Пустынный вояж

Тогда, моим собеседником оказался немецкий полковник, служащий в местном консульстве. Мы прекрасно с ним побеседовали, и он похоже принял меня за какого-то шпиона. Особенно после того, как увидел мой паспорт. Сейчас в принципе немецкий мне не особо нужен, разве что другой раз переговорить с суперкарго судна, чтобы прояснить некоторые вопросы. Английского я не знаю, а он говорит не только на нем, но еще и на пяти других языках. Положение обязывает. Зато благодаря этому мы прекрасно общаемся.

Он-то кстати и посоветовал мне, во время плавания брать уроки английского, и даже нашел мне учительницу для этого, представив меня некой Татьяне Олеговне Камышевой, попавшей на это же судно чуть раньше меня, но тем же способом, через местных рыбаков. По ее словам она решилась попытать счастья на Австралийском континенте. Язык она знает прекрасно, какое-то время подрабатывала тем, что обучала детей какого-то купца, но последний, ввиду того что японцы захватили весь Сахалин, постарался покинуть его и уехал в Америку. Другой работы, для нее не нашлось, и поэтому с трудом набрав нужную сумму, она сумела попасть на «Перт» и сейчас направлялась в Австралию, с надеждой, устроить свою жизнь на тех берегах. Татьяна Олеговна, судя по некоторым оговоркам с ее стороны, была либо моей ровесницей, либо чуть старше меня. Но в пределах одного года. Занимались мы с нею достаточно интенсивно и, как об этом принято будет говорить в будущем, с полным погружением в языковую среду.

К моему удивлению, английский язык, давался мне достаточно легко. Видимо сказывалось знание немецкого языка. Произнося очередное незнакомое слово, я сам того не осознавая подбирал его аналог на знакомом мне языке, и благодаря этому довольно быстро запоминал его. И уже к концу первой недели обучения, пусть с некоторым трудом, но уже мог связать несколько предложений. Моя учительница, оказалась довольно азартным человеком, и то, что у меня довольно быстро пошло изучение нового для меня языка, не только приписывала это своим талантам преподавателя, но стала пытаться усугубить мои новоприобретенные знания, давая с каждым разом мне все больше и больше новых заданий.

Правда с каждым новым днем, по мере того, как судно приближалось к берегам Южного континента, она становилась все мрачнее. Однажды, решив, как-то приободрить ее состояние, я спросил, почему на нее накатывают такие угрюмые мысли. Вначале она, как-то отнекивалась, объясняя все мигренью, или долгим плаванием, но в итоге как-то призналась в том, что даже не представляет, что ее ждет впереди. Из всех сбережений, что ей удалось собрать в дорогу, у нее имеется всего лишь пятьдесят фунтов, плюс те десять, что ей заплатил за учебу я. Из документов Нансеновский паспорт. И как устраивать свою жизнь на чужом берегу, она просто не представляет.

Примерно все то же самое, ожидало и меня. Правда в отличие от нее, у меня имелись кое-какие средства, и потому я более уверенно смотрел в завтрашний день. Но все же кое-какие опасения имелись и у меня. Достаточно было вспомнить японских таможенников, которые, по словам моего недавнего собеседника, выворачивали вещи отъезжающих русских людей наизнанку, объявляя запрещенными к вывозу, практически все, что имело хоть какую-то ценность. В итоге покидающим берега Сахалина русским приходилось расплачиваться за это, отдавая жадным чиновникам больше половины, имеющихся у них вещей, радуясь при этом, что хотя бы остались живы. Как все это будет проходить в Австралии было совершенно непонятно, но в данном случае, так или иначе таможню проходить придется, иначе я останусь там на нелегальном положении. Поэтому все же надеюсь на лучшее. Да и успокаивал себя тем, что во-первых, у меня есть немецкий паспорт. Германия хотя и проиграла Первую Мировую войну, и сейчас находилась не в самом лучшем положении, но тем не менее, это была вполне уважаемое многими странами государство. А, во-вторых, я ведь не вывожу золото из страны, а делаю это наоборот. Поэтому надеюсь мне будут хоть какие-то поблажки, как будущему инвестору.

За последние дни, сам того не осознавая, я как-то привязался к этой девушке. Она была полной противоположностью моей бывшей жене, которую я до сих пор вспоминаю с теплотой, но чем-то все же притягивала к себе. Я пока не был готов на нечто большее, держа в памяти мадам Шульман, и опасаясь попасть впросак. Но вместе с тем, Татьяна Олеговна мне нравилась, и потому выбрав момент, когда та находилась в более или менее нормальном настроении, предложил ей, какое-то время, пожить рядом со мной.

Ее реакция на мои слова оказалась именно такой, что я и ожидал. Она взъярилась как хищная кошка, готовая разорвать меня на куски, еще даже не дослушав моего предложения до конца. И мне стоило немалых усилий, для того, чтобы это произошло. Она еще гневно дышала, замерев по стойке смирно, от чего ее красивая грудь ходила ходуном под закрытым под самое горло платьем, и мне было очень тяжело оторвать от нее свой взгляд. Но все же, я постарался донести до нее мысль о том, что не требую от нее ничего сверх того, что она дает мне сейчас. То есть знаний английского языка.

— Согласитесь, Татьяна Олеговна, мой английский даже сейчас оставляет желать лучшего. Следовательно, чтобы хоть как-то объясниться с местным населением, придется либо нанимать переводчика, либо применять язык жестов, а с последним меня могут не совсем правильно понять.

Услышав последние мои слова, она как мне показалось, против своей воли фыркнула, стремясь погасить вырвавшийся из нее смешок. Это показалось мне добрым знаком, и я продолжил.

— И поэтому я не знаю, что мне делать. Где мне искать переводчика, который бы согласился вести от моего имени переговоры с местным населением, и одновременно с этим, продолжать мое обучение этому языку. Поэтому, я предлагаю эту должность вам. Если я сниму номер в отеле или каком-нибудь пансионате, вам будет предоставлен отдельный номер. Кроме того, я готов платить вам за ваши услуги, как моего учителя английского языка, так и переводчика. Если вам, что-то не понравится, или вы найдете для себя более выгодное предложение, вы вольны покинуть меня в любое удобное для вас время. Я не беден и поэтому смогу достойно оплачивать предоставляемые вами услуги.

Наши переговоры продолжались довольно долго. Но было уже хорошо то, что она хотя бы согласилась на диалог, а то довольно скоро у меня начал заплетаться язык от столь долгих разговоров. Все же, последнее время, подобное происходило не слишком часто, а последние три месяца, я вообще разговаривал только сам с собой.

Не знаю, толи мое красноречие, толи безвыходная ситуация, но она дала себя уговорить, и двадцать третьего августа, тысяча девятьсот двадцать шестого года, мы спустились на пристань порта Дарвин, уже можно сказать вместе. Во всяком случае, встретивший нас носильщик, загрузил на тележку не только мои чемоданы но и вещи моей временной попутчицы, а я взяв ее под руку, проследовал вслед за носильщиком в здание таможни.

Там все оказалось довольно просто. Стоило таможеннику взять в руки мой паспорт, он тут же сменил выражение лица на вполне доброжелательное. Без особых проблем поставил мне в документ какую-то печать, показывающую, что я прибыл в страну через таможенный терминал порта Дарвин, выдал положенную квитанцию за оплаченную мною въездную пошлину и пожелал удачи. О том имеется ли у меня, какой-то багаж, он даже не задумался, пропуская меня на выход. У Татьяны Олеговны, все происходило несколько дольше. Таможенник, объяснял ей какие-то правила, что-то пытался донести до нее, отчего та судя по ее виду, находилась уже в состоянии тихой истерики, и вот-вот готова была либо сорваться с катушек, либо разрыдаться во весь голос. Понимая, что вскоре все именно так и произойдет, я вернулся к окошку таможенника и спросил, в чем проблемы. На удивленный взгляд чиновника, дав ответ, что эта женщина временно нанята мною в качестве переводчика, так как я не слишком хорошо знаю английский язык.

Как оказалось, таможенник, пытался объяснить женщине, что помимо въездной пошлины, в размере трех фунтов, Татьяна Олеговна, была обязана встать на учет, в офисе по делам беженцев и найти работу. Мало того. Для беженцев прибывающих с Нансеновским паспортом, была организована ночлежка, в которой она должна была зарегистрироваться и ежедневно отмечаться до того времени, пока не найдет постоянной работы, и не получит вида на жительство. Что именно послужило тому, что Татьяна готова была выцарапать глаза чиновнику, я так и не понял. Но мое вмешательство погасило зарождающийся конфликт, и вскоре мы уже садились в такси, ожидая, когда оно довезет нас до приличного отеля.