Право палача

IX. Наказывать

От ледяного дождя не было никакого спасения. Он беспощадно сёк бредущих на работу мортусов и грозил превратиться в мокрый снег с минуты на минуту.

«Скорей бы под крышу!» — невольно подумала Клавдия, хоть путь её и лежал в дома безрадостные, осиротевшие и пропитанные миазмами. Телега громко скрипела под весом тел, места в ней уже не осталось. Приоткрытые бездыханные рты мертвецов заполняла вода, иногда выплёскиваясь за край лиловых окоченевших губ. Клеманс вся сжалась в комок под своим манто, до нитки промокшем. Осталась всего пара адресов, но силы уже кончались, и даже Каспар несколько раз тихо вздохнул от усталости. Оказавшись на крыльце очередного жилища, он заглянул в окно.

— Там есть кто-то живой. Заходим.

В холодной прихожей, где давно погас очаг, на полу в кучу было бесцеремонно свалено добро хозяев: одежда, медная посуда, несколько шкатулок и корзин. Ещё ворох различных вещей будто бы сам собой двигался по направлению к куче. Когда он рухнул вниз, под пожитками обнаружился человек, подозрительно напоминающий подсадного мортуса, описанного белошвейкой.

— Доброго вам дня, — спокойно заговорил Каспар. — Вы по какому праву здесь? Это наше задание. Кто вас послал?

Ничего не ответив, мародёр рванулся к задней двери и успел открыть её. Подмастерье опередил замешкавшегося стражника и схватил негодяя. Тот ловко извернулся, высвободил руку, сцапал со стола широкий хлебный нож. Солдат, сопровождавший инспекцию, одним прыжком приблизился к сражающимся, но опоздал: лезвие ножа пропало под балахоном и с силой вонзилось Каспару между рёбер.

Клавдия вмиг перестала дышать. Ей показалось, что время вновь превратилось в говяжий студень. Сердце ранило холодной сталью действительности: когда люди сходят с ума от бедности, то полностью теряют страх и всякую мораль. По барабанным перепонкам чиркнул глубокий вдох, и Клеманс, стоявшая рядом, завопила в ужасе.

«Вот так просто быть убитым, инспектируя заражённые дома?! Быть убитым рукой идиота, крадущего вещи, из-за которых город может попросту перестать существовать? И это воздаяние за всё, что он сделал?»

— Тук! — сказал почему-то нож.

Стражник не стал церемониться с мародёром, а просто отправил его в блаженный обморок ударом ружейного приклада в висок.

— Мсье, уж поберегли бы себя! Этак опытный головорез вас в миг прикончит, — развёл руками военный.

— Слышите? — Каспар поднял указательный палец. — Там за дверью ещё один, на улице. С этим я уж разберусь, не дайте уйти второму.

— Кас! Ты же ранен! — простонала Клеманс.

— Где? Куда? — перепугался мортус, оглядывая себя.

— Он тебя ударил ножом!

Клавдия не раз слышала о том, как сражались смертельно раненные воины, до поры не замечая потери крови и боли. Она думала, что Каспар вот-вот придёт в себя, сам окажется на полу и отдаст богу душу, а её маска станет последним, что увидят его сизые глаза перед тем, как навсегда ослепнуть. Тогда ему суждено бы было уехать на телеге вместе с теми, кого он спасти не смог. До поры Клавдия не задумывалась, что его смерть обернётся для неё невыносимым страданием, но теперь эта боль зависла над ней гребнем чёрной штормовой волны.

Драма, однако, не вышла за пределы фантазий.

— Кажется, я задолжал пару бутылок кавалеру Клеманс! — бодро проговорил мортус и гулко постучал себя по животу. — Он отдал мне свой старый нагрудник и теперь я обладатель железного брюха. Так и знал, что хоть раз нарвусь на воров! Твари безмозглые!

Через минуту запыхавшийся солдат вернулся и швырнул на пол второго повесу.

— Тоже мне, бегун. Что же с ними делать, а? — почесал он висок сквозь маску. — Все тюрьмы города забиты битком, люди в камерах стоя спят. Повесить без суда и следствия, хоть и воры, я не имею права.

— А давайте вы свяжете обоих покрепче и отдадите нам. А мы уж разберёмся, — вкрадчиво сказал Каспар.

— Ну… капитан бы не похвалил за такое… — замялся солдат. — Всё равно, что отпустить. Или вы их прибьёте?

— О, нет. Мы же гуманисты. Немного вразумим да отпустим. Вынесем, так сказать, гражданский выговор. Город на военном положении, верно я сужу? Значит, вы можете пристрелить обоих, а если нет, то предать народному суду.

— Ай, ладно! Забирайте, почтенный инспектор. Нам же проще. Если что — я ничего не видел и не знаю.

Каспар хохотнул под маской и Клавдия вздрогнула. Что он задумал?

— Клеманс, сходи за господами Гартунгом и Бланком, а Клавдия позовёт нашего мейстера. Я присмотрю за этими сволочами, не волнуйтесь.

Вечером, несмотря на потрясения прожитого дня, в фармакии началось обычное дежурство. Клавдия купала в тазу с тёплой водой сосуды разноцветного стекла, мортус следил за помутнением капель, срывавшихся с конца медной трубки аламбика да попивал очередную выварку горьких трав. Он часто готовил их себе, видимо, подлечиваясь от тяжких последствий перенесённой болезни.

— Отчего ты так испугалась ножа? Какое тебе дело до моей смерти? — он наклонил голову к плечу, взглянув на помощницу. — Несчастные случаи нередки. Мейстер назначил бы тебя на моё место. Работа непыльная, приносит деньги. Ещё и обучил бы фармацевтике бесплатно.

«Хочешь вынудить меня наговорить лишнего? Неплохая попытка, Каспар. Даже подыграть захотелось».

— Мне кажется, без тебя здесь будет совсем уныло. Ты обо всех заботишься, а я так не умею. Да и вообще… можешь сколько угодно спорить, но ты хороший. Рядом с тобой всё кажется по плечу, — изумрудный пузырёк замер в её пальцах. — Странно. Я умею говорить очень витиеватые комплименты, а просто похвалить человека мне трудно.

Каспар так и не смог ничего ответить. Он отвернулся, и начищенный бок перегонного куба отразил его смущённую улыбку, которую он спрятал за очередным глотком из кружки.

«Получай! Будешь хорошо вести себя — научу заигрывать не так грубо», — улыбнулась Клавдия.

— Что будет, если выпить фиал чёрных капель? — перевела она разговор в другое русло.

— Ты умрёшь.

— Не может быть! Моя компаньонка могла таких выпить два.

— Чушь. Там столько опиума, что с половины фиала впадёшь в беспамятство. Хочешь поспорить? Пара гран снимают очень сильную боль и бессонницу. Следовательно, чем выше доза, тем сильнее и продолжительнее действие.

Пузырёк с бульканьем нырнул на дно таза.

«Ну почему, когда он говорит таким сухим языком науки, у меня всё валится из рук от волнения?! Это ведь не лесть и не какие-нибудь сладкие мерзости!» — сожалела Клавдия, вмиг потеряв хватку.

— Однажды уже поспорила. Жюли меня вынудила выпить целый фиал, но я и проглотить не смогла, до того они гадкие на вкус.

Каспар помрачнел и отвлёкся от перегонки.

— Это… Даже для шутки чересчур. Натуральная игра со смертью.

— Хочешь сказать, она меня обманывала? Может, то были другие, разбавленные чёрные капли?

— Их поставщиков по Аломьону совсем немного. Да и какой толк нарушать рецептуру? Ведь тогда не подействуют.

— Жюли не могла поступить со мной плохо! — помощница нахмурилась, разглядывая крохотную кобальтовую бутылочку, которую вытащила из воды наугад.

— Это та, которая подсовывала тебе запрещённую литературу? И которая поощряла твои забавы со слугой? Хм. Она явно не была озабочена твоей безопасностью, если хуже не сказать. Откуда она вообще взялась у вас в доме?

— Бывшая фрейлина. Жюли отлучили от двора по какой-то глупой причине. Не удивительно, императрица бывает резка с придворными. Родители взяли её, чтобы замять конфуз и утешить, они были немного знакомы. Мы не сразу с ней поладили, но тут уж хочешь не хочешь…

— Дружить из-под палки. Безумие! Я бы быстро озверел от такого.

— Ты со мной тоже сошёлся не из-за симпатии, но ведь до сих пор терпишь.

— Откуда тебе знать, из-за чего на самом деле? Умеешь мысли читать?

Каспар стал шарить в подвесном ящике над головой Клавдии в поисках воронки. Деваться ей было некуда и она пригнулась, чтобы не мешать.

— Мои прихоти часто заходят слишком далеко, — послышался шёпот над ухом.

Пока Клавдия рассуждала о том, что значат эти слова, он наклонился к ней и быстро поцеловал в шею, осторожно положив руку на плечо. Выходка испугала обоих и Каспар отпрянул.

— От меня наверняка смертью разит. Вот свинья!

След от поцелуя пылал как пощёчина и Клавдия с наслаждением растёрла шею. В груди заныло от приступа восторга. Недурно было бы в ответ украсть горечь трав с его губ, но уж слишком мортус оцепенел от собственного порыва.

— Не слышала, чтобы шалфей связывали со смертью, но тебе виднее.

— Прости меня! Теперь моя очередь просить кое-что забыть.

— А если я не хочу забывать?

Каспар впервые бросил долгий взгляд в её глаза. Колкий, вызывающий и совсем новый.

— Тогда помни.

Всё ещё горя от внезапно подскочившего градуса беседы, он вздрогнул от голоса мейстера, бесшумно появившегося в паре шагов от него. Старик с подозрением покосился на Клавдию, откашлялся и сказал:

— Каспар, ты нужен мне, идём. А ты, Клавдия, сиди здесь. Погаси свечи. Дверь оставь открытой. Смотри и слушай. С этими людьми ты будешь часто общаться, но сначала привыкни к ним. Впечатление, которое ты на них произведёшь, решит очень много.

Любопытство вмиг затопило её мысли, отодвинув даже маленькое ласковое происшествие. Оставшись в одиночестве и темноте, Клавдия с удивлением наблюдала за переполохом, воцарившимся в прихожей: все, кто ночевал в лекарне, ринулись растапливать очаг, срывать паутину с потолка, мести пол, расставлять закуски на столе. Вскоре комната превратилась в гостиную, и в утробе заворочался кит, питавшийся деликатесами.

«Откуда это всё?! Вишни в сиропе, пирожки, конфитюр, холодное мясо, шампанское!» — изумилась Клавдия, разглядывая блюда и фужеры.

Наконец в прихожей загрохотали шаги и послышался незнакомый бархатный голос:

— Я и забыл, до чего у тебя уютно, Лехнер! Романтично! Как будто пришёл к деревенскому ворожею, заговаривать геморройные шишки.

— Из всех моих геморройных шишек, Гартунг, ты — самая крупная.

Названный Гартунгом вышел к свету и оказался высоким, необычайно статным модником средних лет. Он носил ботфорты, изысканный камзол чёрного бархата с шёлковым сутажом, и Клавдия могла поклясться, что у двери расстался со столь же дорогой тростью и шляпой. Будучи одет, как и прочие, в чёрное, он был ослепителен и казалось, не помещался в утлую прихожую. Он кинул на пол большую коробку, которую принёс с собой и легонько пнул её под стол.

Клеманс, не успевшая упрятаться в спальню, игриво и неумело изобразила реверанс.

— Добрый вечер, ваше величество!

— Мадам! — провозгласил он. — А, это ты, хулиганка? Ну-ну, потешайся, пока я не вспомнил вслух, при каких обстоятельствах мы виделись с тобой в последний раз.

После этих слов Клеманс стушевалась и с озорным смешком исчезла в дверях.

«Свой человек, раз с ним все шутят», — заключила графиня.

Обрушившись в визгливое плетёное кресло, Гартунг поднял со стола бокал движением, достойным придворного. На его пальцах блеснули камни перстней.

Тем временем второй гость, невысокий и коренастый, с тонзурой, высмотрел в замершей тени у стены утонувшего в капюшоне Каспара и подошёл похлопать его по плечу.