Мы, Мигель Мартинес

Глава двадцать первая. Адагуа

Москва. Кремль. Кабинет Сталина

4 мая 1932 года

— Дарагой, хорошо, что ты приехал… Видишь, я собирался к тебе с семьей на отдых, но вот так случилось. Ты мне тут нужен.

— Коба! Ты сказал, я приехал.

— Сарию с собой взял? Хорошо! Вечером посидим в семейном кругу.

— Обязательно посидим, я тебе такого вина привёз! Мёд, чистый мёд! Даже названия ещё не придумали, вот, решил тебе привезти, а ты уже и назовёшь.

— Договорились.

Чувствовалось, что Сталин волнуется, и у него в речи нет-нет да проскакивал легкий акцент.

— Нестор, я тебя вызвал по делу, по очень важному делу…

— Понимаю, опять захочешь в Москву перетянуть? Так?

— Я знаю, что ты не хочешь, но ты мне действительно нужен в Москве. Очень мало надежных людей, Нестор, очень у меня их мало.

— Коба, я ведь не закончил в Абхазии, мы с тобой уже обсуждали, что…

— Подожди! Адагуа! Выслушай меня, потом скажешь, что хочешь!

— Говори, Коба, я слушаю.

— Помнишь такого товарища Свердлова? Конечно помнишь. Так вот, остался от него сейф, который в его кабинете был. Никто его не открывал. Открыли. Там много чего было. Золото, деньги, царские, документы — на самого Свердлова и его семью, на чужие фамилии. Сам знаешь, какое время было, всё на волоске висело. В общем, этот …..с[15] готовился сбежать с концами, крыса та еще была, тем более, что у его жены хранился брильянтовый фонд партии. Этот себе лично отобрал цацки царской семьи. Не то, чтобы с трупов снять не побрезговал?, мы все люди не брезгливые, а то, что себе утащил, крыса позорная! Но не это главное… Там папка с документами была. И она очень на многое заставляет смотреть под другим углом. Вот так, Нестор. В такое дерьмо влезли, когда этот ящик открыли! Лучше бы его и не открывать. А нам надо теперь это всё чистить, потому что иначе — всему нашему делу конец! Поэтому я тебя и вызвал. Я тебе уже предлагал возглавить ОГПУ, ты отказался. Теперь, ты уже в курсе, мы вместо этой организации создаем наркомат внутренних дел. Понимаешь, структура, в которой полно троцкистов, да и людей Свердлова, эти ничем не лучше… Это необходимо чистить.

— И ты решил, что создав наркомат, у тебя будет возможность эту чистку провести?

— Не только. Наркомат — это структура в составе системы исполнительной власти, а не сама по себе. Уже намекали, что ОГПУ надо сосредоточить в своих руках не только расследования, но и судебные и карательные функции. Понимаешь, какого монстра мы можем вырастить? Поэтому мы переводим ОГПУ в наркомат, подчиненный правительству. Структуру его надо менять. Работы там — непочатый край. Хорошо, что Киров согласился эти конюшни разгребать. Сейчас передаёт дела в Ленинграде Ежову.

— Я хочу, чтобы ты стал его первым заместителем. У тебя будут две функции: это охрана государственных деятелей, которая ведется откровенно плохо. Это надо исправить. Я считаю, что Паукер[16] не справляется со своей работой. Но ты сам решай, оставлять его, или менять. Вторая твоя задача, еще более важная. Это создание информационно-аналитического отдела в составе НКВД. Только эта цель будет как для настоящего подпольщика: с двойным дном. В этой папке документы по Украине. Интересная ситуация получается. В республике вскоре может разразиться голод, а наши органы рапортуют, что всё в порядке. Понимаешь, ОГПУ никакой правдивой информации не даёт! План по польским шпионам они перевыполнили на триста процентов, сидят, и считают, что за это их надо наградить, а сами в это время готовы дать подохнуть миллиону крестьян! Они или не понимают, что делают, или спелись с нашими врагами. Поэтому у меня, у политбюро должен быть свой инструмент. Тайный, неявный. Вот эту двойную службу ты и возглавишь.

— Коба, ты же знаешь…

— Решение по Абхазии мы приняли. Проведем там референдум. Народ скажет, что желает присоединиться к России, так и сделаем.

— Кто будет отвечать за проведение референдума?

— Как кто? Новый начальник информационно-аналитического отдела НКВД, это будет первое испытание его новой службы.

— Ох, Коба… мне подумать надо.

— До вечера подумай! Но не больше! Ты пойми, засиделся ты в горах, пора дела большие делать, а мне не с кем работать, не с кем!

Лакоба сморщил лоб, потом произнёс:

— Вечером ответ дам. Я сказал.

— Я тебя услышал, айиза[17].