Во славу русскую

В особом положеньи оказались многочисленные Строгановы. Даже в самый разгул арестов глава К.Г.Б. уберёг родню, ни один из них не потерял ни жизнь, ни свободу. Клан Строгановых, несколькими браками переплетённый с Демидовыми, вдруг стал сильнейшим в России, где практически все фамилии понесли утраты, а некоторые погибли подчистую.

Чтоб не попасть меж московским молотом и питерской наковальней, я нашёл себе иное применение. Незадолго до коронации вернулось в Москву посольство, отправленное в августе в Англию. Наверно, более пёстрого состава русская дипломатия не знала. Не доверяя корифеям старой закалки вроде Грибоедова, который и себя не уберёг, и государственный вопрос не решил, Демидов отрядил на британские острова Кулибина, обоих Черепановых, Лобачевского. По военно-политическим делам премьер выбрал посланником генерал-майора Сухтелена Павла Петровича, не германца, а голландца по происхождению. С ними — полдюжины других видных подданных, больше по материям торговым сведущих. Понимая, что Россия после кровавого Декабря отброшена чуть ли не к временам допетровским, Павел Николаевич поступил точно так, как Пётр Алексеевич: чем изобретать давно известное, лучше в Европе подсмотреть и самое удачное дома привить как культурный яблоневый черенок на русскую дичку. Меня радовало, что сам он не отважился топором на верфи махать — возраст и телеса не те, что у славного самодержца.

Все возможные английские предприятия да мануфактуры, в кои удалось проникнуть, посетил Павел Петрович Аносов, горный начальник из Златоуста. Он — внук и воспитанник самого Льва Фёдоровича Сабакина, а также старинный знакомый семьи Демидовых. Тёзка премьер-министра по возвращении в Москву и рассказал мне о паровых премудростях, подсмотренных на туманном Альбионе.

— Разумеется, ваше сиятельство, англичане не склонны секретами делиться. Тем паче, ни единое британское изобретение патентами у нас не защищено. На одном заводе какую деталь подглядел, потом на другом подсмотрел, книжки прикупил, не думаю, что остались хитрости, мне не известные. Дед, когда в Англию ездил, по той же методе всё срисовал, доложил самой Екатерине, однако воз и ныне там.

— Времена изменились, Павел Петрович. Что при царице-матушке смотрелось досужим развлечением, теперь насущно требуется. Если бы не два парохода черепановских, здесь бы до сих пор фюрер заседал. Рассказывай вкратце, что увидел.

— Далеко их инженерия продвинулась. Паровые машины уже не одинарного, а двойного действия, с подачей пара на обе стороны поршня. Из первого цилиндра с высоким давлением пар снова работает в цилиндре под малым давлением. Это они компаундом зовут. А то, бывает, и третий цилиндр остаток пара принимает, потом он в специальный агрегат идёт, «конденсатор», где пар снова в воду обращается, не требуется бочки за собой возить. И котлы не простые, как в пароходах, а с трубами внутри для доступа жара…

— Погоди, не трещи. Я хоть и понимаю кое-что, это не моя работа в ваши всякие цилиндры вникать. Ты дело говори, что можно с тех «компаундов» у нас приспособить.

— Как машины получились размерами меньше, а для работы им не нужна теперь такая тьма воды и угля, ставят их на самодвижущиеся по рельсам и по дороге повозки, на корабли, а на заводах их уйма. Раньше только насосы, что уголь из шахт вверх подымали да воду откачивали. Сейчас пар всё вытесняет.

— Так уж и всё?

— Наука целая появилась в Англии, политэкономия называется, ваше сиятельство. Объясняет, что и откуда в торговом устройстве берётся. В любом товаре заложен труд рабочего или землепашца. Учит она, что пока уголь и руда в земле, ни стоят они ничего, по крайней мере — для расчёта цены товара. Владелец шахты записывает издержки по добыче руды и угля в среднем на каждый пуд, прибавляет свой интерес. А издержки те — плата рабочим. Так же и цена хлеба — оплата труда крестьянина.

— Ну, допустим.

Я, по совести говоря, помнил только о какой-то политэкономии социализма, ей пытали моих родителей, «Капитал» Карла Маркса и всякие многомудрые изречения Ульянова-Ленина заставляли конспектировать, а кое-то учить наизусть. В постсоветской Беларуси политэкономией пичкать перестали, тем более — в медицинском училище. Оказывается, полезная наука!

— Стало быть, от издержек на труд себестоимость товара зависит. Но человек хуже работает, чем лошадь. Проще одну в плуг запрячь, нежели десять крестьян и прокормить их. А сила угля и пара изрядно дешевле лошадиной. Там, где одна паровая машина работает, да три-четыре мастеровых на её обслуге, польза та же выходит, что от десяти лошадей или сотни людей. Оттого вывод простой и немудрёный: кто первым в мире заменит машинами рабочую силу, тот и победитель.

— Скажешь тоже. Что, заводы без людей, одни мастеровые да кочегары? — мне казалось, он слишком забегает вперёд. Даже в XXI веке, где станки с ЧПУ и компьютерное управление, людям есть чем заняться.

— Нет, ваше сиятельство. Действия тонкие только человечья рука сделает. Однако где сила нужна и скорость, машины способнее. Кажется, на Руси и земель, и народу много. Но на квадратную версту куда меньше работников по сравнению с Англией или Германией. Чем людей заселять да своих растить, быстрее машины поставить. Они революцию не замыслят, Пестеля на штыках в Москву не приведут. А если потребность пропадёт на время, довольно лишь топки погасить — и год, и два обождут, есть не просят. Как только у нас будут тыщи машин, то железа, угля и оружия куда больше окажется, нежели у осман или персов. Им наши старые пушки продадим, а себе новые отольём, лучшие!

Я рассматривал рисунки паровых агрегатов из Англии, паровозов, способных утянуть два-три вагона, и кораблей с огромными гребными колёсами — «стимшипов». Седая древность с точки зрения XXI века или передовой хайтек в XIX веке. Рядом с ними самоходки Черепановых, ставшие на вечную стоянку около с Царь-пушки в Кремле — как ладья ушкуйников в сравнении с авианосцем.

Всё это несколько дисгармонировало с легендами о российском первенстве, что здесь изобретён первый трактор, первый самолёт…

— Обидно! Говаривали, что Ползунов первую паровую машину построил. Что же мы англичан вперёд упустили?

— Нет, ваше сиятельство, — произнёс Аносов, стараясь сдержать улыбку, точно взрослый, услышавший из уст отрока нелепость; нельзя обижать приближённое лицо премьер-министра. — Паровой насос в России первый был английский, его Пётр Великий купил для фонтанов в Петергофе. Ползунов ранее всех у нас построил машину о двух цилиндрах, похожие в Англии и Франции сооружались. Современный аппарат, что и на заводе может работать, и на «рэилроад», и в «стимшип», создал Джеймс Уатт, получив изрядное число патентов. Его детище именуется «юнивёсал энжин», универсальный двигатель. Признаюсь, не уповая на свои лишь способности и других русских из нашего посольства, я сманил в Москву английского инженера, ученика самого Уатта. Каюсь, много ему платить выйдет.

— Торговые предприятия завсегда рисковые, дорогой ты мой Павел Петрович. Однако если паровое дело для нас главное, то нельзя, зажав рубль, терять годы. Хвалю!

— Спасибо, ваше сиятельство. А касательно истории паровых машин позвольте вам один раритет презентовать. Прижизненное издание моего деда, перевод на русский язык трудов английского механика Джона Фергюссона.

И Аносов торжественно вручил мне увесистый том с надписью: «Лекціи о разныхъ предметахъ касающихся до механики, гидравлики и гидростатики, какъ то: о матеріи и её свойствахъ, о центральныхъ силахъ, о механическихъ силахъ, о мельницахъ, о кранахъ, о телѣжныхъ колёсахъ, о машинѣ колотить сваи и о гидравлическихъ и гидростатическихъ машинахъ вообще». Внизу солидной обложки потёртая надпись — Санктъ-Петербургъ, 1787 годъ.

Та-ак… Надо срочно патентную службу основать и главные паровые секреты отписать на Черепановых, Кулибина, Лобачевского и Аносова. Пусть англичане не ворчат — у нас всё по закону, права надлежащим чином оформлены.

О политических выгодах и опасностях, исходящих от Альбиона, рассказал другой посол, сменивший Аносова, тоже Павел Петрович. О совпадении имён я решил пошутить.

— Павлам у нас привилегия. Что-то складывается одно к одному, Демидов — Павел, Аносов — Павел. Скажут, люди подбираются, исходя из имени, как Пестель по германской нации подбирал.

— Покойный фюрер тоже был Паулем, то есть Павлом, ваше сиятельство, — заметил генерал Сухтелен. — Изрядно познавательным вышел наш вояж.

— Не вижу причин, чтобы случилось иначе. Повествуйте, как англичан нам одолеть, ежели выйдет столкнуться впрямую.

— Простите, сие невозможно. По крайней мере — на сей момент. Сильна империя и флотом, и армией, как на острове, так и в колониях. Главное — золотом богата, на которое можно купить и оружие, и людей. Поэтому не соперничества с Англией надобно искать, а договариваться и блюсти интересы.

— Ну-ка, ну-ка. Необычный подход. Раньше дипломаты больше грозили или просили, торговаться по-купечески, к взаимной выгоде, брезговали. Не стесняйтесь, генерал.

Голландец, человек военный, но умный, в рассуждениях гибкий, смекнул, что Британия не стремиться стать владычицей мира, а только той её части, что привычно считается под английской короной и приносит доход. Излишнее рвение в науськивании на Россию её ближайших южных соседей происходит не от зловредности, лишь от коммерческих интересов.

Покойный император Александр мечтал о походе в Индию; смерть не позволила его начать, но в Лондоне об этих устремлениях знают и опасаются за главный бриллиант в колониальной короне. Оттого и тратятся немалые средства, чтобы персы напирали на Кавказ, а ослабевшая русская армия, отражая их нападки, не имела времени даже дыхнуть в сторону Индии. По той же причине Османская империя, у которой англичане понемногу отрезают земли в Северной Африке, отчего между двумя странами невозможна никакая дружба, подстрекается к захвату Черноморского побережья, дабы ослабить Россию и запереть выход в Средиземное море.

— Позвольте предположить, ваше сиятельство, британскую корону устроит полный раздел Азии и Ближнего Востока. Северная Африка, кроме французских колоний, Египет с Синаем, Палестина, Южная Персия и страны далее на Восток — пусть навек остаются английской вотчиной, а ежели у них трудности, то и подсобить не грех. Чёрное и Каспийское моря — российские, Англии не интересные. Вот Новый Свет важен, более того, утрата североамериканских колоний по-прежнему болезненна. Ежели намекнуть, что возможности Русской Аляски и калифорнийские русские купцы к услугам Альбиона, то персидский шах надолго лишится британского золота. А то и страны.

— Вот как! — я понял, что мы не ошиблись, а Сухтелена нужно продвигать на место министра иностранных дел. Или хотя бы на товарища министра, потому что на первое кресло Романовы наверняка предложат кого-то из сановных своих родственников. В докладе Сухтелена есть безусловное здравое зерно. А что часть названных им земель принадлежит Турции и другим государствам, не имеет особого значения, если великие державы договорятся. Надо лишь вернуть России статус великой империи и ни в коем случае не продавать Аляску. — Согласен с вами: принимаем всемерные усилия к наведению мостков к англичанам.