Генерал-адъютант его величества

Глава 12

А утром надо было ехать сначала в Зимний дворец, а потом на «российские юга» — туда, где, начиная в ХХ веке, советские люди собирались каждое лето отдыхать, он ехал воевать. И не сказать, что сам, но ведь и его могли убить. Мда-с!

Беременная Настя, понятно дело, устроила банкет. Тьфу, истерику. Но надо отдать должное, умеренную. И скорого ребенка жалела, что уже вот-вот родится. И объективное условия в виде императора учитывала. Понимала ведь, как казенный человек и честноподанный, он должен делать то, что хотел монарх.

Поэтому, учитывая вышеизложенные обстоятельства, Андрея Георгиевича утром Настя палкой не била, так, за уши слегка подергала. Зато поцеловала и потребовала скорого возвращения, чтобы и муж видел ребенка, и тот его лицезрел.

И еще на себя обращала прямо-таки ликующая Алена. Ее приход в домашнюю церковь по велению святого окончился видимо чем-то радостным, хотя и интимным. Во всяком случае, на прямой вопрос Макурина обычно храбрая и даже наглая служанка застенчиво покраснела, но ничего не сказала. А у него хватила такта не наставать. Служанка тоже человек, так считал житель хотя бы XXIвека.

Все уже было собрано заранее и попаданец, расцеловавшись с женой, поскорее отправился по нужному маршруту. С собой он взял только немного личных вещей и небольшой запас чая, сахара и некоторых продуктов для неожиданного обеда. Это ведь в цивилизованной России можно будет всегда найти стол и постель. А в разоренной Молдавии можно было надеется лишь на свою бурку, да на свой узел с продуктами и различную походную посуду.

Николай I и обычно вставал рано, а уж в день отъезда сына и наследника и тем более. Когда Макурин прибыл в Зимний дворец, то увидел его весь в огнях, суматохе людей и коней. Всем командовали император Николай и даже, скорее, императрица Александра Федоровна. Из-за этого много было истерики, крики и суматохи. Так что Андрей Георгиевич начал думать, что он просто вернулся из своего дома в свой же дом, а его любимая жена только по недоразумению еще не показалось, но ему все равно попадет.

Хотя, нет худа без добра. И Николай I и его сын Александр заметно торопились и из-за этого некоторые элементы прощания сокращали, а иные вообще прекратили. В частности роскошный завтрак стал скромным чаепитием, торжественное богослужение сократили до одной довольно-таки короткой молитвы, а парад гвардии вообще отменили якобы из-за недостатка времени.

Из-за этого они смогли выехать почти рано — около половины десятого и уже в первый же день проехали почти тридцать верст. Впрочем, благоприятные окрестности Санкт-Петербурга скоро окончились. И хотя до Киева они еще ехали в мирной атмосфере, по крайней мере, по них не стреляли, но дорога была вычищена дурно, а ехать в санках и даже верхом на лошадях было трудно.

А после Киева они вообще были вынуждены оставить сани, пересев из-за тепла в брички. Дорожные трактиры стали редки, а обеды в нем дороги и дурны. В общем, обычная дорога на войну. Путешественники это понимали и не ворчали. Благо оба они приехали по стране (Макурин чаще, цесаревич реже) и чувствовали, что может быть и хуже.

Наконец, поехали на финальном отрезке пути, официально считавшемся отрезком с плохими дорогами. А, по сути, являвшимся полнейшим бездорожьем. Армия здесь уже пошла, то есть по каждой деревенской дороге проходило, как минимум, по десятку тысяч человек и коней и видно было, что лучше ехать без дорог, чем по таким дорогам. Никаких трактиров здесь, безусловно, не было и наступил ночлег просто под открытым небом, когда постелью служила охапка кукурузных стеблей, а укрыться можно было своей же буркой. А перед этим предлагалось поужинать, чего Бог послал, то есть, что догадались взять с собой. Гвардейский полуэскадрон, заботливо присланный армейскими генералами, стоял полукругом и, похоже, жарил на кострах двух быков, специально приведенных сюда с этой целью.

К сожалению, ни командование, ни полковые офицеры не подумали о том, что их высокие столичные гости не имеют съестных припасов и попросту могут голодать. Андрей Георгиевич тоже ничем не мог в данном случае помочь, поскольку его продовольственныемаршруты еще не прибыли.

Оставалась надежда лишь на свое НЗ — маленькая копченая грудинка, сухое молоко и яичный порошок. Продукты эти и в XIX веке были знакомы, но для широкой публике не популярны. Поэтому, если свинина еще принималась, как возможная, хоть и простонародная еда, все-таки походные условия (!), то серая и коричневая смесь в некоторых местах с прозеленью, вызывала только брезгливость.

Молодые гвардейские офицеры, отправленные из столицы вместе с цесаревичем Александром, наотрез, пусть и вежливо, ведь все же действительный тайный советник и святой, отказались. Согласились лишь на сухарь с кусочком грудины и рюмку наливки, а позднее, на сладкий чай.

Что же, хозяин — барин, хе-хе. Макурин, вскипятил воду от различной заразы в это время, потом, дождавшись, пока она остынет, заболтал в какую-то жидкость обе смеси. Выглядело как-то не очень прилично и офицеры только иронично переглядывались. Но Макурин сначала произвел какую-то еще одну сложную гадость (молоко с яйцами в жидком состоянии), а потом поставил ее на большой сковородке на огонь, предварительно обжарив на ней копченую свинину. В результате на сковороде получился вкусный и на запах, и на вид роскошный омлет на сале и мясе!

Даже Александр, которого предупредил Макурин об итоговом блюде, был, честно говоря, поражен, хотя и внешне держал невозмутимый вид, а уж молодые офицеры просто разинули рты. Шепотом, а через некоторые минуты и вполголоса они подсказывали друг другу, что никак это Божья воля, ведь не зря их товарищ по ночлегу святой.

Макурин меж тем по-походному сервировал ужин, пригласил на трапезу Александра (прошу вас, ваше императорское высочество), офицеров (вы уже отказались, но, может быть, вы все-таки изволите откушать).

Во всяком случае, поужинали они не хуже, чем остальные. Тем более, на одном костре по какой-то причине мясо обгорело. Сидели, ели омлет с копченой грудинкой, пили разбавленную наливку, единственно, чтобы вода не была противной. Между делом болтали, веселились. Тут молодые гвардейцы были несравнимы, во всяком случае, Андрей Георгиевич услышал новые для XIX века анекдоты, в очередной раз посмеялся наивности наших предков.

Утром снова ехали, для текущего положения, конечно, только верхом. До Ставки командующего и его штабом было всего лишь 40 верст — ерунда по сравнению с пройденным расстоянием. Тем не менее, и этот дневной путь по бездорожью, по сплошной грязи был нелегок и мучителен.

В Ставке, между тем, с нетерпением ждали цесаревича Александра, поскольку не могли не ждать. И, между прочим, святого и действительного тайного советника (штатского фельдмаршала!). Князь П.Х. Витгенштейн тоже был фельдмаршалом, но в остальном он, конечно, был положением ниже, хоть и являлся князем и германским принцем. А уж решительность еще хуже. Поначалу армией формально командовал Николай I, а Витгенштейн находился как бы при нем. Но потом он сам стал Главнокомандующим, и тогда ему оказалось весьма плохо.

Как бы мы не относились к Николаю Iи его государственной политике, как не старались быть объективным, но надо признать, что в годы его правления вперед выходили, прежде всего, люди пассивные и бездеятельные, которые очень легко вписывались в политику императора «держать и не пущать». Вот и дражайший П.Х. Витгенштейн был хорошим поданным и блестящим придворным, но весьма посредственным самостоятельным Главнокомандующим.

В этих условиях он, как и следовало ожидать, решил перейти исключительно к обороне. Причины его были вполне объективны: несносная грязь, вездесущая холера, нехватка боеприпасов и продовольствия, армия была не только разделена на две части — европейскую и кавказскую, но и те в свою очередь разбросаны на гарнизоны игарнизончики. Только оборонятся и никак иначе!

Нет, Андрей Георгиевич не собирался быть блестящим генералом и везти в победоносный бой хотя бы одну дивизию. Он чиновник, хотя бы и высокого класса, и штатский. Но что делать, когда военные так низко пали и, по сути, не собираются никак воевать?

После официального обеда, французского с нижегородским, то есть блюда и рецепты были французские, а повара наши и знали они, похоже, только русскую кухню. Но ничего, в условиях войны и это было вполне едомо, но вот разговоры! После таких откровений надо было отводить армию если не Москве, то к Киеву, безусловно.

— Как обед? — спросил Александр — рецептура оригинальна, но вкус недурен, не так ли, ваше превосходительство?

— Обед-то не плох, хотя французским его можно было назвать условно, — ответил Макурин, — но я бы поговорил лучше об оборонческих настроениях местного главнокомандующего.

— Да вы что!? — несколько удивился Александр, — но ведь его сегодняшние объяснения серьезны и объективны! Я, во всяком случае, не нашел никакой ядовитой крамолы в его интерпретации.

— Ах, бросьте! — Макурин улыбнулся, но голос его был серьезен, — генералы не ученые, последнее дело требовать от них глубоких объяснений. Меня волнует другое. Ваш августейший отец, император Николай I, перед тем уехать отсюда, разработал блестящий план наступления в общем направлении на Дунай. Он и от нас перед отъездом рассказывал это и, безусловно, требовал наступать.

Между тем, вы, ваше императорское высочество, легко перешли на другую позиция, а именно оборонительную позицию Петра Христиановича. А ведь объяснять бледную деятельность фельдмаршала Витгенштейна перед монархом, очень даже вероятно, придется вам! Вы этого хотите, если честно, господин цесаревич?

— Хм! — неодобрительно буркнул Александр, потом надолго задумался. Подходить к их обеденному разговору именно так он и не думал. И ему это не понравилось, по крайней мере.

Наконец он заговорил, все еще защищая свою позицию:

— Слова Петра Христиановича мне показались убедительными. В конце концов, он боевой генерал, главнокомандующий Действующей Армией, ему и решать. Я же, честно говоря, хоть и не штатский ханурик, но и не боевой генерал точно.

— Совершенно верно, ваше императорское высочество, я тоже штатский деятель, ханурик, как вы сказали. Но проблема не в этом. Есть две существующих концепции военных действий — императора Николая I и фельдмаршала Витгенштейна. Сторонником которой вы являетесь?

Если подходить к проблеме именно таким образом…

— Конечно, моего отца, императора Николая! — твердо сказал Александр.

— Вот именно с таких доказательств вы и должны идти, — закончил разговор Макурин, — и не слушайте генералов, ораторы они слабые.

Разумеется, это было не так и генералы тоже имели право на слово, но Андрей Георгиевич должен был сбить цесаревича с его соглашательских позиций, которые очень нравились самому Александру и очень негативно шли России. Говорить же по иному, то есть доказывать правильность именно своей позиции перед сонмом генералов во главе цесаревичем, он считал крайне неправильным.

— Во-первых, один в поле не воин, генеральская масса его совокупно собьет, если захочет, или если он их позлит;