Божья коровка 2

— Бутылки им отдал, — Борис смутился. — Скопились.

— А мне мгновенно доложили, что у вас притон, — продолжил участковый. — За вами наблюдают. Догадались, кто?

— Вахтер, — кивнул Борис.

— Если бы я увидел здесь бутылки, а в квартире беспорядок, — сообщил Плещеев, не ставший подтверждать его догадку, — то вынес бы вам официальное предупреждение. Еще одно — и уголовная статья.[81] С учетом обстоятельств могли отправиться в колонию, и Звезда Героя вам бы здесь не слишком помогла. Героев в Москве много.

— Понял, — сказал Борис. — Буду осторожен.

— Теперь второе. Вы, как мне известно, не работаете?

— Уволился. Верней, уволили. Велели написать по собственному, иначе — по статье.

— Давно?

— 12 мая.

— Недавно, — заметил участковый. — Но я обязан вынести предупреждение о необходимости найти работу в месячный срок. Не исполните — направлю материалы в исполком, возможно, в суд. Это как прикажут. На основании Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 4 мая 1961 года вас отправят в ссылку куда-нибудь на Север на срок от двух до пяти лет. В Москве квартиру заберут.

«Ловко обложили, — оценил Борис. — В этот раз решили сделать по закону. Скоты партийные! Превратят в бомжа…» Что делать? Вернуться в Минск? А где там жить? Квартиру у него забрали. Из исполкома начали звонить ему в Москву, он съездил, выписался, но племянница Алексеевны все же прожила в его полуторке до получения своей квартиры. Зимой семью с маленьким ребенком выселять нельзя. Уезжая, племянница забрала мебель и остальное, что оставил им Борис, заодно квартира улетела. Сменять свою на минскую? Сомнительно, что разрешат, раз взяли под колпак…

— Я не паразит, — сказал Борис Плещееву. — Живу на авторские отчисления, полученные за песни.

— В каком из творческих союзов состоите?

— Ни в каком.

— Значит, не считается, — сообщил Плещеев. — Суд во внимание не примет. Устройтесь на работу, Борис Михайлович!

— Я бы рад, да только не возьмут. Или возьмут, но сразу же уволят. Вам же не случайно велели присмотреть за мной, — вздохнул Борис. — У меня влиятельные недруги. Там, — он указал на потолок. — Как вас зовут, товарищ капитан?

— Кузьма Филиппович.

— Подскажите, Кузьма Филиппович, что делать?

Капитан задумался.

— На какую работу вы согласны? — спросил.

— Любую.

— Дворником пойдете на моем участке? Их не хватает даже летом.

Заметив удивленный взгляд Бориса, Плещеев пояснил:

— Летом дворников в Москве почти по штату — работы мало. Двор подмести, убрать в подъездах, за мусорными баками смотреть. Хотя и этого от многих не дождешься. Работа непрестижная, зарплата 70 рублей, ленятся тунеядцы. Их поругают, только и всего. А осенью бездельники пишут заявления об увольнении — листья начинают падать, и снег не за горами. Убирать дворы становится тяжело. Остаются лишь те, кто получил московскую прописку по лимиту и служебное жилье. Но жилья немного, лимитов тоже не хватает. В ЖЭКе вас с руками оторвут. Уволить дворника довольно сложно. Если он не пьет и справляется с работой, к чему придраться? Факты пьянства на работе, неисполнения обязанностей должна установить комиссия. Но просто так ее не соберут, когда нет жалоб от жильцов. А их не будет, если станете работать, как положено. Попробуют — я разберусь. За чистотой в дворах следит и участковый. Если я скажу, что к дворнику претензий нет, ни одна комиссия не возразит. Ну, что, согласны?

— Да, — кивнул Борис. — Спасибо вам, Кузьма Филиппович.

— Договорились, — участковый встал. — Завтра утром приходите в ЖЭК. Я там буду. Не забудьте паспорт и трудовую книжку.

«Значит, дворник, — сказал себе Борис, когда Плещеев удалился. — Сделал ты в Москве карьеру… Ну и ладно. Грузчиком работал — корона с головы не падала. Участковый прав, к дворнику придраться сложно даже небожителям в Кремле. Рабочий человек…»