Алый флаг Аквилонии. Итоговая трансформация

4 августа 3-го года Миссии. Воскресенье. Ночь. Дальние окрестности Большого Дома.

В ночь с третьего на четвертое августа на передовой заставе, выдвинутой на четыре километра от окраин поселения в сторону Бордо, дежурило отделение фельдфебеля Софронова из взвода поручика (теперь лейтенанта) Авдеева. Глеб Иванович был мужчина бывалый, службу начинал еще во время китайского похода, когда объединенные войска восьми держав (России, Великобритании, Франции, Германии, Италии, Австро-Венгрии, США и Японии) подавляли восстание ихэтуаней. Потом была русско-японская война, перевод в бригаду морской пехоты полковника Бережного, дело под Фузаном и десант на Окинаву. Потом он стал свидетелем морского сражения при Формозе, когда без объявления войны русско-германский и британский флоты сошлись в жестокой схватке, после чего русские с немцами с иступленным сладострастием надавали рыжим просвещенным мореплавателям по наглой морде лица. За сражением у Формозы последовали перевод на Балтику, переформирование бригады в корпус и четыре года изнурительных учений, выковавшие из тяжелой стальной заготовки лучший в мире боевой ударный инструмент. Уже в составе корпуса во время русско-австрийской войны фельдфебель Софронов еще раз обновил боевой опыт, прорывая оборону противника в Татрах, а напоследок, во время Константинопольской наступательной операции принял участие в похоронах Больного Человека Европы.

Все случилось где-то после полуночи. Выставленные наблюдатели услышали сверху по течению Гаронны отдаленный топот множества конских копыт и приглушенный грохот, как будто где-то там по склону холма катилась бочка, до половины наполненная камнями. Поскольку никто из своих кон-но или на гужевом транспорте в ту сторону не отправлялся, и этот шум в ночи не мог означать ничего хорошего, рядовые морпехи Виктор Щеглов и Михаил Мальцев разбудили фельдфебеля Софронова. А уже тот, послушав звуки приближающейся катавасии, поднял по тревоге остальной личный состав и отзвонился по телефону дежурному в ротный пункт временной дислокации, расположенный в грузовом трюме «Антея». Мол, имею невыясненное и потенциально опасное явление, хотя непонятно, кого это могут носить тут черти среди ночи, пусть даже сейчас и полнолуние. Кстати, телефон был не полевой американский с разбившегося парохода, а вполне современный кнопочный, югорос-ского производства, попавший в Аквилонию в комплекте с мини-АТС на сто номеров. Внешне от известного старшему поколению телефона «Панасоник» этот прибор отличался только надписью «Электра» на верхней панели.

Тем временем топот и грохот приближались. И вот уже в свете полной луны можно было разглядеть мчащий по прибрежному лугу запряженный парой лошадей деревянный ящик на больших колесах, скачущих чуть позади двоих вооруженных копьями всадников, а также преследующую этих людей конную банду в два десятка бабуинов, то есть бедуинов. Несмотря на то, что погоня отставала от преследуемых примерно на полкилометра, исход был очевиден. Размахивающие кривыми саблями всадники в белом должны были настичь беглецов еще до того, как те доскачут до заставы. Политзанятия с морскими пехотинцами проводились исправно, а потому список потенциальных противников и соответствующий им временной интервал был доведен до каждого бойца и командира. Конные люди в белых одеждах с кривыми саблями - арабы-сарацины, убегает от них кто-то из местных аристократов (ибо только у них может быть конный эскорт). Еще раз позвонив дежурному и прояснив обстановку, мол, пора ставить в известность начальство и поднимать по тревоге силы первого эшелона, фельдфебель приказал своим бойцам приготовиться открыть огонь по его команде.

Развязка неумолимо приближалась. Волокущие громыхающую повозку кони выбивались из сил, и вот метров за сто до позиций заставы на опушке леса (которые, конечно же, не могли разглядеть ни преследователи, ни преследуемые) левый конь в упряжке повозки неожиданно свалился наземь. Готов - сердце не выдержало долгой скачки на пределе сил. Возница рыбкой полетел в траву с козел, впрочем, сразу поднялся на ноги, второй конь останавился как вкопанный, ибо был не в силах волоком тащить и рыдван на колесах, и павшего товарища. Одновременно из накренившейся повозки выбрались две женские фигуры: одна довольно высокая, и одна ей по плечо, и, подобрав подолы длинных платьев, бегом устремились в сторону леса, а всадники эскорта, осадив коней, развернули их навстречу преследователям. Кучер, отцепив с борта кареты круглый щит и обнажив короткий меч, на своих двоих, прихрамывая, тоже пошел навстречу врагу. При этом моральное реноме беглецов и их охраны в глазах морпехов тут же взлетело на стобалльную высоту. Не дюжий мужик в короне спасается от врага, а две слабые женщины, а мужчины, как и положено воинам, делают все, чтобы задержать погоню.

- Смертники! - цедит сквозь зубы фельдфебель.

Он понимает, что пока эти трое перекрывают направление для стрельбы пулеметам и автоматам работать по противнику может один только снайпер ефрейтор Данила Сальников. Он хоть и молод, но большой специалист своего дела, за операцию в Татрах имеет от царя Михаила (а точнее, от командира корпуса) солдатский Георгий. К тому же в его руках сейчас не винтовка «Мосина» образца 1891 года, а пристрелянная по всем правилам югоросская самозарядка - оружие не менее точное и убойное, но гораздо более скорострельное.

Первый выстрел - и один из сарацин, вырвавшийся вперед других почти на конский корпус, мешком валится на шею своего скакуна. Следующий выстрел - и еще одного бандита в белом бурнусе, привставшего на стременах, пуля отбрасывает на круп его коня. Третий выстрел чуть менее удачен: подстреленный конь с отчаянным ржанием рушится на землю вместе со своим всадником. Четвертого выстрела сделать уже не получается, потому что там перепутавшись в отчаянной схватке рубятся и условные пока «свои», и вполне безусловные враги.

Готские, или там франкские, воины (кто их разберет) в фатальном меньшинстве, но на них прочные конические шлемы с широкими наносниками, длинные распашные кавалерийские кольчуги до колена, да и сами эти профессиональные бойцы крупнее и сильнее своих противников из арабской легкой кавалерии, защищенных только стальным нагрудником и шишаком под чалмой. Истратив копья (еще двое сарацин вне игры), телохранители знатной особы извлекают из ножен мечи и начинают рубиться в ближнем бою, не обращая внимания на прогремевшие выстрелы, ибо огнестрельное оружие их миру (732 год) еще неизвестно.

Тем временем спасающиеся бегством дама и девица (скорее всего, дочь старшей женщины) увидев вспышки выстрелов, в недоумении останавливаются. Но фельдфебель Софронов, выбравшись из замаскированного окопчика, кричит им: «Ком, ком!» и взмахами руки показывает направление обхода, ибо в тридцати метрах перед позицией заставы на уровне чуть выше щиколотки на колышках в три ряда натянут спотыкач из колючей проволоки. Те, чуть помедлив, настороженно оглядываясь по сторонам, отправляются в указанном направлении. Навстречу беглянкам, встретить их у прохода в заграждениях и проводить, командир отделения посылает рядового Щеглова, на груди которого также имеется Егорий за геройства против австрияк. Увидят дамочки крест на груди у солдата - и успокоятся, потому что сразу станет понятно, что он таки никакой не магометанин, а вполне себе христианин.

Почти одновременно с этим сарацины охватывают по флангам отчаянно рубящихся защитников, уже начинающих уставать, заходят к ним со спины, и вот уже все кончено, больше никто не рубится с всадниками в белых бурнусах. Но на этом все хорошее для сарацин заканчивается: теперь, когда нет опасности задеть «своих», по плотной группе всадников с тяжелым протяжным грохотом со ста метров (а значит, почти в упор) ударили два пулемета, коротко зататакали автоматы, а в спины пытающимся спастись бегством открыл огонь снайпер. Не спасти, так отомстить, чтобы ни один враг не смог вернуться к своим и рассказать о том, как их убивали смертоносным громом и мечущимися в ночи молниями. А в том, что это только передовая разведывательная группа, погнавшаяся за случайно обнаруженной повозкой местной аристократки, фельдфебель Софронов не сомневался.

И вот уже только уцелевшие обезумевшие кони с возмущенным ржанием кругами бегают по лугу, на котором больше не осталось никого, кто способен стоять на ногах. Некоторые сарацины еще живы и возносят к небу предсмертные молитвы, но это ненадолго, потому что ангел смерти уже распростер над ними свои черные крыла. Есть такой варварский обычай - возить с собой у луки седла отрезанные головы врагов, не только мужчин, но и женщин15 и даже детей. И когда эти трофеи обнаружат победители, то пощады потом не будет никому - не только в этом уже разгромленном отряде, но и вообще для всей заброшенной в этот мир группировки.

Женщины, которых на позиции заставы привел рядовой Щеглов, выглядели ошарашенными и какими-то потерянными. В тот момент, когда старшая женщина разглядывала в лунном свете георгиевский крест и для верности даже потрогала его кончиками пальцев (а вдруг иллюзия), неожиданно ударил гром, и в сарацин полетели уничтожающие огненные стрелы, от которых не было спасения. Не успела несчастная два раза прочесть молитву «Отче Наш», как гром стих и зеленоватые росчерки перестали метаться над ночным лугом, только сарацины к тому времени уже умерли все до единого или были к тому очень близки. Склонив головы, обе беглянки последовали за своим провожатым и пришли туда, где находились другие солдаты того же войска.

Тут, под кронами деревьев, было так темно, что едва угадывались контуры человеческих фигур, поэтому, чтобы разглядеть нежданный улов, фельдфебель Софронов на несколько мгновений затеплил тактический (а на самом деле туристский) светодиодный фонарик югоросского производства, чем вызвал со стороны обеих женщин возглас ошеломленного изумления. Старшая, одетая в расшитое золотом длинное коричневое платье до пят, из-под которого выглядывали рукава нижнего одеяния чуть более светлого тона, была скорее сухощава, чем стройна, и уже миновала время расцвета своей красоты. Младшая, одетая в такое же платье, выглядела как уменьшенная копия своей матери, еще не достигшая женской зрелости. Обе были рыжеволосы и зеленоглазы, у обеих на головах имелись накидки до плеч из тонкого полотна, только у матери эта деталь одежды скреплялась золотым, а у дочери - серебряным обручем.

Пожав плечами, начальник заставы указал женщинам на ствол поваленного дерева, галантно накрытый парой плащ-палаток, и жестом пригласил садиться. Мол, битте, фрау унд фройлян, битте. Теперь только оставалось дождаться начальства, а в том, что оно вообще появится, у фельдфебеля Софронова не было никаких сомнений. Андрей Викторович имеют привычку лично выезжать на такие тревоги и разбираться, что там случилось да как. А пока следовало выслать трех бойцов для осмотра той местности, где полегла большая часть вражеского отряда. Подраненных врагов нужно было добить, а если кто-то из телохранителей аристократки еще жив, то этому человеку следовало оказать посильную медицинскую помощь.