Великий диктатор

Глава 25

Когда в парке «Эспланады» Гельсингфорса поднялась какая-то нездоровая суета, Аксель Лиль только-только удобно устроился на лавочке. Он специально сел посередине, по бокам от себя разместив трость и зонтик. Его друзья, Арвид Неовиус и Рудольф Эльвинг, с которыми он намеревался сегодня устроить мальчишник в ресторане «Клиппан», по какой-то причине задерживались. А желающих присесть на свободное место, даже к незнакомому человеку, всегда хватало. А так и приличии соблюдены, и никто его не побеспокоит.

Надо бы попенять Рудольфу, как члену городского совета, на малое количество лавочек в парке, подумал Аксель, но развить эту мысль не успел. Из-за здания Шведского театра стали вылетать, как мячи для крикета, мальчишки-газетчики, что-то орущие во всю свою глотку. Народ засуетился, газеты расхватывались прямо на лету, и до опешившего Акселя добрался только один мальчишка с всего двумя экземплярами «Финской правды» в руках.

- Пулемёты! Нам нужны пулемёты! - прохрипел он явно из последних сил и слегка помахал двумя газетками.

- Держи, - кинул мужчина мальчишке монетку в пять пенни и, получив газету на руки, тут же забыл о газетчике, переключив всё внимание на передовую статью. Хоть Аксель и был активным членом шведской партии и читать крестьянскую прессу ему было не к лицу, особенно здесь, прилюдно, в парке, но статья с заголовком «Пулемёты для Особой Китайской бригады» привлекла его внимания и, начав читать, он увлёкся. Всё же Ээро Эркко один из лучших журналистов Финляндии, промелькнула где-то на задворках сознания, занятого обработкой читаемого текста, мысль.

Аксель Лиль так увлекся чтением, что пропустил появление своих приятелей. Оторвался только тогда, когда кто-то, подобрав его зонтик с лавки, присел рядом. Мужчина было дёрнулся отчитать нахала, но наткнулся на насмешливый взгляд Рудольфа Эльвинга. А подняв голову, обнаружил и стоящего рядом Арвида Неовиуса.

- Чем ты так увлечён? Ба! Да это же «Финская правда»! Арвид, погляди на нашего умника — и что он читает! И что интересного пишут? Поднялись цены на картофель? - Эльвинг, или как он предпочитал трансформировать свою фамилию в Эльфинг, пребывал явно в хорошем расположении духа, чего нельзя было сказать про Арвида Неовиуса. Их друг — марксист явно страдал с похмелья и выглядел мрачным и помятым. Он был единственный из этой троицы, кто не состоял в шведской народной партии, а почти в открытую заявлял о своём членстве в РСДРП. И даже успел поучаствовать в её первом съезде в Минске.

- Да вот. Наш малыш Хухта опять учудил! Прислал Ээро Эркко чек на тысячу франков, которые получил за издание своих книг во Франции. И попросил того купить на эти деньги пулемёт и передать в Китайскую бригаду.

- Кто бы ему позволил? - сдвинув тросточку Акселя, приземлился на лавочку и Арвид, обдав своего приятеля ядрёным перегаром.

- Фу! - замахал Аксель на него газетой. - Ты что вчера пил? Керосин, что ли? И что ты имеешь ввиду, что Эркко всё подстроил для своей статьи?

- Не помню что пил. А с Эркко станется. Хотя, хорошая придумка. Сейчас все ринутся тоже что-то для армии жертвовать.

- Здесь фотография чека на предъявителя, с именем Матти Хухта. На, сам прочти!

- Ой! Мне бы пива. А ты газеты суёшь, - слабо возмутился его приятель, но на фотографию взглянул. - Нет! Не думаю. Без одобрения взрослых ребёнок этого бы не сделал сам.

- Давай мне, - забрал газету из рук приятеля Эльвинг и принялся читать. - А что? Хорошая идея! И очень выгодна нам — произнёс Рудольф, закончив чтение.

- Нам?! - искренне удивился Аксель. - Это как же?

- В редакции «Финской правды» открыт пункт сбора помощи. Завернём туда и внесём пожертвования…

- Ты с ума сошёл? Что про нас подумают однопартийцы? - возмутился Лиль.

- Что мы патриоты своей страны. Если наши газеты закрыты, то внесём в фонд «аграриев» и расписку возьмём. А если они будут печатать списки жертвователей, то ты и с этой распиской, и с этой газетой в понедельник пойдёшь в канцелярию генерал-губернатора. Где и попросишь снять запрет на наши газеты «Викинг» и «Новая пресса» для начала сбора помощи военным. Думаю, что не откажут. Тем более, я в воскресенье объеду всех наших сенаторов и попрошу о всемерной поддержке, - Эльвинг покопался в своём бумажнике и извлек купюру. - Вот, я готов пожертвовать пятьсот марок.

- Я на мели, - пробормотал Арвид.- На сегодня хватит погулять, но за более крупной суммой надо идти в банк или к отцу.

- Не думаю, что это хорошая идея, в твоём состоянии попадаться на глаза генералу. Твой отец тебя, ещё чего доброго, под домашний арест определит.

- Да, папа Фритьоф такой. Так что, пожертвования — это без меня.

- Я думаю, что и моих пятисот марок хватит. А с вас оплата ресторана тогда, - и совершенно неожиданно для всех окружающих громко свистнул, привлекая внимание и останавливая проезжающий мимо экипаж.

- Ты бы хоть предупреждал, - осуждающе произнёс марксист, вставая с лавочки. - Я даже малость в себя пришёл от неожиданности.

Аксель Лиль, подобрав свои зонтик и трость, тоже поспешил вслед за приятелями, уже усаживающимися в коляску. Давно зная Эльвинга, он чего-то подобного и ожидал от товарища, который своими выходками просто обожал эпатировать окружающую публику.

…..

Конец апреля принёс новости, которые меня полностью убедили, что этот мир не мой, прежний, а какая-то параллельная реальность. Вместо того чтобы распустить финские войска, власти решили их отправить в «Жёлтую Россию», как назвал в своей статье, опубликованной в «Петербургском листке», журналист Илья Левитов территории Маньчжурии, доставшиеся империи после подавления восстания ихэтуаней.

Всё финляндское общество моментально разделилось на два лагеря: на тех, кто был за сохранение армии даже таким оригинальным способом, и тех, кто против.Так как войска отправлялись на восток, на десять лет, то срок службы по призыву был поднят до пяти лет, с отменой всех предыдущих льгот. Я до этого как-то особо и не интересовался тем как и почему служат финны. А теперь с удивлением узнал, что до сегодняшнего дня срок службы составлял всего два года для получивших четырёхлетнее образование и один год для выпускников училищ и университетов.

До злополучного указа служба в местных подразделениях считалась чистой синекурой. За исключением Абоского и Улеаборгского батальонов все остальные части занимались лишь шагистикой, стрельбами и раз в год участвовали в парадах. К тому же, солдат нередко привлекали к довольно неплохо оплачиваемым строительным работам. И, естественно, увеличение срока службы и перевод из резервных рот в стрелковые батальоны рядовой и унтер-офицерский состав восприняли не однозначно.

Было даже несколько случаев, когда офицеры подали прошения об отставке и переводе в Улеаборгский батальон, который внезапно преобразовали в пограничную бригаду и переподчинили российскому министерству финансов. Всё это подробно освещалось в прессе. И после вала критики читателей в отношении этих офицеров, многие из них отозвали свои прошения.

Полностью убедившись что это другой мир, я понял, что могу делать всё, что захочу, и решил внести свой небольшой вклад в происходящее. А точнее, отправить Ээро Эркко чек на тысячу франков, который зимой мы получили от Стокманнов. Своими действиями я убивал сразу двух зайцев: мстил деду, который по какой-то мне неведомой причине начал патентную регистрацию схемы моего дровокола на своё имя, и вносил свой посильный вклад в защиту солдат в будущей русско-японской войне.

В работах по созданию горизонтального дровокола принимали участие кроме меня ещё и наш англичанин, мистер Райт, и мой дядя Каарло. Идея была моя, а работа руками и финансирование — их. О том, что дед в отправленных на регистрацию в патентное бюро Гельсингфорса документах поставил своё имя, я узнал из полученной почты в отчёте нашего юриста. Подходить и интересоваться, что дед творит, я не стал. Раз сам не сказал, то и тут отмажется.

Написал довольно небольшое письмо главному редактору «Финской правды», с просьбой обратить его внимание, что головные уборы в стрелковых батальонах имеют белый верх и очень хорошо демаскируют. А самоё главное, попросил того поспособствовать в покупке любого доступного пулемёта (konekivääri), патронов к нему и передаче в любое подразделение финляндской армии, отправляющийся в Китай. «Вокруг них будут тысячи и тысячи туземцев, а у них — только лёгкое стрелковое оружие», - добавил я эмоций, не забыв разъяснить, что это за чек и откуда он у меня взялся. А то дотошный дядя Ээро может и вернуть его письмом моим родителям.

Не доверяя местной почте, опять-таки по рекомендации Ээро Эркко, я собирался отправить заказное письмо с помощью её железнодорожного аналога. В 1890 году местная почтовая служба была присоединена к имперскому министерству почт и телеграфов, и нередки были случаи перлюстрации отправлений. Тем более, что я уже несколько раз пользовался услугами железнодорожной почты, отправляя свои рассказы или стихи в столицу.

Случай попасть в Улеаборг и отправить письмо, подвернулся довольно скоро. Мне и так нужно было в город, в оружейный магазин, и я уже собирался попросить о поездке кого-либо, но не успел. Дед сам взял меня с собой за покупками. Он продолжал моё обучение на собственном примере, покупая или продавая что-либо, попутно рассказывая и объясняя, а вечером частенько устраивал экзамены, проверяя что я запомнил, какие были цены и почему он выбрал именно это, а не то. В этот раз я успел только пообедать после школы, как мы, я, дед Кауко и мой брат Эса, выехали в столицу губернии на двух фурах за солью.

Проезжая мимо вокзала, я отпросился на пять минуток «отправить письмо», пообещав догнать их на складе. Мог бы и не спешить, соли на складе хватило только на дедову фуру. Дед Кауко поворчав на нерасторопных торгашей, оставил меня и брата дожидаться, когда подвезут соль из порта, а сам поехал домой.

- Эса, мне надо в оружейный заскочить. Без меня справишься? - обратился я к брату, который воспринял вполне спокойно приказ деда остаться и дождаться соль, и сейчас, сидя на облучке фуры, читал юмористическую повесть «Сапожники Нумми» Алексиса Киви.

- Пфф, - фыркнул брат и, оторвавшись от книги, поинтересовался. - Опять патроны? Ты же вроде недавно брал пару сотен, или вы уже сожгли их?

В ответ я только пожал плечами.

- Ну, мы же много стреляем. И я не только патроны. Я и новые винтовки заказал. Только деду не говори, хорошо?

- Ого. Дорого небось? - и хитро прищурившись, спросил. - Чем задобришь моё молчание?

- Винтовку хочешь?

- Твою пукалку? Не, мне такое не нужно.

- А берданку? И сотню патронов?

- Издеваешься, мелкий? Откуда у тебя берданка?

- Ты мне не веришь? Когда я тебя обманывал?

Отдавать в качестве подарка за молчание одну из найденных на телах мертвых золотостарателей винтовку было жалко, но ещё как минимум три-четыре года стрелять из этого четырехлинейного монстра для моей мелкой тушки было крайне опасно. Переделочную винтовку Квашневского я, конечно, сохраню, но вот простой берданкой и пожертвовать можно.