Флибустьер

Глава 23

«Орион» плавно отошёл от причала. Дневной ветер дул к берегу, и мы здорово рисковали, если хотели уйти мелководьем, как я планировал, но что нам ещё оставалось. Только надеяться на удачу и собственное умение обращаться с парусами.

За штурвал встал Клешня, марсовыми командовал Оливье Гайенн, чутко реагируя на каждое изменение ветра, Робер лично встал промерять глубину. Шхуна тихо кралась вдоль берега, но не к выходу из гавани, который загораживал «Йоркшир», а в другую сторону, к тесному проливу между Нью-Провиденсом и ещё одним островком, названия которого я не знал.

— Глубина восемь футов! — крикнул Робер.

Я стоял на корме, вглядываясь в английский корабль. Слава богу, осадка у «Ориона» была небольшая, и мы могли спокойно проходить там, где не пройдут другие суда.

— Одиннадцать! — крикнул Робер.

На «Йоркшире», кажется, заметили наш манёвр. Я наблюдал за ними в подзорную трубу, периодически отвлекаясь на выкрики Робера. Матросы «Йоркшира» засуетились, видимо, доложили капитану или вахтенному офицеру, и через какое-то время на мачте англичанина взметнулись флажки. Для меня они не несли никакого смысла.

— Ха! Требуют в дрейф лечь! Придурки! — выкрикнул Ален, показывая рукой в их сторону.

Матросы рассмеялись, и я вместе с ними. Ложиться в дрейф мы не собирались, мы же не самоубийцы. Мы надеялись ускользнуть.

Видя, что мы игнорируем приказ, на барке стали поднимать якорь. Бросятся в погоню, значит. Теперь надо только надеяться, что «Орион» окажется быстрее и сможет пройти там, где не пройдёт англичанин.

— Семь футов! — доложил Робер. — Вижу дно!

Лишь бы не сесть на мель. Фарватер был отмечен вешками, но мы-то шли не к выходу из гавани, а в другую сторону, вдоль острова, и могли полагаться только на зоркость лотового, попутный ветер и наше везение. Хотя везло нам в последнее время, как утопленникам.

«Йоркшир» поднял паруса, осторожно продвигаясь по безопасному пути и понемногу приближаясь к нам. Сигнал флажками повторился, с барка что-то прокричали, но я не разобрал, что именно. Британский акцент трудновато воспринимать на слух.

Я хмыкнул, сложил подзорную трубу и прошёлся по полуюту. Клешня обеими руками держал штурвал, боцман ходил от грот-мачты к фок-мачте и размахивал тростью, словно дирижёр оркестра, выкрикивая команды одну за другой.

— Догоняет, собака, — хмыкнул Шон, глядя на наполненные ветром прямые паруса.

— Думаешь, сунется за нами сюда? — тихо спросил я.

— Англичашки могут... Дуболомы тупые, мать их растак, — ирландец зло сплюнул за борт.

— Будем надеяться, что они тут сядут на мель, — сказал я.

— И что мы не сядем, — хмыкнул Шон.

Я промолчал. Этого мне хотелось меньше всего. Чаехлёбам-то ничего не будет, если они сядут на мель, несколько неприятных часов, не более, а вот мы все станем покойниками.

— Семь футов! — снова донёсся возглас Робера. — Шесть с половиной!

Скоро «Орион» начнёт скрести килем дно. Если этот пролив так и будет мельчать, то мы точно окажемся заперты. А если сядем на мель — то это окажется меньшей из наших проблем.

— Снова семь! — доложил Робер. — С половиной!

«Йоркшир», судя по всему, был патрульным судном, довольно быстроходным и опасным, а его команда умела обращаться с ним куда лучше, чем мы с нашей шхуной. Вот чего у англичан было не отнять, так это умения строить корабли и ходить на них. Британия пока не правила морями, это всё было ещё впереди, но уже уверенно шла к этому семимильными шагами.

— Шесть! Мельчает! — крикнул Робер.

— Доминик! Гастон! Балласт за борт! — приказал я, скрипнув зубами от досады. — Понемногу!

Опасно. Без балласта шхуна станет куда менее устойчивой, и, когда мы выйдем в открытое море, какая-нибудь накатившая волна сможет запросто перевернуть судно. Но так мы сумеем выиграть хотя бы пару дюймов, которые могут оказаться критичными.

«Орион» дрогнул, проскрежетал килем по песку, но не остановился, только замутил воду, вздымая вверх целые тучи песка и распугивая придонных обитателей. Я крепко сжал фальшборт, так, что побелели пальцы.

Английский барк добрался до крайней вешки, за которой кончался фарватер и начиналось мелководье, и я гадал, что они будут делать дальше. Капитан «Йоркшира» оказался рисковым. Барк двинулся дальше, на его борту мигнуло две вспышки, и в тот же момент раскатами грома ударили пушки. Две кулеврины стояли у него на носу, и два снаряда просвистели мимо, распугивая чаек и зевак на набережной Чарльстауна.

— Мерзавец! — возмущённо прокричал я. — Чтоб ты лопнул, собака!

— Семь футов! — хладнокровно доложил Робер.

Два мешка балласта наконец отправились за борт, грузно оседая на дно пролива. Я быстрым шагом прошёл в свою каюту, порылся в сундуке, где сложены были новые приобретения, купленные тут же, у мистера Спенсера. Отрез чёрной ткани, которого мне так не хватало во время погони за «Лилией». Я расстелил ткань на своём столе, ножом отрезал необходимый кусок. Края были чуть неровными, и я не сомневался, что они быстро истреплются, но изготовить настоящий флаг, такой, какой я хотел, не было времени. В другой раз.

Я развернул это импровизированное знамя, осмотрел его ещё раз взором придирчивого критика. Критик смолчал, и я вышел обратно на палубу.

— Андре-Луи! Живо сюда! — позвал я. — Поднимай чёрный флаг.

Мальчишка кивнул, схватил флаг и побежал к грот-мачте.

— Чума якобы? — спросил Шон, глядя на нас. — Идея неплохая, так не поверят же.

— Сам ты чума, — хмуро произнёс я. — Пусть знают, с кем связались!

Похоже, «Весёлый Роджер» ещё не вошёл в моду. Значит, будем первыми. Так даже интереснее. Мне, конечно, практически всегда претило, когда попаданцы присваивают чьи-то изобретения, достижения, перепевают песни, переписывают книги, фактически занимаясь воровством интеллектуальной собственности, но чёрный флаг не был ничьей собственностью. Он был просто отличительной особенностью всей эпохи пиратов, который использовали многие, и я не видел ничего плохого в том, чтобы внедрить его чуть раньше.

Наконец, ветер развернул чёрное полотнище, так, что весь Чарльстаун мог наблюдать, как оно гордо реет над волнами. Даже я не мог оторвать глаз от этого зрелища, чувствуя, как в душе из самых глубин поднимается гордость за величие этого момента. Хотя, если говорить по правде, мы удирали от превосходящего нас противника, и никакого величия в этом не было.

— Семь с половиной! — снова раздался возглас Робера, с методичностью робота промеряющего глубину.

Барк медленно полз вслед за нами, вынужденный точно так же измерять глубину с помощью лота, и я видел, как их лотовый точно так же передаёт донесения, свесившись за бортом.

— Эй, Эмильен! — позвал я.

Буканьер подошёл ко мне, отряхивая грязные после канатов руки.

— Дострелишь? — я показал на английского матроса, который снова забрасывал лот.

— Далековато, — хмыкнул он. — Но я попробую.

Я хищно улыбнулся в ответ. Именно такого ответа я и ожидал.

Эмильен Лемари сходил за своим мушкетом и пороховницей, прищурился, глядя на «Йоркшир». Аккуратно и тщательно засыпал пороха в ствол, ровно столько, сколько было необходимо, забил пулю с пыжом. Целиться он предпочёл сидя, положив мушкет на фальшборт, и целился долго, гораздо дольше обычного. Он задержал дыхание, и я задержал дыхание вместе с ним, понимая, что это никак ему не поможет, но мне так было спокойнее.

Наконец, прогремел выстрел, пуля чиркнула по борту «Йоркшира» совсем рядом с лотовым, но тот дёрнулся от испуга и вывалился за борт, отчаянно вереща и хлопая руками по воде.

— Дьявол! — выругался Эмильен, но я хлопнул его по плечу.

— Отличный выстрел! — воскликнул я. — Так даже лучше вышло!

— Дерьмо... — проворчал буканьер, принимаясь перезаряжать мушкет.

На «Йоркшире» началась суета, упавшего матроса начали вылавливать из воды, и в этот момент барк качнулся, крепко вставая килем на песчаный бугор, и остановился. Две кулеврины снова пальнули по нам, и один снаряд врезался в нашу корму, туда, где находилась моя каюта, но это был жест отчаянного бессилия со стороны англичан, и не более.