Москва

Глава 14

Михаил Афанасьевич не подвёл: в конце нашего более чем приятного разговора, написал на салфетке адрес квартиры знакомых, куда на время их заграничной командировки (товарищи служили в ведомстве Чичерина) заехал в качестве жильца и сторожа Вик Суровый, он же Никифор Ляпис – рыжий тип, которого я подозревал в убийстве.

Мы простились в хорошем настроении, пожелав друг другу удачи.

Пока добирался, крутил в голове примерный план разговора. На Ляписа у меня всё равно ничего нет. Это в моём двадцать первом веке можно было произвести экспертизу ДНК, и при должном везении установить, что волосы на трупе принадлежат ему.

Сейчас этот номер не прокатит. Технические возможности экспертов не далеко ушли от лупы Шерлока Холмса.

Значит, будем давить на психологию, прессовать и наблюдать за реакцией. Непрофессиональный киллер обязательно выдаст себя. Привяжусь к какой-нибудь мелочи и домотаю клубок до конца.

Прибыв на адрес, осмотрелся. А ничего так живут сотрудники МИДа: коммуналками тут и не пахло. Видимо, товарищ Чичерин держал марку и заботился о своих дипломатах. У нас, ментов, всё гораздо скромнее. Ладно я, рядовой опер, так и мой непосредственный начальник Трепалов ютится в комнате коммуналки, никакой тебе персональной квартиры.

Ладно, не будем портить себя жилищным вопросам и завидовать другим.

В отличие от большинства домов тут использовался не только чёрный вход, но и парадный. Стоило мне сделать шаг к подъезду, как откуда-то как гриб из-под земли вырос дворник. Как и в Питере, в Москве обычно такие обязанности выполняли татары, но у этого типа лицо было типично славянское, а цепкий профессиональный взгляд и манера держаться подсказывали, что в кармане его фартука лежит конторская «ксива».

Собственно, чему тут удивляться? Всё-таки тут живут люди из наркомата иностранных дел, за такими всегда нужен глаз да глаз. В моё время, шутки ради, я бы обратился к нему, как к товарищу майору и вряд ли бы сильно ошибся.

– Добрый день! Кого-то разыскиваете?

– Разыскиваю, – подтвердил я и назвал адрес.

– В отъезде они, – сообщил дворник, продолжая внимательно изучать меня.

– Я знаю, но меня интересуют не они, а их квартирант, – я показал дворнику удостоверение. – Что можете сказать о нём, коллега?

Собеседник явно знал значение этого слова и потому понимающе ухмыльнулся, не став оспаривать свою принадлежность к силовому ведомству.

– Рыжий?

– Да, рыжий. Никифор Ляпис.

– Есть такой. Нормальный, тихий, спокойный. Жалоб от других жильцов нет, – отрапортовал он, продемонстрировав, что форму доклада знает.

– Один живёт?

– Один, – кивнул чекист-дворник. – Баб к себе не водит. Стишки пописывает, да иногда декламирует вслух. Стишки, кстати, редкостная дрянь, – видимо, по статусу чекистам, работающим с дипломатами, полагалось ещё и иметь образование культуролога.

Где и как они его получили – это уже другой вопрос, который меня интересовал меньше всего.

– А сейчас он в квартире?

– Да. Вчера вечером как пришёл, больше никуда не выходил. Ему ж на работу не надо, – улыбнулся «дворник».

– Спасибо, – поблагодарил я. – Я тогда к нему наведаюсь, а вы, товарищ, подстрахуйте, пожалуйста: приглядите за выходом: вдруг у меня не срастётся…

– Пригляжу, товарищ Быстров, – пообещал собеседник. – Не сомневайтесь.

Глядя на его широкую спину и мускулистые руки, сомнений и впрямь не возникало. Этот товарищ прошёл все возможные подготовки. Наверное, и джиу-джитсу знал не хуже японцев.

Я поднялся на третий этаж по здоровенному лестничному маршу. Единственное, чего на нём не хватало – античных статуй, в остальном обстановка приближённая к дворцовой.

Утопил «пипку» электрического звонка, дождался, когда за высоченными дверями послышится чьё-то шарканье.

– Кто? – простуженным басом поинтересовались из квартиры.

– Водопроводчик, – ляпнул я первое, что пришло в голову.

Щёлкнуло несколько замков, дверь приоткрылась, на меня глянуло сонное одутловатое лицо в конопушках. Накидывать цепочку гражданин Ляпис не стал, облегчив тем моё проникновение в квартиру.

Я толкнул его плечом и вошёл внутрь.

– Мужик, ты чего?! – Рыжий оказался не робкого десятка, даже попёр на меня с кулаками.

Сразу видно, что в столицу гражданин прибыл из деревни, где до сих пор живы традиции кулачного боя стенка на стенку и где, как рассказывал мне когда-то дедушка, редкий праздник обходился без драки и трупов.

Так что драться поэт умел и, не будь я начеку, лежать бы мне в глубоком нокауте.

В данном случае моё «кунг-фу» всё-таки было посильнее: и опыта у меня больше, и послезнания всяких приёмчиков. Так что я успел уклониться от его удара и, более того, перехватил руку и выкрутил так, чтобы желания дёргаться у Ляписа больше не появилось.

– Пусти! – заныл он, как и десятки других, скрученных мной злодеев. – Пусти! Руку сломаешь!

Боже, как хорошо знакома мне эта песня! Сколько раз я её уже слышал!

– Уголовный розыск! – рявкнул я страшным тоном.

– Чего вам нужно?! Я же ни в чём не виноват! – заканючил рыжий.

И эту песню мне приходилось слышать чаще, чем я бы того хотел в самых различных исполнениях. И, по опыту скажу, что Ляпис меня не убедил. Милиции и уголовного розыска рыжий побаивался. Видимо, на сей счёт имелась веская причина.

И тогда я решил как следует прессануть его, для начала морально:

– Гражданин Ляпис, вы обвиняетесь в убийстве Ольги Мартынюк!

– Чего? – взвыл он.

– У вас проблемы со слухом? Могу повторить громче: вы обвиняетесь в убийстве вашей невесты Ольги Мартынюк! – заорал я, склонившись у него над ухом.

– Товарищ милиционер, вы с ума сошли?! Какое убийство?! Ольга жива!

– Жива? – нахмурился я.

– Жива, и я могу это доказать! – твёрдо объявил он.

И тут я ему поверил. Он говорил с такой уверенностью в собственной правоте, что смог убедить меня. Собственно, никакой гарантии, что убитая была Ольгой Мартынюк у меня не было. Только смутные подозрения да рыжие волосы. Найденные на трупе. Что, если это была другая женщина, а я сейчас выкручиваю руку ни в чём не повинному человеку?

– Хорошо! – сказал я. – Как вы можете мне это доказать? Ольга находится в этой квартире?

Чекист в дворницком фартуке уверял, что Ляпис в квартире один, но что если он или кто-то из сменщиков проголубоглазил, и наш поэт контрабандой протащил в дом невесту? В наше время ни в чём нельзя быть уверенным на все сто, пока сам трижды не перепроверишь факты.

– Нет её здесь!

Ага, зря я наговариваю на конторских, те своё ремесло знают туго.

– Тогда где она?

– Давайте я отвезу вас к ней, вы поговорите с Олей и сами убедитесь, что она цела и невредима! Да и как вы вообще могли подумать, что я её убил?! Я ведь люблю её больше всего на свете! – Рыжий всхлипнул.

Я отпустил его руку.

– Хорошо, гражданин Ляпис, покажете мне гражданку Мартынюк. Если она в порядке – я извинюсь перед вами.

– Сразу бы так, а то водопроводчиком назвались, руку вывернули! – недовольно загудел он.

В иное время я бы ощутил некоторую неловкость перед рыжим, но… в конце концов мы тут не в бирюльки играем. Погибла молодая женщина, убийца отрубил ей голову, а туловище положил в мешок и выбросил в реку.

Такое злодеяние нельзя оставить без наказания.

– Далеко? – спросил я.

– Что – далеко?

– Ехать до вашей невесты далеко?

– Нет. Пешком минут пятнадцать ходьбы отсюда, – угрюмо произнёс он.

И эта его угрюмость вновь вызвала во мне приступ сомнения. Что-то тут нечисто… Но что именно – пока не пойму!

– Собирайтесь, – велел я.

На Ляписе был домашний халат, не самая удобная одежда для прогулок по городу.

– С вещами? – напрягся он.

– Пока просто оденьтесь, а дальше будет видно, – пояснил я.

– Ладно.

– Хочу предупредить: я буду смотреть за вами, если что – сразу пущу оружие в ход, – я продемонстрировал ему свой наган.

– Надеюсь, до этого не дойдёт.

– Я тоже.

– Моя одежда висит в шкафе, в другой комнате, – предупредил он.

– Показывайте.

Мы вошли в небольшую комнату, где, кроме большой и широкой кровати, ширмы, двух комодов, ещё находился платяной шкаф высотой до самого, отнюдь не низкого, потолка.

Дверь, ведущая на балкон, была открыта. Оттуда дул приятный холодок.

Ляпис открыл шкаф, стал копаться в его содержимом.

Я встал сбоку, чтобы не мешать ему, но при этом контролировать процесс. В шкафу действительно на плечиках висела мужская одежда: костюм, рубашки, брюки…

Всё-таки я не дооценил Ляписа. Внезапно он развернулся и резким толчком сбил меня с ног, а сам кинулся к балкону. Стрелять в него мне точно не хотелось, рыжий был нужен мне живым, чтобы пролить ясность в деле Ольги Мартынюк, поэтому пришлось в темпе вскакивать и бросаться за ним.

На улице послышался крик. Я перегнулся через перила и увидел злополучного поэта, который умудрился выпрыгнуть с третьего этажа, причём, довольно удачно для себя: только прихрамывал чуток.

Сигать за ним было слишком опасно – если одному дураку повезло, не факт, что повезёт другому. Подо мной метров восемь расстояния: можно так гробануться – костей не соберёшь. Бежать по лестнице – этот рыжий гадёныш куда-нибудь свернёт и затеряется потом в бесконечных московских дворах.

Сигать – не вариант, лестница – то же самое. Куда ни кинь – везде клин, короче. Но и позволить Ляпису удрать – нельзя.

Хрен с тобой, золотая рыбка!

Я осмотрелся и увидел, что поблизости проходит водосточная труба. Эх, альпинист из меня так себе, да и акробат откровенно неважный, но раз Родина просит – не могу же я ей отказать!

Я свесился с балкона, вцепился в трубу и стал сползать по ней, пока подошвы не коснулись земли.

По итогам ни я, ни штаны не пострадали, а сам спуск занял считанные секунды. Могём, когда хочем.

Краем глаза успел отметить, куда свернул поэт, и рванул за ним так, что пятки засверкали.

Злости в адрес этого «Чубайса» с каждым шагом становилось всё больше и больше, поэтому когда догнал гражданина Ляписа, не стал с ним церемониться, а так наподдал ему ногой по хребтине, что он пролетел метров пять кубарем, прежде чем распластаться в виде распятия.

Сознания беглец не потерял, лежал на пузе, тяжело дыша, стараясь не поднимать голову.

Я присел возле него на корточках и упёр ему в затылок холодный ствол нагана.

– Ты, урод! Значит, убил-таки девушку!

– Не убивал я никого! – сдавленно прохрипел он.

– Тогда какого лешего устроил мне гонки по пересечённой местности?! – с гневом спросил я.

– Просто испугался.

– Чего испугался, гад?!

– Того, что вы арестуете меня, – Ляпис как-то по-детски всхлипнул, и это никак не увязывалось с его обликом взрослого мужика.

– А есть за что?

– Есть. Ольга… В общем, я не убивал её!

– А кто убивал?

– Да никто! – заорал он так, что случайные прохожие, которые с опаской наблюдали за нами, шарахнулись в разные стороны. – Жива, Ольга! Жива!

– Ну, и где же она?

– На даче! Я её запер там, после того, как она сказала, что не выйдет за меня замуж.

– Че-е-го? – Я не верил своим ушам.