Великий диктатор

Глава 22

Приснилось мне, что ехал я в троллейбусе. И тут, бздынь — стекло вдребезги, и вокруг пули свистят. И вот я уже со своим верным итальянским карабином бегу в атаку на генерала Бобрикова, который палит в меня из ППШ. Ха-ха! А я умный! Я бегу зигзагами, и он в меня не попадает. Осталось совсем ничего, перепрыгнуть противотанковый ров, и я пущу в ход свой штык. Разбег, прыжок, полёт! И неведомая сила дергает меня за правую ногу. Падаю в какую-то тёмную жижу на дне рва и просыпаюсь…

- Вставай, засоня, в школу скоро, - услышал я голос сестры, видимо, это она меня за ногу дёргала.

- Угу, спасибо, встаю, - пробурчал в ответ и для верности, чтобы опять не заснуть, сел на кровати.

Сестра зажгла свечу у меня на столе и свалила по делам, а я сидел в своей кровати и пытался понять, почему приснился именно троллейбус? Бобриков-то понятно, его портретами пестрят почти все газеты. Он враг номер один у почти всего населения княжества. Пистолет-пулемёт Шпагина — это тоже понятно. Я несколько дней подряд переносил из памяти на бумагу все восемьдесят семь его деталей. А троллейбус приснился скорее всего, из-за прочитанной статьи в Петербургском листке о создании неким господином Ипполитом Романовым электрического омнибуса в Гатчине.

Мои размышления прервали постукивания в дверь и голос сестры:

- Мелкий! Не засни!

- Да, Анью! Я уже встал! - крикнул в ответ и принялся искать, куда я вчера запулил свои домашние тапочки.

Нашёл их в разных углах, обулся и, не переодеваясь, побрёл на выход маленьким белым привидением в своей ночной рубашке. Как она меня бесит. Хорошо, что я уже подрос, и она мне чуть ниже колен. А ведь была когда-то по щиколотки. В кальсонах спать нельзя, голым тоже нельзя. А в этом платье — неудобно. Может, стоит пижаму купить? И поставить всех перед фактом? Надо это обдумать.

- Хювяя хуомента, - сонным голосом пожелал я доброго утра всем присутствующим на кухне и в гостиной и юркнул в уборную.

Спустился к завтраку я уже при полном параде. В пошитом по моему рисунку костюме цвета хаки и с правильно завязанным двухцветным пионерским галстуком. Приём в пионеры прошёл на ура. Всем моим приятелям очень понравилась идея собственной детской политической партии, но со спортивным уклоном. Благо, и правилам приёма, мною придуманными, они все соответствовали. Кто уже учился, учились без неудов, хорошо бегали и умели подтягиваться, отжиматься и приседать. В общем, делали всё, что от них требовал их «Великий Диктатор» на протяжении всего времени существования нашей банды.

Раздал им галстуки и почти два часа убил на обучение, как правильно их завязывать, попутно инструктируя, что с ним нельзя делать. А то, вспоминая своё пионерское детство, я просто диву давался, что мы с этим символическим кусочком красного знамени только ни делали. И пот вытирали, и как банданы или ковбойские маски носили, сгрызали кончики галстука до непотребного состояния. И ничего нам за это не было. Так, красная тряпочка на шее. Ношение — обязательно, а уважение и почитание — уже нет.

Вроде бы донёс до мальчишек, что галстук — это главная вещь финского пионера, и он должен его холить и лелеять. Нашивки не раздавал. Мне в голову пришла очередная гениальная идея: пошить всем единообразную форму. По деньгам вроде бы должно быть немного, тем более что пятьсот марок, полученных от Стокманнов за мои книги, дед отдал мне. Как я подозревал, хотел устроить мне ещё один экзамен. А я, решил этот экзамен провалить и посмотреть уже на его реакцию.

С пошивкой костюма для меня Анью одна не справилась. Пришлось привлекать маман. Костюмы для мелких Викстрёмов они вдвоём тоже пошили без вопросов. А вот когда я заикнулся о пошиве для всех остальных братьев-рыцарей, она встала в позу, и эта моя затея, привлечь её, чуть не закончилась плохо для всей юной пионерии Финляндии. Зря я ей предложил денег за пошив, ой, зря.

Ничего сложного там не было. Пиджак-куртка с двумя накладными карманами на груди и брюки-карго с четырьмя карманами — двумя накладными и двумя прорезными. Ну и головной убор в виде кепи с матерчатым козырьком и ушами на пуговице. За основу кепи я взял хорошо мне знакомую афганку.

- Нет, нет и ещё раз нет! Я запрещаю тебе тратить деньги на своих дружков-приятелей! Обойдутся! У них семьи с достатком и сами могут пошить то, что нужно. Одно дело — для тебя и двух Викстрёмов, но я не собираюсь обшивать всё село! - орала на меня матушка, когда я предложил ей пошить за мои деньги одинаковые куртки и брюки для моего отряда.

На её крики сначала пришли обе бабули, а затем и сестричка прискакала.

- Да кто у него там приятелями? - вмешалась в мою с матушкой перепалку бабушка Ютта. - Микка, Армас и Раймо? Так то все наши! Ты же обшила своих внуков — Викстрёмов, а родных племянников не хочешь? Так собери их матерей, и вместе пошейте. Пусть все видят, что у нас на хуторе хорошо одеваются. Тем более что ткань Матти уже купил на всех. Так, Матти?

- Да, ба. И ткань, и пуговицы, и нитки, - подтвердил я наличие необходимого, неожиданно поддержавшей меня бабуле.

И часа не прошло, как в нашем доме собрались все матери моих архаровцев из родственников. Тётя Сусанна — сестра мамы, тётя Тууликка — супруга дяди Каарло и тётя Минна — жена дяди Тапио. А меня бесцеремонно выставили за дверь.

Всем остальным моим пионерам форму пошили их матери, которых эти мелкие достали просьбами. Но самым главным выгодополучателем во всей этой истории с костюмами оказался дед Кауко. Он, увидев первый раз моё кепи, повертел его в руках, поотстёгивал и позастёгивал уши, и заказал Анье пошить несколько штук. А через неделю организовал пошивочную мастерскую, прикупив несколько подержанных швейных машинок. Наш головной убор оказался очень ходовым товаром. Шили его в мастерской из разных тканей. Но самым популярным и, соответственно, самым дорогим оказалось кепи из клетчатой ткани, чем-то мне напоминавшее кепи доктора Ватсона из советского фильма про Шерлока Холмса.

…..

Внезапная отставка Плеве с поста министра статс-секретаря по делам Великого княжества Финляндского и назначение на эту должность министра финансов Сергея Юльевича Витте вызвали массу слухов и пересудов. В отличие от своего предшественника Витте согласился с требованием сената принять финляндское гражданство, что сразу добавило ему положительных очков в местном обществе.

Я же не помнил такого поворота событий в своей истории и пришёл к выводу, что или что-то поломано в этой истории мною, или это не мой прошлый мир. Но я не та величина чтобы что-то сломать глобальное. Не из-за сказок же это и скрепок! Да и пофиг, если сломал! Зато теперь могу делать всё, что захочу. Прямо как мой главный герой в новой книге.

Ну, здесь она будет новая, а в моём мире — очень даже старая. Как-то вечером рассыпал спички из коробка и, собирая их по всей комнате, пожалел, что они не волшебные. И прямо там же на пол и сел от пришедших в голову воспоминаний про прочитанную в детстве книгу «Шёл по городу волшебник» и просмотренный фильм «Тайна железной двери», снятый по этой же книге. А я мучился с переделкой сюжета по мультфильму «Вверх». А тут — сразу готовая книга, имена только поменять.

Правда, одними именами дело не ограничилось. Пришлось менять Ленинград на Гельсингфорс, а проступок главного героя с нарушением правил дорожного движения на катание зайцем-безбилетником в столичной конке. Ну, а дальше, всё по сюжету, погоня кондуктора, обнаружение мальчика-волшебника и волшебных спичек.

Кто автор книги я не помнил совершенно. Но прочитанное и просмотренное довольно легко вспоминалось и ложилось на бумагу занимательной историей. Переделок, правда, было много. Всё же советские реалии довольно трудно менять на нынешние. Но, ничего, справился. Оставалось совсем чуть-чуть, самое главное, финал. И отвлекаться на обсуждение с родными отставки Плеве и назначение на его пост Витте я не стал. Хотя, в душе всё же порадовался. А вдруг, здесь, в истории не будет Русско-Японской войны? Ведь помню из прочитанного мной в интернетах, что именно Плеве ратовал за эту войну, заявляя во всеуслышание, что «нам нужна маленькая победоносная война, чтобы удержать Россию от революции».

…..

- Вот из-за этого я и подрался с Топелиусом! Царствие ему небесное, - воскликнул дед Кауко и перекрестился.

На автомате перекрестился и я, а заодно отвлёкся от тяжких дум: где брать цилиндрические девятимиллиметровые пистолетные патроны для опытов. По всему выходило, что их пока не существовало в природе. Придётся обходиться чем-то другим. Главное, чтобы они были центрального боя и не бутылочной формы. Ладно, надо сначала в столичные оружейные магазины попасть, что сделать с дедом будет крайне сложно.

- Вы это о чём, херра Хухта? - удивился дядя Ээро.

- Помните, когда вы первый раз приезжали к нам на хутор, кто-то из вашей компании интересовался, что за ссора у меня была с Захариусом Топелиусом.

- Конечно, помню. Я это и спрашивал, - подтвердил Ээро Эркко. - Правда, вы нам так ничего и не рассказали.

- А поссорились мы и подрались вот из-за этого, - дед постучал по картонке приглашения. И видя, что его оппонент ничего не понимает, пустился в объяснения: - Вот, смотрите, в расписании сразу после награждения — выступление труппы финской оопперы! Почему во всех странах, что нас окружают, опера имеет одинаковое произношение и одинаково прописывается — и только у нас какое-то заикание. Вот я ему и заявил, что современный финский — это искусственный язык, который создали шведы, чтобы поиздеваться над финнами.

- Интересная точка зрения, - заинтересовался политик. - Я запишу, вы не возражаете? - с этими словами он вытащил откуда-то из под своей меховой дохи записную книжку и карандаш.

- Пишите, пишите, - согласился дед. - Но это — только моё личное мнение. Одни придумали чтобы досадить другим, а теперь страдают все! Финны заикаются, а остальные выговорить не могут.

- Ха-ха, - хохотнул дядя Ээро и продолжил что-то быстро строчить в блокнот.

А я, наконец, увидел, выходящих из своего дома тётю Хелену, дядю Вэйкку и моего кузена Томми. И чего они так долго собирались? Мы уже малость подзамёрзли, ожидая их.

В столицу княжества я попасть на этот Новый год даже и не планировал. У нас в семье намечалась поездка в Стокгольм, чтобы проведать Ахти. Даже уже билеты купили на «Шведский экспресс». Кто назвал его экспрессом — был большим шутником. Так как прямого железнодорожного сообщения между нашими странами, просто не существовало. И дело тут даже не в разной ширине колеи путей. Просто через пограничную реку Турнеэльвен не было железнодорожного моста. В планах он был, и по газетным статьям на месте его будущего нахождения даже проводились какие-то изыскания. А так, из-за этого всем пассажирам этого «экспресса» приходилось преодолевать пятикилометровый квест с прохождением границы и таможни чтобы, наконец, добраться до шведского поезда на станции Хапаранда.

Но, видимо, Стокгольм для меня являлся каким-то табуированным местом — как только меня захотят в него свозить, так сразу что-то случается. За день до нашего отправления пришло из Гельсингфорса заказное письмо с приглашением на награждение по итогам парижской международной выставки. В итоге, в столицу шведской унии вместо меня поехала с предками Анью, а я с дедом Кауко — в Гельсингфорс.