Сайберия. Том 3. Одержимый

На сцену тем временем вышел какой-то напыщенный тип во фраке, музыка стала потише, да и люди в зале притихли, слушая объявление. Но уже через пару минут стало понятно, что ничего важного он не скажет — обычная приветственная белиберда, обращённая к гостям. Так что я отвернулся, сосредоточившись на содержимом своей тарелки.

А оно того стоило, кстати. Официанты, действуя ловко и незаметно, уже успели накидать мне целую гору всяческих закусок и обновить бокал с вином. Я отправил в рот крохотный, на пару укусов, расстегайчик с красной рыбой и зеленью и даже замер, чувствуя, как тот буквально тает на языке. Следом отправился небольшой бутербродик с красной икрой, следом — кусочек слабосолёной белой рыбы, потом я умял какую-то затейливую фиговинку с сыром и орехами… Остановиться в этом гурманском марафоне было сложно.

Понемногу разговорились с соседями. Те, хоть и сидели поначалу, как истуканы, быстро оттаяли. Особенно когда один из них попросил официанта не лить ему этой «кислятины бабской», а принести водочки и грибочков маринованных. Запотевший графин с водкой разошёлся в два приёма, и ветераны, зарозовев и довольно покрякивая, развалились на стульях комфортнее и начали разговоры «за жизнь». И я снова порадовался, что оказался за столом именно с этими старыми солдафонами. С ними было проще — не нужно было париться по поводу этикета.

Да и байки они травили интересные, особенно генерал в отставке, сидящий прямо напротив нас с Кабановым. Этот седой, как лунь, но ещё вполне крепкий старикан с необъятным животом и зычным, как из трубы, голосом, накатил без закуски три рюмки подряд и принялся рассказывать об одном из своих походов. Чуть подальше, через два человека от него, я только сейчас заметил Кабанова-младшего, преподавателя по основам выживания — того самого, что студенты прозвали Боцманом. В парадном кителе его было не узнать — тоже помолодел, стал ещё твёрже и внушительнее. Прямо боевой офицер, хоть сейчас в сражение. Да и наград вон сколько — вся грудь в крестах. Видно, слухи о его героическом прошлом вполне правдивы.

На контрасте с нашим сугубо мужским столиком соседний был раза в три больше и выглядел при этом настоящим цветником. Преобладали там дамы преимущественно бальзаковского возраста, но немало было и совсем юных барышень. Увидев, что я время от времени бросаю туда взгляды, Кабанов пояснил:

— Это вдовы и дочери высших офицеров, погибших при исполнении. В основном тут, недалеко. Тайга в последние годы поспокойнее стала, но всё равно время от времени лезет оттуда что-нибудь эдакое. Да и военные потери есть. Вон, например, вдова Григорьева — у той муж три года назад в байкальском походе сгинул.

— А Байкал разве не российский?

— Формально — серая зона. Хотя мы там закрепиться пытаемся уже больше ста лет. И на юго-западном берегу даже пару крепостей выстроили. Но приходится бодаться с соседями.

— С китайцами? Даже не слышал, что мы с ними воюем. В газетах больше про османов пишут, да про какую-то назревающую заваруху в Европе…

— Да нет, и на востоке тоже неспокойно. Японцы-то проблем не доставляют — сидят себе за морем, да со своего края Сайберию осваивают. Мы почти не пересекаемся — они больше через северо-восток вылазки делают, нам туда всё равно не добраться. А вот корейцы да китайцы — те ближе к нам. И мы… не то, чтобы воюем, но грызня идёт постоянная.

— Потому как давно на Манчжурию идти надо! — расслышав наш разговор, рявкнул отставной генерал. — Отрезать узкоглазых от тайги нашей, и к морю выходить. И железную дорогу туда дотянуть. Тогда разговор совсем по-другому пойдёт.

— Железку? Через всю Сайберию? — фыркнул в ответ кто-то с другого конца стола.

— Транссиб — это утопия, — поддакнули ему.

Генерал взвился, хрястнув по столу так, что посуда задребезжала, и ринулся в спор, как в бой — сломя голову, с шашкой наперевес. Я, хоть и был невольным зачинщиком, помалкивал, поскольку в вопросе, мягко говоря, не разбирался. Ещё немного поел, но и то только потому, сложно было удержаться от дегустации очередного блюда. Голод-то давно утолил, и напитки уже тоже не лезли.

Уф, а ведь едва полчаса прошло. Как дальше-то коротать этот вечер, пока Вяземский не вызовет?

— Пойду-ка я прогуляюсь, Николай Георгиевич.

— Иди, конечно. Дело молодое.

Выбравшись из-за стола, я побрёл по залу — без особой цели, просто глазея по сторонам и ловя обрывки светских бесед. Редко что удавалось понять из контекста, но в целом картинка складывалась пёстрая и интересная. Мужчины часто говорили о политике. Много слухов было по поводу предстоящего визита императора в Томск. Конечно, обсуждали и недавнюю гибель обер-полицмейстера. Впрочем, без особых сантиментов — похоже, Барсенев был у местного бомонда не на лучшем счету. Дамы ожидаемо сплетничали обо всём подряд — от моды, дорогих машин и путешествий до революционных настроений среди молодёжи.

К своему удивлению, несколько раз я даже услышал упоминание своей фамилии. И, судя по тому, что говорили о битве с чудовищем в Академическом парке, обсуждали именно меня, а не какого-то другого Сибирского.

Не обошлось и без неприятных моментов. Прислуга-то на мой внешний вид не обращала внимания, а вот гости нет-нет, да бросали на меня недоуменные, а то и презрительные взгляды, так и говорившие «А этого кто сюда пустил?». Барышни на выданье, придирчиво оглядывающие всех более-менее подходящих кавалеров, на меня реагировали особенно бурно. Кто-то начинал шептаться с подружками, кто-то демонстративно фыркал. Одна фифа в бирюзовом платье с неприлично глубоким декольте, в которое, впрочем, всё равно нечего было выставить, вообще перепутала меня с официантом и попыталась всучить мне пустой бокал из-под шампанского.

Я старался относиться ко всему этому философски и всем назло вышагивал с прямой спиной, развернув плечи и не опуская взгляд. Некоторых это задевало, и пару раз я даже расслышал что-то про «дерзкого юнца». Но меня это лишь веселило.

Народу собралось уже человек триста, и похоже, новые гости продолжали прибывать. И это я ещё не учитывал тех, что находились на втором этаже зала — их количество снизу было оценить сложно.

На сцену время от времени выходили люди из губернского правления, но в их объявлениях и докладах по-прежнему не было ничего интересного для меня. Да и для большинства гостей, похоже, тоже — реально слушала весь этот официоз едва ли треть зала. Остальные уже давно разбрелись, формируя компании по интересам, или же, как я, курсировали по залу.

Несмотря на одиночество и не особо приветливое отношение со стороны других гостей вечера, я не скучал. Наоборот, глаза разбегались, столько здесь было всего интересного. И дело, конечно, совсем не в дамах в изысканных нарядах. И не в бряцающих орденами чиновниках. И не в помпезных интерьерах, где шагу ступить нельзя было, не наткнувшись на какой-нибудь шедевр — картину, скульптуру, предмет мебели или затейливый трофей, привезенный из глубин Сайберии. И уж точно не в ломящихся от еды и изысканных напитков столах. Ко всему этому я был довольно равнодушен. Но было здесь и нечто иное, вызывающее у меня первостепенный интерес.

Нефилимы.

Их среди гостей было много, разных возрастов и разной степени одарённости. И я невольно вспомнил слова Путилина о том, что мне, по большому счету, не доводилось ещё встречать по-настоящему сильных нефов. Сейчас же мне казалось, что сам воздух в зале идёт рябью от мощных источников эдры, а местами и искрит, когда сталкиваются мощные ауры.

В основном вся эта свистопляска сосредоточена на втором уровне зала, на балконе, где установлены небольшие столики. Людей там сильно меньше, и свободного доступа тоже нет. Я сунулся было на лестницу, ведущую наверх, но меня вежливо оттеснили два амбала в темных костюмах. Но и в общем зале внизу нефы тоже попадались, и я их выискивал и изучал с безопасного расстояния.

Путилин оказался и прав, и неправ одновременно. Действительно, за свою короткую жизнь в этом мире я повидал не так уж много нефов, и большинство из них были с Аспектом Зверя, который сам по себе очень специфичный, и не позволяет сходу определить, насколько силён его носитель. Да и проявляется он очень по-разному — от чистого энергетического вампиризма до оборотничества. И это только из того, что я видел.

В зале же я наблюдал нефов с очень разными Аспектами, и визуально их ауры отличались так разительно, что я на каждого смотрел, как на невиданную диковинку. Общий контур из семи базовых Узлов присутствовал у всех, но это было, пожалуй, единственной объединяющей чертой. Сами ауры вели себя очень по-разному.

Особенно впечатлил меня один внешне не примечательный сутулый старик в зелёном кителе с кучей орденов на впалой груди. Он сидел за дальним концом стола, попивая чай, и никому не было до него дела. Но когда я взглянул на него магическим зрением, то едва не отшатнулся.

Эдра — насыщенно-алая с фиолетовыми прожилками — клокотала вокруг него, закручиваясь в тугие спирали, будто набирающее обороты торнадо, хлеща во все стороны тонкими, но яркими плетьми. Эта аура заполняла пространство вокруг него в радиусе метров трёх и пульсировала, с каждым тактом немного искажая пространство. Возможно, окружающие подспудно чувствовали всё это, потому и держались на почтительном расстоянии. Но старика это, кажется, не особо волновало.

Неправ Путилин был в другом. Несмотря на всё многообразие и мощь собравшихся на приёме нефилимов, никто из них пока не мог сравниться по скрытой внутри мощи с одной моей знакомой. Хрупкой ясноглазой девчушкой с нежным мелодичным голоском. Правда, у той Дар — будто могучий древний зверь, ворочающийся в тесной клетке и так и норовящий вырваться, чтобы сожрать свою хозяйку.

Самого статского советника, к слову, не было видно. Странно, он вроде бы тоже приглашен. Да и вечером у Хаймовича обещал подстраховать. В этот раз я решил предупредить его о новой своей ночной вылазке заблаговременно.

Я остановился возле одной из колонн и, отдав очередной пустой бокал проходящему мимо официанту, прислонился спиной к прохладному полированному столпу. На больших часах на противоположной стене едва перевалило четверть десятого. Уф, как же долго тянется время!

Слева, откуда-то из-за колонны, до меня долетел обрывок разговора.

— А этого сюда как вообще пустили? — брезгливо воскликнула дама постарше. — Вы только поглядите на него!

— Какой позор… — вторила ей вторая, с низким грудным голосом. — До чего мы докатились. А на жёнушку-то его взгляните! Что это за вульгарщина с перьями?

— Говорят, в Петербурге сейчас так модно…

— Ну, не знаю. В наше время так только девки из публичных домой выряжались. Вы поглядите, как обтянулась-то вся! Всё напоказ…

— Вот-вот. Профурсетка!

На первых фразах я поначалу решил, что речь обо мне. Всё-таки комплекс самозванца у меня тут разыгрался не на шутку. Но потом стало ясно, что кости перемывают кому-то другому, и я, поддавшись любопытству, проследил, кого обсуждают стоящие неподалёку от меня матроны.

Кудеяров! Вот уж и правда кого я не ожидал здесь увидеть. Да и вообще, если честно, предпочел бы не видеть ещё очень долго.