяина мятежный паша.

— Я бы предпочел, как можно быстрее обсудить все самые насущные вопросы, и как можно быстрее пуститься в обратный путь, — ответил грек, представляющий тут в том числе и интересы русской короны. — И да, мое присутствие здесь — само по себе тайна. Я бы предпочел поменьше сталкиваться с посторонними людьми.

Собственно, от острова Корфу до Янины, где сидел Али-паша расстояние было не больше ста верст, с другой стороны, горные извилистые дороги с постоянными подъемами и спусками могли измотать и за меньший отрезок пути.

— Посторенних тут нет, — мягко, но не допуская никаких возражений, ответил албанец. — Тут только самые проверенные слуги, которым я доверяю.

Само наличие русского чиновника высокого ранга, коим являлся Каподистрия, на территории официально принадлежащей османам было нарушением ранее заключенных договоров и являлось casus belli. Российская империя же пока не хотела ввязываться в новое противостояние с османами, предпочитая сосредоточиться на внутренних проблемах, поэтому греки должны были рассчитывать в первую очередь на свои собственные силы. Ну и на некоторые тайные поставки оружия и припасов, организованные «старшим братом».

Пролив между островом Корфу — самым большым из доставшихся России по итогам Наполеоновских войн Ионических островов — и материковой Грецией в самом узком месте не превышал трех километров. Для привыкших передвигаться по воде между многочисленными островами Эгейского моря эллинов это было примерно ничего, поэтому они шныряли туда-суда с завидной регулярностью. Все попытки вполне осознающего проблему Стамбула пресечь поток контрабанды стабильно проваливались. Султан скрипел зубами, ругался но фактически предпринять ничего не мог — воевать в одиночку с Россией Османская империя сейчас была просто не способна.

— Хорошо, — принял такой ответ Каподистрия. — В таком случае, с вашего позволения, достопочтимый Али-Паша, в первую очередь я хотел бы обсудить линию разграничения между землями, которые вы считаете своими, и тем, что в случае удачи нашего предприятия, отойдут Греции.

— Мне чужого не нужно, мой дорогой друг, — улыбнулся Али-паша. — Достаточно тех земель в пределах Янинского пашалыка, которые в него официально входят. Все что южнее я буду рад видеть в составе Греческой республики… Или Греческого королевства.

Тут хитрый албанец затронул сразу два болезненных вопроса. Дело в том, что хоть формально Янинский пашалык занимал территорию от берега Ионического до берега Эгейского моря, восточную его часть Али-паша уже давно не контролировал. Там резвился во всю посланный против мятежного вассала Омер-паша Вриони. При этом население тех краев, было сплошь греческое, собственно это был древний греческий регион Тессалия с центром в городе Лариса. С одной стороны, греки не слишком желали признавать чью-либо власть над этой территорией, с другой — смысла ссориться с потенциальным союзником из-за того, что тебе не принадлежит — вообще не было никакого. Тем более, что конечный итог восстания был делом мягко говоря гадательным, не смотря на все проблемы, свалившиеся разом на османскую империю.

Второй болевой точкой был вопрос управления Грецией. Отправляя Каподистрию на юг император Александр приказал прощупать почву насчет возможного назначения греческим королем кого-то лояльного Санкт-Петербургу, в идеале — великого князя Михаила Павловича. Вот только местные греки, при всем желании заиметь православного государя, принимать себе в правители брата русского императора совсем не горели желанием. Слишком это было похоже на откровенный вассалитет. Плюс с окончанием большой войны на континенте, ситуацией в Греции не могли не заинтересоваться другие большие европейские страны, что дополнительно вносило в достаточно плотный политический ландшафт Балканского полуострова еще большую неразбериху.

— То есть вы, уважаемый Али-паша не против возможного образования независимого Греческого Королевства, которое мог бы возглавить природный православный правитель? — В достаточно обтекаемых формах задал вопрос Каподистрия. Имя природного правителя названо не было, однако кому нужно, тот поймет.

— Вопрос в другом, мой дорогой друг, — Али-паша потянулся к стоящему посреди стола кувшину и налил себе в бокал вина, ни капли, не смущаясь религиозными запретами. — Кого вы сегодня представляете? Мятежных греков или Российскую империю? С кем я веду диалог?

Вопрос был на самом деле не прост. Грек, всей душой болевший идею национального освобождения соплеменников, при этом оставался фактически на службе Российской империи. Более того все финансирование восстания, в том числе и снабжение оружием, фактически легло на плечи Санкт-Петербурга, где в конце концов явно ожидали в будущем дивидендов от вложенных в греков инвестиций. И было очевидно, что интересы первых и вторых отнюдь не всегда будут идти рука об руку.

— Сейчас я представляю и Санкт-Петербург, и восставших греков, — покачал головой дипломат, показывая, что поддаваться на мелкие провокации не собирается.

— А что думает греческое население островов насчет новых приезжих? — Поинтересовался албанец.

На самих же Ионических островах во всю шла программа переселения. Греческое население — надо понимать, что на всех семи островах суммарно его было меньше сорока тысяч человек, — при этом постепенно выдавливалось либо на континент, либо, по желанию, переселялось в Крым, Причерноморье и Северный Кавказ. За прошедшие десять с копейками лет, в течение которых сначала только Корфу, а потом и остальные острова находились под рукой белого императора, сюда переселилось почти двадцать тысяч душ русских православных крестьян. К концу 1823 года соотношение греков и русских на островах было примерно 2 к 3 пока еще в пользу потомков эллинов, но одновременно было понятно, что достаточно скоро услышать какой-то другой акцент кроме рязанского на местных весьма живописных улочках будет весьма и весьма сложно.

— Островные греки с большим удовольствием переселяются подальше от войны и от османов, — почти искренне ответил Каподистрия, который тоже был совсем не в восторге от всего происходящего. При этом от отлично понимал причины переселения и теоретически, как чиновник Российской империи, поддерживал необходимость освоения новых территорий за счет переселения на них русских крестьян. Такая вот двойственность. — И с прибывшими их России православными братьями у них проблем нет.