Бремя Власти
Читать книгу "Бремя Власти"
Глава 14
Площадь Святого Иллирия была забита самым разным народом, богатые двуколки и шелковые накидки вплотную соседствовали с простой дерюгой и деревенскими повозками. Острый запах навоза перемежался с ароматом благовоний, а человеческий гул накрывало ржанием лошадей и ревом ослов. Из-за занавесей паланкинов знатные матроны бросали брезгливые взгляды на неприятное соседство, но никакие слуги и охрана не могли ничего сделать, на площади не оставалось ни клочка свободного места. Все толпились, ругались, толкались, но никто не желал покидать площадь, и причина этого крылась в прямоугольниках тяжелой пехоты, перекрывающей ближайшие улицы. Вид этих отрядов вселял иллюзию безопасности и позволял хоть как-то бороться с леденящим душу страхом. А страх здесь был повсюду, он почти ощутимо висел в воздухе, давя и парализуя волю тысяч людей. Он растекался вместе с клочьями дыма, подогреваясь жуткими рассказами о зверствах мятежников.
Линий оглядел колышущуюся перед ним толпу и в недоумении остановился. — 'Что теперь? Куда идти, кому докладывать? Повсюду царила полная неразбериха.
— Ариан их забери! — Выругался центурион, осознав, что его надежда переложить ответственность на командиров повыше не оправдалась, и вновь все надо решать самому.
Выбрав закуток у самой стены, он приказал отряду располагаться и в первую очередь заняться ранеными. Сам же он направился к ближайшей когорте гарнизонной пехоты. Нужно было хоть кому-то заявить о себе и в конце концов до одури хотелось есть.
Протолкавшись сквозь плотные ряды, Линий добрался до боевых порядков, и первый с кем он столкнулся был Эмилий Флак.
Брови на лице магистрата удивленно поползли вверх, и он, не сумев скрыть растерянность, воскликнул:
— Ты? Как ты здесь? Один?
— Почему же один, — центурион едва сдержался, чтобы не заехать кулаком в холеную морду, — не один, но благодаря вам, светлейший господин, выжить действительно удалось немногим.
— Ты что себе позволяешь, центурион! — Эмилий попытался изобразить гневное возмущение. — Не забывайся, ты разговариваешь с патрикием!
Годы службы и привычка повиноваться старшим, все-таки взяли свое и Линий Камилл опустил взгляд.
— Вы правы, мой господин! Я приношу вам свои извинения за несдержанность.
Пакостная натура Флаков тут же взыграла в душе магистрата и ему страстно захотелось отыграться на этом солдафоне, в первую очередь, за пережитый страх и стыд.
— Да знаешь куда я пошлю тебя и твои извинения. Да я тебя…
Подбежавший вестовой оборвал его на полуслове, и Эмилий гневно оглянулся.
— Что еще!
Посланец зашептал ему в ухо, и с первых же слов с лица магистрата стекла напыщенная бравада.
— Как? — Он с недоверием покосился на значок императорских дукенариев в руке посыльного и от растерянности, повторил. — Прямо сейчас?
Гонец кивнул и для убедительности повторил в голос.
— Немедленно! Это личный приказ императрицы! Когорты гарнизона уже начали отход.
Эмилий Флак дернул головой в сторону поднявшегося шума и увидел, что паланкины аристократов и позолоченные кареты торговой знати пытаются выбраться из толпы и пробиться к верхним улицам.
— Крысы уже побежали с корабля! — Едва слышно прошептал магистрат. Даже для него приказ бросить город и отходить на Палатинский холм показался чудовищным. Каким бы малодушным трусом он не был, но дальше отступать не собирался. Поколения героических предков смотрели на него из глубин сознания и требовали сражаться или умереть на этом рубеже. Он еще не верил, что способен на такой подвиг, но внутренне уже смирился с его неизбежностью. Теперь выходило, что умирать не надо, и вроде бы можно радоваться, но радости не было. После душевного подъема, хоть и известного лишь ему одному, сползать вновь в привычную яму трусливого эгоиста, очень не хотелось.
Тем временем гарнизонные когорты начали оставлять свои позиции и отходить вверх к виднеющимся башням императорского дворца. Увидев это, толпа запаниковала, и в разных концах площади тотчас же вспыхнули потасовки.
Народ попроще, разгадав маневр богатеев и осознав, что их оставляют на произвол судьбы, попытался этому воспротивиться. В ответ слуги и охрана пустили в ход дубинки. Раздались стоны поверженных и крики ярости, кое-где сверкнули ножи, и отчаянный женский вопль возвестил о том, что кровь уже пролилась.
— Что происходит? — Линий закрутил головой. — Мятежники⁈
— Нет! — Эмилий Флак вдруг осознал, чем грозит ему потеря времени и отбросил ненужные угрызения совести. — Получен приказ отходить к Императорскому дворцу. Так что, центурион, поднимай своих людей и пристраивайтесь к моей колонне. — Он закусил губу и добавил, глядя на забурлившую площадь. — А то боюсь, скоро здесь начнется такое…
Не договорив, он нашел взглядом паланкин своей жены и повозки с детьми и добром. «Хорошо, что я придержал их здесь рядом с собой» — Мелькнуло в голове магистрата, и он заорал на застывших рядом десятников.
— Чего рты раззявили! Стройте колонну! Повозки в середину. — И уже развернувшись в сторону жены. — А ты чего сидишь. Брось, на хрен, этот паланкин и давай в повозку к детям! Живо, живо!
Линий смотрел на этот хаос, и какая-то безысходная опустошенность заполняла душу все больше и больше. «Как же так? А город, что будет с ним? Что будет с моей семьей?»
Его семья, как и весь род Камиллов, испокон века жила в пригороде и восстание еще не докатилось туда. Отступая к торговым кварталам, Линий рассчитывал, что войска, собравшиеся на площади Святого Иллирия и в других местах, совместно ударят по мятежникам и подавят бунт до того, как грабители доберутся до предместий. Теперь же все менялось, армия и императорский двор не собирались сражаться с бунтовщиками, а намеревались укрепиться на Палатинском холме и сесть в осаду, а это переворачивало все с ног на голову.
— А как же моя семья? — Прошептал он свой немой вопрос вслух, словно бы кто-то мог ему ответить.
В один миг центурион ощутил сопричастность со всеми этими людьми на площади, и может быть впервые в жизни почувствовал себя не грозным легионером, не слугой императора, а таким же, как и все остальные здесь, выброшенным на произвол судьбы маленьким человеком.
Он стоял посреди волнующейся толпы, не видя и не слыша ничего, пока прямо над головой не прогремел грозный окрик.
— Центурион, какого черта ты замер как истукан. — Эмилий Флак резко вздыбил коня, отгоняя лезущих под копыта людей. — Не видишь, что творится? Веди своих парней, мы уходим!
Линий поднял взгляд и молча посмотрел магистрату в глаза, а затем отрицательно покачал головой.
— Нет, я никуда не пойду. Мое место рядом с моей семьей.
Магистрат склонился с седла, и в его глазах даже появилось понимающее участие.
— Не глупи, ты под присягой. За дезертирство тебя ждет трибунал.
В ответ центурион лишь оскалился, пытаясь изобразить улыбку.
— Я свое уже отслужил, да и до трибунала еще дожить надо.