Бремя Власти

Глава 16

Весна 122 года от первого явления Огнерожденного Митры первосвятителю Иллирию.

Восточная Фесалия.

Покачиваясь в седле, Ранди задумался о том, что отряд мародеров в деревне был как нельзя кстати. Сразу решились все вопросы, и с лошадьми, и с провизией. Одну трофейную кобылу обменяли у старосты на припасы, а отощавшего верблюда на одежду попроще для принцессы.

Тут он обернулся назад и посмотрел на идущих в поводу заводных лошадей. Там среди прочей поклажи лежали шелка и драгоценности Ильсаны.

«Если не приглядываться, — мелькнуло у него в голове, — то теперь она вполне может сойти за местную крестьянку. Глядишь и повезет, если снова нарвемся на какой-нибудь разъезд».

Сейчас это заботило его больше всего — добраться до Саргосы и не напороться вновь на иберийцев. Вокруг все было непонятно, по сторонам дымились пожарищами деревни, по тракту потоком шли беженцы, но войск султана видно не было, и это уже начинало беспокоить. Ранди покрутил головой, осматриваясь вокруг, и даже не заметил, как произнес вслух мучающий его вопрос:

— Второй день скачем на север и не одного иберийца еще не встретили. Странно, куда же они все подевались?

Едущая рядом Ильсана не смогла удержаться от колкости:

— Где же вы, полчища врагов⁈ Наш батыр и дня не может прожить без подвига!

Дикий кот недоверчиво покосился на девушку, и наконец, уловив издевку, демонстративно отвернулся. Вступать с ней в очередную перепалку ему не хотелось. После встречи с иберийцами та словно с цепи сорвалась. Ты ей слово, она тебе в ответ десять. И все хлесткие, злые. Он, конечно, понимал — она пленница, чему ей радоваться. А с другой стороны, не на смерть же он ее тащит. Папашка скоро замирится с императором и вернут ему дочуру живой и здоровой.

Он быстро глянул направо, где с грациозностью прирожденной всадницы покачивалась в седле принцесса.

«Хороша, чертовка!» — Его взгляд задержался на точеном профиле и тут же получил в ответ вспышку выразительных карих глаз. Длиннющие ресницы взлетели вверх.

— Чего пялишься! Дыру протрешь!

Вспылив, Ильсана резко отвернулась, взмахнув гривой иссиня-черных волос. Она беспричинно злилась на себя, злилась на этого дикого варвара, отказываясь принять единственно-верное объяснение своего дурного настроения — это дикарь ей нравился. Нравился своей несгибаемой уверенностью в себе, своей невероятной силой и какой-то непостижимой грацией огромного и очень опасного зверя.

Девушка не утерпела и бросила взгляд на своего спутника. Он ничем не походил на героев ее снов. Длинные рыжие волосы висели давно немытыми засаленными космами. Осунувшееся широкоскулое лицо, дурацкий плебейский нос и яркие голубые глаза чуть прикрытые обгорелыми на костре ресницами. Она фыркнула и отвернулась. Этот человек совсем не походил на легендарных черноволосых красавцев с орлиным профилем и пронзительным взглядом, но дикая пугающая странность как раз и заключалась в этом кошмаре. Все то, что еще совсем недавно казалось ей полным уродством, теперь вызывало совсем другие ощущения. Теперь ей казалось это неважным и, глядя на этого огромного мужчину, она скорее вспоминала тот момент, когда он закрыл ее от готовящейся к прыжку львицы, и как хищный зверь уступил его непререкаемой уверенности в своем превосходстве. Ей очень хотелось по-прежнему считать его врагом, от всей души ненавидеть, но ничего не получалось, и это бесило девушку, заставляя изводить своего то ли тюремщика, то ли спасителя злым сарказмом и заносчивостью. Вот и сейчас, она не утерпела и, вздернув подбородок, процедила:

— Если бы кое-кто не был бы таким темным дикарем и хоть немного разбирался в тактике, то он не задавал бы глупых вопросов. Ведь даже ребенку ясно, что по Восточной Фесалии прошла передовая конница Ибера, оторвавшаяся от основного войска. — Тут девушка бросила надменный взгляд на слегка оторопевшего Ранди. — Старик в деревне что сказал — всадники султана не останавливались, а лишь похватали по ходу что глянется. А раз они не занялись грабежом, а промчались как саранча, то значит цель их совсем не Фесалия, а нечто совсем иное.

С тех пор, как он взвалил на себя этот тяжкий крест, Дикий Кот дал себе клятву не принимать близко к сердцу обидные слова принцессы, мол кровь, плен, неизвестность, от такого у кого хочешь башку сорвет, но сейчас она достала его конкретно. Сжимая зубы и глядя в раскосые девичьи глаза, он мысленно выругался и подумал: — «Быстрей бы уж Саргоса! С радостью сдам ее первому же попавшемуся магистрату и забуду как кошмарный сон! Прав был Лава — я идиот!» — Вслух же он ничего не сказал, а только бешено зыркнул в ее сторону и, ткнув пятками, бросил коня в галоп. — «Дожил, уже баба учит меня воевать!»

К вечеру Ранди решил, что таиться в такой ситуации лишь бессмысленная потеря времени, и они, выйдя на большую дорогу, смешались с общим потоком беженцев. До самого заката ехали молча, и даже на привале у горящего костра Ранди просто протянул принцессе миску с кашей и, быстро опустошив свою, завалился спать.

К полудню следующего дня на горизонте отраженными лучами засверкали шпили церквей Огнерожденного, и показались высокие башни Саргосы. Беженцы вокруг заметно повеселели и прибавили шагу. К скрипу телег и мычанию скота добавился радостный человеческий гомон.

Поглядывая вокруг, Ранди отметил, что на первый взгляд, здесь, в предместьях города, иберийцев не было. Деревни и недавно засеянные поля стояли нетронутыми, за заборами богатых вилл вовсю цвели сады, и тем не менее, чувствовалось, что город готовится к обороне. На тракте замелькали имперские конные разъезды, в серой колонне беженцев начали появляться шикарные кареты бегущих от войны богатеев, а на каждом перекрестке в общий поток вливалось все больше груженных хлебом телег.

'Власти Саргосы торопятся запастись продовольствием. Разумно! — Подумал Дикий Кот, и тут же опустил голову, стараясь не встретиться взглядом с проезжающими мимо всадниками. Объяснять раньше времени кто они такие не хотелось.

Командир десятка конной разведки задержал свой взгляд на мощной фигуре Ранди, но ничего не сказал, высматривая в первую очередь смуглую иберийскую внешность.

Мысленно Ранди похвалил себя за предусмотрительность — броня и оружие вместе с одеждой принцессы покоились в мешке на спине заводной лошади. «Вооруженного бойца они бы так просто не пропустили. — Венд исподволь бросил взгляд на имперских всадников. — Сильно встревоженными не выглядят, видать, тоже до конца не понимают, что происходит».

До городских стен столицы Фесалии добрались уже ближе к вечеру. Две мощные башни, словно два исполинских стража охраняли высокие почти в два человеческих роста, кованые ворота. Эта грозная роскошь, единственное, что уцелело после умиротворения провинции Константином.

Текущая людская река вливалась в открытый зев распахнутых ворот, и стража никого не задерживала, впуская под защиту городских стен всех желающих. Солнце уже клонилось к верхушкам холмов, и поток беженцев еще больше ускорился, желая зайти в город до темноты.

Когда лошадиные копыта зацокали по каменной мостовой, а никто так и не поинтересовался кто же они такие, Ранди решил, что пришло время самому «выйти на свет». Неторопливо подъехав к скучающим стражникам, он попытался проявить максимальную вежливость.

— Эй, бойцы, где у вас тут магистрат находится?

Жуткий акцент и довольно наглое обращение заставили стражу встрепенуться.

— Ты кто такой? Чего хочешь? — Три наконечника копья взлетели в направлении незнакомца.

Ранди был готов к любому повороту, но отреагировал спокойно.

— Я здесь по специальному заданию Великого логофета Варсания Сцинариона. Мне нужен тот, кто у вас тут за главного. — Для убедительности он вытащил из-за пазухи тубус с письмом и потряс им перед направленными на него копьями. — Срочное послание самого Великого логофета!

Копья продолжили целиться в грудь странному посланцу, но в голосе старшего появилась заинтересованность.

— Тогда тебе не к магистрату, сейчас вся власть у прокуратора Трибунала, Ристилия Корбулона.

С Трибуналом Ранди связываться никак не хотелось, и он проявил сомнения.

— Чего так? Куда магистрат подевался?

— А!.. — Десятник махнул рукой. — Кто его знает! Говорят, арестован, а за что, почему, нам не докладывают. — Он еще подумал и, дав знак опустить копья, подозвал одного из своих. — Ты вот что, проводи-ка посланника до Трибунала, а то заплутает еще. — В последнюю фразу он явно вложил двойной смысл и подозрительно покосился на возвышающегося над ним подозрительного всадника.

Двигаясь вслед за спиной провожатого, Ранди всячески уговаривал себя в том, что ему вообще нет никакой разницы кому сдавать принцессу. «Трибунал, магистрат, мне-то что за дело. И там и там с нее пылинки будут сдувать. Она высокородная заложница, тем более под опекой Великого логофета».

Поглядывая на едущую рядом Ильсану, он испытывал странные чувства. С одной стороны, эта девушка бесила его до крайности, а с другой, ему хотелось смотреть на нее, слушать ее голос, ощущать на кончиках пальцев нежность ее кожи. И это было не то плотское желание, что всегда овладевало им, глядя на красивую женщину, а что-то другое, совсем непохожее, никогда ранее им не испытанное. Если бы Ранди знал такое слово как нежность, то с удивлением обнаружил бы, что оно в точности описывает то щемящее чувство, овладевшее его душой. Для грозного, не знающего сомнений воина такой внутренний раздрай был настолько невыносим, что от него не терпелось поскорее избавиться, и он очень надеялся, что вся эта душевная тяжесть пропадет, как только принцесса исчезнет из его жизни.