Божья коровка 2

Слушали его с десяток человек. Кроме Григорьянц, редакторы программы, дирижер Силантьев[78] и еще какие-то товарищи, наверное, из начальства, все в костюмах и при галстуках. Борис спел им под гитару. А когда он смолк, Григорьянц спросила у собравшихся:

— Ну, что скажете, товарищи?

— Необычно, — отозвался полненький мужчина в галстуке. — Но, признаться, впечатляет. Сильно!

— Песня сыровата, — сказал Силантьев, — над ней придется поработать. Но, согласен, прозвучит.

— У меня мурашки бегали по коже, — призналась Григорьянц, — хотя Борис Михайлович не в полный голос пел. И хотя мелодия довольно странная, а слова — аналогично, но все вместе за душу берет. Как, товарищи, одобрим для концерта?

Товарищи не возражали. Начались репетиции. Силантьев разложил мелодию по партитурам, и оркестр сыграл ее сначала без певца. После начал репетировать с Борисом. Помучились изрядно. Поначалу Силантьев собирался дать в сопровождение Борису хор. Так попробовали — отказались, и на этом настоял Борис. Хор придавал пронзительным словам академизма, превращая песню в рядовую. Еще он попросил использовать крещендо — так усиливая звук оркестра, чтобы довести его в финале к максимуму. (Общаясь с музыкантами, Борис стал разбираться в терминах.) Силантьев согласился. Григорьянц сдержала слово, пригласив профессора из Гнесинки. Та пришла и помогла Борису поставить нужное звучание.

— Природа вас богато одарила, — оценила пение Коровки. — Диапазон голоса широкий — вы уверенно берете ноты. Но пока я вижу лишь баритональный тенор. Но при должном обучении сможете претендовать как на лирические, так и на драматические партии. Только это на эстраде, в опере придется выбирать.

— Не выйдет из меня певца, Татьяна Николаевна, — вздохнул Борис. — Осколочное ранение легкого, большую партию не вытяну. На песню хватит, но не более.

— Жаль, — огорчилась искренне профессор. — Хотела предложить вам обучаться у меня в училище…

На репетиции, конечно, являлись и другие участники концерта. Исполнив свою песню, слушали других. Выступление Бориса, естественно, заметили.

— Ты почему не предложил мне эту песню? — спросил Бориса Магомаев. С Борисом они как-то незаметно перешли на «ты», что в общем-то понятно — у них разница в годах всего-то шесть лет. — Я б ее не хуже спел.

Тон Муслима говорил, что даже лучше, но вслух он это не сказал.

— И я б не отказался, — добавил их слушавший Кобзон. — Такая в моем стиле.

— Помолчал бы! — окрысился Муслим. — Про Кубу пой!

— А ты — «Эх, кони-звери!» — подкузьмил его Иосиф.

— Не ссорьтесь! — поспешил Борис. — Спою разок, а дальше — исполняйте. А там пусть зрители решают, у кого получше выйдет. Хотя, как думаю, обоим будут аплодировать. Вы профессиональные певцы, а я тут мимо проходил. Для галочки позвали. На праздничном концерте споет Герой Советского Союза… — он махнул рукой.

— Зря ты так, — сказал Муслим. — Поешь ты замечательно. Нет, в оперу тебя не позовут, но для эстрады очень сильно. Можешь выступать с концертами.

— Согласен, — подтвердил Кобзон.

— Увы, — вздохнул Борис и рассказал им о своей проблеме. Те посочувствовали, но, как Борис заметил, не слишком искренне. Конкурент на сцене никому не нужен, пусть лучше пишет песни для других.

И вот настал день, к которому готовились. Во Дворце съездов открылось торжественное заседание, посвященное 25-летию Победы. Телевидение вело его трансляцию. Зал заполнили участники войны, руководители большого государства. С докладом выступил сам Брежнев. Одетый в штатское, с двумя Звездами Героя на строгом пиджаке он не походил на ту развалину, обвешанную орденами, каким его Борис запомнил в прошлой жизни. И говорил он живо, энергично и с задором. Генсеку аплодировали — бурно, от души. Во дворце собрались победители…

Концерт был запланирован по окончанию мероприятия. Артистов в Кремль свозили на автобусах. Ну, так в одном ансамбле Александрова несколько десятков человек. Добавьте хоры, академический ансамбль народного танца Моисеева во главе с самим маэстро, Эстрадно-симфонический оркестр Центрального телевидения и радио… Только здесь Борис в полной мере осознал масштабы предстоящего концерта и аудитории, перед которой ему придется выступать. Зал Дворца съездов вмещает шесть тысяч человек! Не стадион, конечно, но цифра впечатляет. Акустика здесь великолепная, он убедился в этом на генеральной репетиции.

Их привезли заранее. За кулисами рабочие таскали мебель, готовя сцену к выступлению артистов. Бориса и других солистов отвели в гримерку, где им немного припудрили лица, а женщинам поправили макияж. Оставалось ждать, когда их позовут на сцену. Порядок выступлений они знали. Борису выпала участь выступать последним, что пробудило недовольство у других артистов. Закрывать концерт почетно, а тут в этой роли непонятно кто. Не заслуженный или народный, а вообще, как будто не певец. Как можно доверять ему финал? Но Григорьянц была неумолима.

— У него песня подходящая, — объяснила недовольным. — Вот напишите такую, приходите.

Из установленного в комнате динамика артисты слышали происходящее на сцене. Вели концерт дикторы Центрального телевидения Игорь Кириллов и Анна Шатилова. Они объявили первых выступающих — Людмилу Зыкину и хор Пятницкого. Людмила Георгиевна вместе с хористами исполнила популярную в то время песню «Растет в Волгограде березка». Следом пришел черед ансамбля имени Александрова…

На Бориса накатил мандраж — с каждым новым исполнителем приближался и его черед. Его трясло.

— Волнуешься? — спросил сидевший рядом Магомаев.

— Очень, — подтвердил Борис. — В первый раз перед такой аудиторией. Это вам с Иосифом не привыкать.

— К этому привыкнуть невозможно, — покрутил головой Муслим. — Каждый раз перед выходом на сцену трусишься, как заяц. Опасаешься забыть слова или опоздать с вступлением к оркестру. Но потом выходишь к микрофону и об этом забываешь. Так что не тушуйся, композитор! Так споешь, что все заплачут.

«Хорошо ему так говорить, — не поверил Магомаеву Борис. — Он певец от Бога, за спиною тысячи концертов. Ну, а я сапог армейский. Воевать гораздо проще…»

Вслух он это не сказал, лишь кивнул в ответ. Муслим хороший человек — добрый, вежливый, культурный. С таким дружить — большое счастье, тут Борису повезло.

Концерт тем временем продолжался. Спел Кобзон, за ним Гелена Великанова, наступила очередь Муслима. Подмигнув Борису, он поднялся и вышел из гримерки. Объявление ведущих — и под музыку оркестра зазвучала «Малая земля». Вот сейчас Муслим закончит, следом выступят танцоры Моисеева, и наступит очередь Бориса…

На мгновение Бориса обуяла паника. Захотелось встать и убежать куда глаза глядят. С большим усилием он справился со страхом, встал и вышел из гримерки. В коридоре к нему подбежал распорядитель.

— Ваша очередь, Борис Михайлович. Готовы?

— Да, — сказал Борис и отправился к кулисам. Там он встал за полотнищем, наблюдая, как выплясывают питомцы Моисеева. Вот они закончили танец эффектным па, выпрямились и подняли руки вверх. Зал взорвался бурными хлопками. Артисты поклонились и ушли со сцены. Нет, они бы постояли, наслаждаясь щедрыми овациями, но еще на репетиции всех строго-настрого предупредили: не маячить перед залом и, тем более, не выходить на «бис». Спел, станцевал — и скрылся за кулисами, уступая очередь другому. Публика во Дворце особая. Кроме ветеранов, в зале все Политбюро ЦК КПСС, не считая начальства рангом ниже. Борису не позволили провести в зал Ольгу. Заикнулся — глянули, как на идиота. Так что Ольга наблюдает за концертом по экрану телевизора, но зато цветному. Тесть помог им раздобыть «Рубин» — здоровенный ящик с атомной ценой в 700 рублей. Их распределяли по «своим»…

Из-за полотнища Борис разглядел передние ряды. Брежнев с членами Политбюро, маршалы и генералы, штатские в костюмах. Волосы побиты сединой, у многих — вовсе белые. Кители и пиджаки увешаны наградами. Звездочки Героев сплошь и рядом, а у многих даже не одна. Где ему до этих победителей!..

К микрофону, установленному на сцене, подошли ведущие концерта.

— Дорогие наши ветераны, — начала Шатилова. — Сейчас мы пригласим на сцену необычного певца. Он не просто исполнитель, а еще Герой Советского Союза, кавалер двух орденов. Свои награды получил недавно, отличившись в двух боях на острове Даманском.

— В девятнадцать лет Борис Коровка стал Героем, — подхватил Кириллов, — доказав, что нынешняя молодежь успешно продолжает славные традиции своих отцов.

— И еще, как оказалось, он талантливый певец, поэт и композитор, — продолжила Шатилова. — В этом зале прозвучали песни авторства Коровки. Это «Малая земля» и «Вновь продолжается бой». А сейчас нас ждет премьера новой песни. Автор посвящает ее памяти бойцов и командиров, павших, защищая Родину. Борис Коровка!

Зал зааплодировал. На негнущихся ногах Борис вышел к микрофону, разминувшись по пути с ведущими. Встал и посмотрел на зал. На него смотрели сотни глаз. Что там сотни — тысячи. «Боже, помоги! — взмолился он. — Не дай мне облажаться!»

Оркестр отыграл вступление, и Бориса словно бы накрыло пологом. Исчезли зал и люди в креслах, волнения и страхи. Остались музыка и он. Зазвучала одинокая скрипка, и он вымолвил в блестящий микрофон:

— Встанем…

Он произнес это глухо, словно под тяжестью свалившейся на плечи утраты.

— Пока еще с вами мы живы и правда за нами.Там сверху на нас кто-то смотрит родными глазами.Они улыбались, как дети, и в небо шагали.Встанем…

Он пел, постепенно усиливая мощь голоса, но пока не форсируя его.

Пока с нами рядом герои и Родина с нами,Мы скажем спасибо за то, что победу нам дали.За тех, кто нашел свое небо и больше не с намиВстанем и песню затянем…

Оркестр заиграл громче, и Борис вскинул руки:

— Встааанем!..

Никто и ничто не сдерживало его больше.

И бьется сильнее в груди наша вечная память, между нами.Встааанем!Герои России останутся в наших сердцахДо конца, до конца…

Борис не видел, как по залу пробежала волна. Она началась в задних рядах, где сидели люди, попавшие в зал по разнарядке от ветеранских организаций. Обычные фронтовики, без иконостасов из орденов с медалями на пиджаках или мундирах. Иногда — с единственной наградой. Они поднимались и замирали, не спуская взглядов со сцены, где певец у микрофона голосом, достававшим до глубин души, выводил проникновенные слова. Начавшись сразу в нескольких местах, волна захватила балкон и амфитеатр, перекинулась в партер, добежав до первых рядов. Члены Политбюро и руководители правительства завертели головами, не зная, как поступить. Первым встал Брежнев. Следом поднялись и другие.

Григорьянц на сцене схватилась за сердце — такого эффекта никто не ожидал. Она разглядела на лице генсека две блестящие дорожки от слез и поежилась. Ох, что будет! А Борис на сцене буквально неистовствовал:

Встааанем…И бьется сильнее в груди наша вечная память, между нами.Встааанем.Герои России останутся в наших сердцахДо конца, до конца…