Великий диктатор

Глава 17

Мои самые страшные опасения сбылись в один прекрасный вечер, когда после ужина было решено, что я достаточно взрослый чтобы помогать семье по хозяйству. Мои возмущения по этому поводу, что я мол и так обучаюсь торговле с дедом, пишу сказки и придумываю всякое разное, что приносит семье хороший доход, были проигнорированы. И первым делом, меня взялись обучать, как доить корову.

Первоначально это был ужас ужасный. Здоровая как танк, пятнистая, красно-белая Арширская корова и я, такой маленький. Соски у них большие, для маленьких детских ручонок очень неудобно. Да ещё эта зараза громадная постоянно на меня глазом косит и фыркает.

Анью показала мне на одной корове как надо правильно доить, выдавливая молоко в ведро, попеременно перехватывая пальцами сосок. По-началу получалось так себе, но затем я приноровился, и мне даже понравился этот процесс. Но для дойки нужно было вставать в пять утра. И это оказалось тем фактором который полностью отбивал все положительные стороны этого навыка. Да к тому же у коров были разные имена, и при дойке надо произносить их, это, типа, успокаивает коров, а для меня они все на одно лицо, как китайцы.

После двухнедельного испытания коровами бабули решили перевести меня на дойку коз. Что и привело к завершению моей карьеры дояра. С самой первой же козой по имени Белка (Orava) я подрался. Анью показала, что их надо доить точно так же, как и коров, и оставила меня с ними наедине. А при попытке выдоить эту Белку, она, коза этакая, от меня ушла. Я перешел к ней, сел, подставил ведёрко, только дотронулся до вымени, как она скаканула в сторону. И я понял, что коза надо мной издевается.

Поймал её за ухо и потащил к ведру. Она вырвалась и слегка меня боднула лбом, я в ответ треснул её по носу. Видимо, ей это не понравилось и она в прыжке с места боднула меня в бедро, очень сильно. И очень больно. Я не удержался на ногах и полетел на пол овина. Хорошо, что рога у неё были спилены, а то бы и не знаю чем бы это всё закончилась. Разозлившись и заорав, отчего эта бандитка немного отскочила в сторону, я поднялся на ноги и, схватив валявшееся на полу берёзовое полешко, со всей своей детской дури заехал ей по лбу. Прямо промеж глаз.

Так и застала нас, прибежавшая баба Ютта, в разных углах овина. Меня, зло скалившегося и с поленом наперевес в руках, и эту Белку, орущую дурным, почти человеческим голосом. Хорошо хоть, остальные козы не полезли в драку. Видимо, это только одна была такая боевитая.

- А я ведь догадывалась, чем это всё закончится, - у меня отобрали полено и эвакуировали на улицу. - Но проверить мне, старой, захотелось. А вдруг? - и, видя мое непонимание, снизошла до ответа, попутно отчищая меня от налипшей соломы и козьих какашек. - Не, вылитый отец. Тот тоже, в твоём примерно возрасте, с козой подрался. Да так, что её забивать пришлось. Посмотрим ещё, что с этой Белкой будет.

За завтраком, когда вся остальная семья узнала о происшествии, было решено больше не привлекать меня к дойке животных.

- Писал сказки, вот пущай и дальше пишет. Толку больше, - подвел итог дед Кауко. - А то одно разорение от этих Матти.

…..

Неожиданный ответ императора вызвал раскол в финском обществе. Одни негодовали, а другие не могли понять, почему их представительство послали в Синод. И только на четвёртый день после возвращения представительной делегации из Санкт-Петербурга «Ежедневная газета» напечатала объёмную статью Ээро Эркко про причины неудавшейся депутации.

В этой разгромной статье досталось всем на орехи. Дядя Ээро был зол на всех представителей партий, приехавших в столицу империи. И начал высказывать своё недовольство прямо на Дворцовой площади. За это его и Пера Свинхувуда «забыли» при обратной дороге, сообщив неверное время отплытия судна. И им, пришлось добираться поездом в вагоне третьего класса.

В статье описывался съезд, на котором и было выбрано имя союза политических партий Финляндии. Упоминался и я, что мол только наш маленький поэт и писатель Матти Хухта из Северной Остроботнии обратил внимание на несуразность выбранного имени. Но представителями шведской народной партии был бесцеремонно выставлен за дверь. И именно имя этого союза — «Кагал», и спровоцировало русского царя на подобный ответ.

Попытки изменить название на нейтральное, предпринятое отдельными представителями финской партии, потерпели неудачу. И вся громадная проделанная работа была уничтожена людьми, которые просто не захотели подумать головой. Весь подвиг финского студенчества, когда они, в едином порыве решили помочь своей Родине, на лыжах объезжали отдаленные населенные пункты и собирали подписи, был уничтожен представителями шведской народной партии. И раз финским шведам так нравиться всё иудейское, то надо на законодательном уровне обязать их носить пейсы и сподики.

Что такое сподики я не знал, но дед Кауко пояснил, что это традиционные еврейские шапки из чёрной нокии.

- Нокии? А разве это не название села, речки и компании Леопольда Мехелина? - удивился я.

- Так раньше, называли меховых животных имеющих черный цвет шкурки. Пока их не выбили всех. Эх, тебе, Матти, сейчас не про шкурки животных надо думать, а про свою шкуру. Как бы нас не съели власти из-за статьи этого полоумного Эркко. Как ты вообще попал на то заседание? Я же тебе запрещал лезть к господам.

- А как нам теперь ехать в Стокгольм? Что подумают о нас наши шведские родственники? - неожиданно прорвало маму. - Как ты мог такое говорить про шведов? Ведь ты же и сам почти на половину швед!

- Эмма! - отец со всей силы треснул кулаком по столу, из-за чего подпрыгнула и жалобно звякнула вся посуда на нём. - Ты что несешь, дура? Когда это Матти такое говорил? Это Эркко написал в своей статье. Он, кстати, скоро приедет со своей семьёй. Вот у него и спросишь.

- Да как-то неприлично, - стушевалась матушка.

- Ага! А сына обвинять в том, что он не делал — это прилично? Извиниться перед ним не хочешь?

Естественно никто не перед кем не извинялся. Не успели. Деду это надоело, и он разогнал всех по работам. У него были проблемы поважнее, чем бояться шведов. На нашем, недавно запущенном, кирпичном заводе проблем хватало каждый день. И часть этих проблем, по мнению деда, создал я. Он меня таскает с собой на завод постоянно, так как наш управляющий, Кевин Райт, учил мою тушку разговорному английскому языку.

Учил он своеобразно, просто общался на нём со мной, иногда снисходя до перевода на финский. Ткнет пальцем в глину (savi) и переведёт на английский — «clay». И всё, приходится запоминать с первого раза. Зато руки не распускает как дед. Надо сказать, что такой способ обучения приносил определённые плоды. По крайней мере, я уже почти полностью понимал, что он мне говорит. Здесь плюсом было и моё неплохое знание технического английского.

Последние четыре года предыдущей жизни, перед встречей моего затылка с лестницей, наше предприятие каким-то чудом оказалось сервисным центром китайской Лифан (Lifan Technology Group Co Ltd) и индийской Махиндры (Mahindra & Mahindra Limited). И мне, как старшему мастеру, пришлось изучать мануалы на двигатели этих компаний. Китайский и хинди я бы точно не осилил, но все присланные нам бумаги были на английском. И я, при помощи детей, супруги и гугл-переводчика неплохо его освоил.

Да что там освоил. Некоторые мануалы двигателей я выучил практически наизусть. Особенно лифановские, сто восьмидесятой и сто девяностой серий. А маленький движок сто пятидесятой серии на две с половиной силы даже снился мне несколько раз. Эту мелочь китайцы пихали на генераторы, насосы, лодочные моторы и мотоблоки, и они чаще других оказывались у нас в ремонте. Из индийских движков, я был знаком всего с парочкой. Дизельный «Xylo», который все рабочие называли по-русски и немного по-другому, и бензиновый «Scorpio», который на самом деле был лицензионной копией фордовского движка.

Первым делом нанятый англичанин пробурил несколько шурфов на нашем глиняном поле. И когда бур извлёк красную глину с глубины в десять метров, развёл деда с отцом на строительство печи Гофмана. Вложились они в строительство преизрядно. Дед хорошо тряхнул мошной клана, да и наш управляющий тоже вошёл в долю, внеся в строительный фонд четыре тысячи золотых марок. Даже мои деньги, приходящие переводами от Стокманна, дед полностью пускал на строительство, успокаивая меня тем, что я тоже есть в списке хозяев, и мне сторицей окупятся вложения. Как будто я мог что-то против сказать и денег не дать.

Как мне рассказал мистер Райт, Фридрих Гофман в середине девятнадцатого века изобрёл печь для безостановочного обжига кирпичей, работающую на торфе. Свою печь он естественно защитил патентом, но действие этого патента истекло десять лет назад, а продлевать его он не захотел. За тридцать лет производства «клинкера», как назывался этот кирпич, кирпичные заводы Европы практически исчерпали запасы доступного торфа и стали переходить на другое топливо.

В нашем же случае сошлись вместе все факторы. Большое месторождение красной глины, наличие подходящего торфа на землях клана и финансовые возможности для строительства. Готовые кирпичи «клинкер» были трехцветными. Что делало их более дорогими и востребованными на рынке стройматериалов. К тому же, зелёные кирпичи первого ряда обжига широко использовали в мощении улиц из-за их прекрасных водоотталкивающих качеств.

Строительство завода длилось почти год. Наш управляющий размахнулся не на шутку. На это «строительство века» по местным меркам дед выгреб всех свободных наёмных рабочих в нашем уезде. А вот после окончания строительства завода оказалось, что практически нет желающих работать на нём. Непрерывный цикл, с работой в дикой, почти адской жаре, отталкивал потенциальных работников, даже не смотря на довольно неплохой оклад.

Завод успел проработать ровно месяц, когда часть рабочих взяла расчёт и ушла. А из оставшихся сформировать хотя бы две бригады на десятичасовые смены никак не получалось. Пришлось тушить печь и думать, где брать персонал.

Вот на это собрание, где собрались дед, отец и мои дядья, меня и приволок наш управляющий. Пока взрослые между собой гавкались, пытаясь переорать друг друга, я занимался рисованием. Мне, въехавшему в проблему нашего семейного предприятия, пришла в голову идея её решения. Вот я и готовился влезть во взрослый спор.

- Отец! Я что? Должен бросить своё дело и работать здесь простым рабочим? - орал на деда Кауко дядя Каарло.

- Вот-вот! Брат прав! Отец, это была твоя авантюра, а теперь ты пытаешься переложить свои проблемы на наши плечи! - вторил ему дядя Тапио.

- А я что? Должен уйти из старост? - удивился отец, когда дед перевёл взгляд на него.

Я протиснулся к столу за которым сидели спорщики и грустный молчаливый управляющий и выложил перед всеми свои рисунки.

- Это ещё что за каляки-маляки? Как ты вообще здесь оказался? - заорал на меня дед, который не мог ничего противопоставить напору своих сыновей и, видимо, решил спустить пар на мне.

- Мистер Хухта! Можно взглянуть? - неожиданно прервал деда мистер Райт. - У молодого мастера иногда появляются неплохие идеи, которые можно использовать себе на пользу.