Великий диктатор

Глава 2

- Эх, дождём разрушит эту красоту скоро. Вон, правая башня уже поплыла, - сокрушался Ахти глядя на песчаную крепость, которую построил малыш Матти.

- Можно навес сделать, - внес предложение Эса. - Только вряд ли отец досок на это даст. - И он вопросительно посмотрел на старшего брата Кауко, который частенько приходил в их детский дворик, скрываясь от своей беременной жены.

- Точно не даст, - разрушил он все надежды. - Но Матти построит еще лучше. Правда, братик?

- Угу, - проворчал я, пытаясь согреть озябшие ступни под рогожкой порванного мешка.

За прошедшее лето, я выучил много финских слов и уже почти полностью понимал о чём говорят аборигены. Отвечал на вопросы правда коряво, с неправильными ударениями или даже совсем неправильно составляя слово. Но меня быстро поправляли и заставляли произносить правильно до тех пор пока не запомню.

Пасли теперь меня, после того несчастного случая, очень строго. Со двора выпускали только в большой компании, а так предпочитали запирать в детском дворике. Местные отделили часть двора, поставили там лавки, насыпали кучу песка и содержали там детишек моего примерно возраста, когда все взрослые были заняты на работах. Такого рода, большой манеж. Видимо, все отпрыски семьи Хухта прошли через это место, и теперь в нём они собирались ежедневно. Посидеть, полежать, поболтать, а старшие и покурить. И никто из взрослых не покушался на это детское место, по крайней мере, по вечерам точно.

Чаще всего присматривать за мной оставляли младшую из девочек, восьмилетнюю Анью, имя которой я сразу перекроил в Аню, а затем, за мной, так стали её звать и остальные. Аню была девочкой тихой и не конфликтной в отличие от старшей сестры Тюуне, в сокращении, Тю.

Эта та, которая отвлеклась на малину и, оступившись, уронила себя и моё нынешнее тело вместе со старым владельцем на камень в кустах. Когда меня привезли из больницы, она первая бросилась ко мне, упала на колени и стала что-то эмоционального говорить, видимо просила прощения. А я ни хрена не понял из её речи кроме многочисленного повторения своего нового имени, но всё равно обнял её и поцеловал в щёку, что и было расценено ею и окружающими как знак прощения.

И именно она чаще всего выступала в роли моего учителя, когда исправляла неправильно произнесенный мной слова или поставленные ударения, а так как я воспринимал это на полном серьёзе, то часто, вместе с Аню, становился учеником импровизированной школы одной одиннадцатилетней учительницы.

Но, в основном, проводил время только с молчуньей Аню и, чтобы не закиснуть от скуки, придумывал себе развлечения. Так, одним из них стала песчаная крепость. В прошлой жизни я со своими мальчишками каждый год ездил на Чёрное море в Анапу. И вот именно там научился возводить настоящие города из песка чтобы развлечь детей и себя.

Вот и здесь. Сначала построил одну квадратную башню с бойницами и зубчиками, затем стену и вторую башню. И так увлёкся, что за месяц возникла целая фантастическая цитадель, на которую приходили пялиться не только все местные хуторские дети, но и почти все взрослые. Хотя, на мой искушённый взгляд, получилось так себе, все-таки ручки двухлетнего ребенка еще не обладают нужной моторикой.

Единственным минусом всего этого лета было то, что оно холодное. Температура не поднималась выше плюс восемнадцати, иногда двадцати градусов. А все местные, включая иногда и взрослых, ходили босиком. Ну и мне приходилось. Бррр.

Грязи особой не было, так как земля, на которой стоял хутор, была песчаной, но и прогревалась не очень. Из-за чего мои лапки постоянно мерзли, и я пытался их спрятать погреться хоть куда. Зато в доме все носили вязанные тапочки, да и печь топили частенько.

- И как он это только придумал? Где он это всё увидел? - удивлялся моим способностям братец Ахти.

- В книжках Эса, Ахти, - влезла в разговор мальчишек Тю. - Я у него спрашивала, а он показал на книжку, где про двух рыцарей.

- А, Дон Кихот, - понял мальчишка. - Да, там много картинок с замками. Но всё равно, очень хорошо у него крепость получилась, - похвалил он мои таланты.

- Матти у нас красивый и умный, - изрек старший Кауко, названный так в честь деда, отца нашего отца.

И неожиданно подскочив к моей лавке, сгрёб меня в охапку, куда-то себе под мышку и принялся ерошить мне волосы, теребить за щечки и щекотать рёбра. Я сначала возмущенно пищал, а потом от щекотки расхохотался, дернул ногами и рогожка, каким-то чудом державшаяся на моих ступнях, улетела точно на голову Тю. От чего та испуганно вскрикнула, дернулась и свалилась прямо в старое деревянное корыто, в котором была вода для моего строительства. И к моему звонкому и заливистому смеху, примешались её возмущенные вопли и дружное ржание старших братцев.

…..

Хутор Онкиниеми находиться рядом с одноименным озером и в ста метрах от села Яали, в Северной Похьяньмаа, что звучало для меня почти как северный Пхеньян.. Всё это я выяснил уже в конце лета, когда мне немного ослабили режим содержания и меня стали водить по округе, показывая интересные места. Конечно, интересные в первую очередь тем, кто в данной прогулке меня сопровождал.

Пацаны таскали меня на озеро и в село, играть с местными в прятки, и в странную разновидность городков, «Кююккя». Естественно, я не играл, а сидел где-нибудь в сторонке чтобы меня не затоптали или не прибили битой и был полностью предоставлен сам себе.

Девчонки водили меня к своим подружкам, где мне приходилось играть роль живой игрушки. Что мне категорически не нравилось, и я старался всеми правдами и неправдами избежать прогулок с ними. Вплоть до того, что садился на землю и отказывался с ними идти. После того как Тю меня уронила, она даже притрагиваться ко мне боялась. Аню же была маленькой и щуплой чтобы поднять меня и куда-либо тащить.

А взрослые женщины водили меня только в церковь. Вместе со всеми остальными детьми. Хорошо хоть не каждый день, а только по воскресеньям. Оказывается, финны евангелисты-лютеране, а не католики, как я считал раньше. При помощи бабушки Тейи, мамы моей новой мамы, я даже смог выучить наизусть символ веры, хотя две трети слов так и не понял.

Отец каждую субботу брал меня на посиделки с местными мужиками. Они там бухали пиво и нечто под названием «коскенкорва», закусывая это рыбой и салом. Стреляли из своих винтовок по разным мишеням и обсуждали политику и женщин. И я там был не один такой мелкий.

Местный кузнец приводил своего сына Тойво, который был на год меня старше, но по росту такой же маленький, как и я. Плюс, дядя Каарло, младший брат отца, иногда приводил своего первенца и моего погодка, Армаса. А местный сельский полицейский, констебль, дядя Раймо, приводил десятилетнего сына Мартти.

Нашим основным развлечением, был сбор стрелянных гильз и шишек для костра. Старшему, Мартти, было откровенно скучно с нами возиться, и он постоянно терся возле взрослых, которые, наоборот, прогоняли его к нам.

От нечего делать я показал пацанам как можно использовать стрелянные гильзы вместо свистулек. Это развлечение очень понравилось мелким, но не понравилось нашим отцам. Тогда я придумал игру в гильзы. Как мы в детстве играли в колпачки от зонтиков, ставя каждый по одному колпачку к подъездным ступенькам и кидали по очереди в этот ряд колпачок-биту, старая выбить как можно больше. Так и здесь, раздал каждому по одинаковому количеству гильз и показал что делать.

Игру мелкие не поняли, хотя она и напоминала местную разновидность игры в бабки, которую здесь называли «перуна», то есть картошка. Ну, понятно что покидать куда-то гильзы прикольно, но саму идею, выбивать и так выигрывать, понял только Мартти, с которым мы и играли в гильзы. Впрочем, нашим отцам игра тоже понравилась. Правда, прилично подвыпив, они чаще промахивались, чем попадали, но от этого изрядно веселились и прикалывались друг над другом. Очень скоро об игре в гильзы узнали все окрестные мальчишки, а через год в неё играли уже по всему уезду.

Вот именно на подобных мероприятиях я из разговоров мужиков и узнал местные названия и социальное положение моей семьи.

Наша семья Хухта, что в переводе означало лесную поляну, была податными крестьянами, владеющими землёй, а самое главное, во владении моей семьи было и небольшое озеро «Онкиниеми». И вообще, все в той компании охотников пострелять были людьми уважаемыми и обеспеченными, хоть и ходили иногда босиком.

Кроме всего прочего оказалось, что вся эта компашка являлась ещё и местной ячейкой «Финской партии», что бы это не значило. Но мало этого, все они считали себя «младофиннами». «Младотурков» я помнил, а вот про «младофиннов» не знал вообще ничего. Может, это всё-таки не мой мир?

Ну, а мои деды, дед Кауко, отец моего отца и дед Хейди, отец моей матушки, при любой возможности тащили меня в баню, париться и мыться. От чего я даже и не подумывал отказываться. В бане было тепло, в отличие от финского лета. На верхние полки, в самую жару, меня не пускали, но мне и внизу было хорошо. К тому же, в предбаннике всегда был вкусный ягодный морс.

Сказать по правде, я ожидал увидеть классическую финскую сауну, а попал в классическую русскую баню, правда топившуюся по-белому. С неизменными дубовыми вениками и шайками для воды.

Большую баню, которая была пристроена к дому, топили раз в неделю, по субботам. А вот маленькую, рядом с небольшим домиком, где когда-то жили родители отца, топили каждый день. Потому что бизнес нашей семьи основывался в основном на выращивании, ловле и продаже озёрной рыбы. Как свежей, так и солёной, копчёной и даже тухлой, которую, как я понимаю, брала шведская община Улеаборга.

И вообще, мне досталась какая-то неправильная Финляндия. Здесь все строили заборы вокруг своих участков. А некоторые, как моя семья и наши родственные семьи, огораживали свои участки домом, баней и хозяйственными постройками с несколькими внутренним двориками. Как у нас, общий двор, детский дворик и за большим и длинным дровняком, еще и скотный двор. Больше всего, это напоминало небольшой форт.

Насколько я помнил из своего времени, наши финны заборов не строили, а если и строили, то не выше колена. Ну, не могут же народные традиции поменяться за сто лет! Или могут?

Головные уборы, которые здесь все носили повсеместно, ничуть не напоминали те вязанные шлемы с ушами в которых всегда представляют современных финнов в моём мире. Девочки и девушки носили налобные повязки, а все остальные женщины, платки. Мальчики и парни щеголяли, кто в картузах, а кто и в самых натуральных тюбетейках или кипах.

Мне тоже такую пытались навязать, но я специально, постоянно, её где-нибудь забывал, и вскоре от меня отстали.

Мужчины носили картузы, а те, кто побогаче, непонятные шляпы, напоминавшие приплюснутые котелки, и почти все носили на поясе ножны с ножом. Эти ножи у всех были разные. Мужчины клана Хухта носили ножи с очень небольшим лезвием, специально для разделки рыбы.

…..

В августе пошли дожди, и мне, наконец, выдали долгожданную обувь. Маленькие кожаные сапожки были, правда, на пару размеров больше моей лапки, но это решалось наматыванием толстых портянок.