Николай I. Освободитель. Книга 4

Глава 16

В начале сентября 1826 года между Россией и Пруссией был подписан еще ряд договоров, имеющих в первую очередь идеологическое значение ну и подчеркивающее за одно постепенное, но неуклонное сближение двух государств.

Пока вопрос таможенного союза и открытия границ для свободного перемещения товаров, капиталов и рабочей силы откровенно завис — ну или говоря дипломатическим языком продолжал прорабатываться обеими сторонами — я немного поддал газу на поприще распространения «мягкой силы».

Так, согласно подписанным в Риге положениям оба государства принимали за нулевой меридиан долготу, на которой находилась только что основанная Пулковская обсерватория и обязались в будущем выпускать и использовать карты исключительно с обозначенной системой координат.

В начале 19 века определенный нулевой меридиан — штука, по большому счету, весьма условная — еще не устоялся и не был принят всеми государствами, поэтому мне показалось полезным и одновременно забавным «украсть» у англичан их «достояние».

Вторым договорим была конвенция о внедрении поясного времени. Опять же об общепринятой во всем мире системе пока никто даже не заикался, а на практике использовалось «местное» время без точной привязки к территориям и четкой систематизации. При этом никакой особой проблемы в этом никто не видел, и только строительство железных дорог — особенно длинных ориентированных с запада на восток веток — выявило необходимость унификации времени для упрощения составления удобного в использовании расписания. Пока таких особо длинных дорог еще не существовало, однако тут можно было подумать на перспективу.

В такой ситуации Россия и Пруссия стали первыми государствами, которые четко определили разделение всего земного шара на 24 часовых пояса, а за нулевой был взят все тот же Пулковский. На практике естественно четкие границы поясов практически нигде не соблюдались, и в зону нулевого времени вошла вся европейская часть империи аж до Волги. Ну а Пруссия установила на своей территории время −1. Таким образом была определена четкая разница во времени между двумя государствами в один час.

Оба договора — стоивших мне еще полмиллиона рублей дешевого кредита — были открытыми для подписания. Не то чтобы все европейские и не только государства сразу бросились присоединяться к подобной, пусть даже очень логичной и удобной системе, однако со временем, за неимением других систем, часть стран все же приняло на себя действие Рижских конвенций. Первым таким государством стала Швеция — тут тоже постаралась наша дипломатия — в 1830 году, а в 1836 с подписанием соглашения о прокладке Варшаво-Венской железной дороги, конвенциям присоединилась и Австрия. Ну а за после событий конца 1830-х — и остальные германские государства.

Я наклонился и вытащил из земли пропущенную картофелекопалкой небольшую картошину… Да… Давненько я не занимался агрофитнесом.

— Что скажете, ваше императорское высочество? — Генерал Киселев, продолжающий заниматься в рамках удельного ведомства созданием таких себе совхозов, где крестьяне и император должны владеть землей сообща, подошел и, углядев в моих руках земляное яблоко, улыбнулся. Моя нежная любовь к этому достаточно экзотическому в наших Палестинах овощу была в общем-то широко известна. Ну во всяком случае среди людей, знавших меня относительно близко.

— Надо вот таких, — я показал генералу картошину размером чуть больше перепелиного яйца, — приказать отобрать фунтов пять. Отдам поварам сварить на ужин. С укропчиком, да со сметанкой… А ежели еще с салом и черным хлебом…

— Да водочки, кувшинчик. С ледника что бы, — подхватил мысль Юсупов, которого я вытащил на натурные испытания новой картофелекопалки в один из образцовых совхозов не далеко от столицы.

— Вот-вот, — кивнул я, сглатывая подступившую слюну. — А что касается машины, то мне кажется, все с ней нормально, можно пускать в работу. Впрочем, мой взгляд тут, Павел Дмитриевич, исключительно дилетантский. Я сегодня приехал сюда в поля, если совсем быть честным, от города немного отдохнуть, от бумажной работы повседневной, воздухом подышать чистым, да выпить в хорошей кампании по случаю. Вы же не откажетесь подставить плечо в этом нелегком деле?

— Как можно? — В том же духе ответил расплывшийся в улыбке генерал, — в таких баталиях мы завсегда в первых рядах на неприятеля наступать привычные.

— Ну вот и славно.

Картошку, как более продвинутую замену традиционным редьке и репе на столе каждого жителя империи, я начал продвигать давно. Вот только дело это двигалось очень медленно и с огромным скрипом. Не готовы были в своей массе обычные люди менять традиционные продукты на немецкое «земляное яблоко», не смотря на все его очевидные преимущества. Впрочем, это мне преимущества картофеля были очевидны, а в русском обществе — в том числе и образованном, что меня бесило больше всего — находились принципиальные противники этого корнеплода, считающие его выращивание отступлением от вековых традиций, доставшихся нам от предков. Такие вот ревнители старины, мать их за ногу.

Почему-то крайне отрицательно к картохе отнеслись старообрядцы, не желающие с этим овощем иметь вообще хоть что-то общее. Поначалу их в этом — удивительное единодушие — поддержала и официальная церковь, но тут уж я вовремя спохватился и настучал по головам кому надо, благо такая возможность имелась. Естественно административный нажим на попов работал не на сто процентов, но большинство достаточно быстро приняло новую линию партии и стало наоборот продвигать полезный корнеплод. Бывает иногда и от долгополых какая-то польза.

Конечно, пока большинство крестьян в стране еще не получили волю, можно было устроить административную штурмовщину, приказать сажать овощ через «не хочу», вот только смутные воспоминания о картофельных бунтах, вроде бы имевших место как раз в николаевское правление, от такой простой и, как это часто бывает, неправильной идеи меня отвернули. Вместо этого мы пошли другим путем. Экономическим.

Во-первых, картошку включили в рацион солдат. Вообще-то в русской армии никакого централизованного снабжения продовольствием не существовало. Солдаты и офицеры получали котловые деньги и тратили их на свое усмотрение: офицеры питались либо ресторациях, либо заказывали готовые обеды у промышляющих такими услугами женщин, либо обедали дома — кому что позволял их бюджет. Нижние же чины обычно собирались артелями и тоже либо нанимали специальную женщину для готовки еды на всех, либо готовили сами. Но это в условиях нахождения, так сказать, в ППД. А вот в полевых выходах и на учениях, когда купить пожрать в соседней лавке не представляется возможным, полковые закупки производились централизованно, и вот уже тут уже картофель был рекомендован, как возможная замена кашам или все тем же редькам-репам.

Во-вторых, не далеко от столицы — поскольку особенно важен этот овощ был именно тут на севере, где выращивать зерно далеко не всегда выходило экономически целесообразно — было открыто два небольших заводика по производству крахмала и, соответственно, для их работы была налажена скупка картошки у крестьян. Как только землепашцы прочухали, что с продавая на переработку картошку они с одной десятины могут заработать больше, чем высеивая рожь или другие традиционные злаки, дело тут же сдвинулось мертвой точки. Ну а со временем, я надеялся, что и сами они распробуют земляное яблоко — вернее в этом я не сомневался, вопрос был только в сроках, — и оно займет свое место на каждом столе.

Из крахмала — и сахара — кстати, мы стали производить сухой ягодный кисель. С какой стороны не посмотри — достаточно спорный продукт, который к середине 21 века практически умер. В массе своей во всяком случае, уверен, что отдельные любители навернуть кисельку вполне здравствовали вплоть до прилета долбанного астероида.

Вот только простота, дешевизна, и длительный срок хранения делали такой кисель прекрасным продуктом для военных, моряков и прочих туристов. В планах у меня был переход на централизованное снабжение армии в рамках обширной военной реформы, и такого рода продукты были нужны как воздух.

А еще мы работали — тоже в разрезе получения подлежащих длительному хранению продуктов — над разработкой сухого пюре. Очень удобная штука, которая может долго храниться, быстра в приготовлении — как говорится, просто добавь воды, — и при этом на вкус не совсем гадость. Забегая чуть на перед, первая фабрика по производству таких брикетов, ставших достаточно быстро очень популярными и у нас, и за границей была построена в Ревеле в 1828 году. Сухое пюре быстро вошло в стандартный рацион моряков, военных, путешественников и стало за границей называться «русской картошкой».

Такой вот забавный выверт истории — я бы предпочел чтобы «русской» называли молодую вареную картошку со сметаной и укропом а не полуфабрикатный порошок, но тут уж ничего не сделаешь.

Ну и в-третьих, картошку любил и регулярно ел я сам, а со мной — и мои ближайшие сподвижники и гости. Как это часто бывает, мода потихоньку распространялась подобно кругам на воде от брошенного камня: ближники кормили картофелем своих домочадцев, друзей и гостей, те своих и так далее. Постепенно на данный овощ появлялся живой рыночный спрос, ну а где есть спрос там обязательно возникнет и предложение. Жаль только, что процесс этот все же не быстрый, и в пару лет тут точно не уложишься. Поменять мировоззрение целого народа, пусть даже в такой малости — это не фунт изюму.

— Расскажите, Павел Дмитриевич, — когда мы уже сели за стол, поинтересовался я у генерала, — что в народе говорят насчет реформы нашей вялотекущей. Я, конечно, читал отчеты и ваши и по линии ведомства генерала Бенкендорфа и от переселенческой комиссии… Но все же вы, наверное, больше всего с крестьянами общаетесь, так сказать лицом к лицу, какие настроения? Чаяния? Общая реакция.

От такого вопроса Киселев аж крякнул, но собрался с мыслями и ответил.

— Если говорить в общем, Николай Павлович, то люди рады. Не все конечно довольны, но это понятно, каждому не угодишь.

Генерал занимался именно реформой земель, находящихся в ведении департамента уделов, то есть находящихся в личном владении императора. Не конкретно Александра, а именно человека занимающего пост самодержца.

— Это понятно, — кивнул я, накладывая себе в тарелку вареной, исходящей паром картохи и сдабривая ее жирной деревенской сметаной.

— Ну да, — продолжил мысль генерал, — кто-то в целом доволен новыми порядками, все же крестьяне привыкли веками жить общиной, и индивидуалистов там не особо жалуют. Но находятся конечно и те, которые хотели бы по примеру государственных крестьян получить личный надел. Таким мы предлагаем переселяться… В основном за Урал, благо железка подобный маневр изрядно облегчила.

Земли на юге страны в Причерноморье и Северном Кавказе, не смотря на кажущуюся бесконечность, закончились достаточно быстро. Не под ноль, — я сознательно оставлял отдельные участки свободными под, например, создание заповедников и прочих национальных парков, ну и про другие, более приземленные надобности, тоже не забывал — конечно, но для массового переселения теперь оставалось в основном Поволжье, где, если уж совсем честно говорить, для земледелья места на слишком подходящие, ну и Зауралье. Именно туда, в окрестности Екатеринбурга сейчас направлялся основной поток людей, желающих получить себе кусок земли в личное пользование. Этой самой земли там было много, с транспортной доступностью — опять же спасибо железной дороге — тоже все хорошо, а главное — многочисленные казённые и частные железоделательные заводы обеспечивали стабильный спрос на продовольствие. Это позволяло растить зерно не только для себя, но и на продажу, повышая личное благосостояние до невиданных ранее пределов. Ну и заводчанам тоже было выгодно покупать выращенное под боком, а не привезенное откуда-то издалека.