Княжий сын. Отцовский трон

В должниках? Да что этот сын смерда вообще себе позволяет? Мы спасли его войско, уже готовое опрокинуться от удара засадного полка крымчан, он нам за это лошадей дал, а теперь вдруг говорит, что мы у него в должниках были?

Я вдруг почувствовал, что начинаю злиться на Ивана Резаное Ухо. Как-то неправильно он себя вел я последнее время. Только вот причин этого поведения я найти не мог. Чего он пытается этим добиться, меня против себя настроить? Или остальных наемников против меня? Это ведь они без добычи остались, когда он мне лошадей отдал. Хотя, толку с этих скакунов для тех, кто верхом воевать не умеет? В котел бы их пустили? Так и так, почитай, несколько дней после этого все кониной обжирались. Пока те кони, что на поле боя пали, не протухли.

- Хорошо, - махнул рукой Иван. - Расходимся, возвращайтесь к своим делам. А послезавтра вечером совет будет, будем думать, как крепость брать станем.

Совет - это другое дело. Посмотрим, что они там надумают. Хотя, чего уж они-то, мы надумаем. Меня как будто на совет не приглашают. Придется быть, я все-таки один из капитанов, как ни крути.

Сплоченной кучей мы двинулись в сторону нашей части лагеря. Нужно все-таки распустить парней отдохнуть, тем более если штурм передвигается на более ранний срок. Хотя я понимал, почему он это делал, но согласиться с этим решением все равно не мог. Да, стены уже разбиты, в крепость можно войти, но штурм ее все равно обернется большой кровью.

Оставалось только узнать, какую задачу Иван собирается поставить конкретно моему отряду.

Примерно на полпути через лагерь я заметил, что за нами идёт небольшой отряд из десятка воинов. Чуть приостановившись и присмотревшись, я узнал среди них тех, кто был на похоронах у Степана. Это были люди из его отряда, и странно, что они шли за нами, ведь их шатры располагались почти в самом центре лагеря. Я знал это, потому что был в шатре Степана, где он угощал меня пивом.

Заметив, что я их замедлил, наемники прибавили шаг. Один из них, тот самый с кем я разговаривал после смерти капитана отряда, обратился ко мне.

- Олег, можно с тобой поговорить? - спросил он.

- Можно, - ответил я и остановился.

Дал своим знак, мол идите все нормально, скрестил руки на груди и приготовился слушать. Интересно мне было, чего наемники собираются мне сказать. И зачем для этого было собираться целой толпой, если можно было прислать одного человека, чтобы поговорить.

- Мы подумали, и решили, что к тебе в отряд хотим, - проговорил воин и добавил. - Примешь нас?

Честно сказать, этого я не ожидал. Мы ведь уже разговаривали об этом, и он сказал, что они не горят особым желанием примыкать к моему отряду. И все потому что у нас не наемничья вольница, а дружина со строгими порядками. На самом деле так оно и было. И какой-то определенной доли в добыче у моих дружинников нет, и сами они не могут выбирать, куда нам идти, а за всех должен думать я с боярами. И все потому, что они мне клятву принесли, как своему князю. До тех пор, пока мы не вернем отцовский престол, или пока я не умру, пытаясь это сделать, по этой клятве они должны будут идти за мной.

- И что, весь отряд ко мне перейти хочет? - решил я уточнить у наемника.

- Нет, - покачал головой тот. - Только мы, нас ровно с десяток. От нашего отряда осталась-то едва треть. Но остальные в других отрядах себе место уже нашли. И мы подумали… Мы к тебе хотим.

- Только нам бы долю в добыче, - проговорил кто-то из толпы наемников.

Не то чтобы я был против, чтобы мой отряд пополнился на десяток умелых бойцов, но требований вроде доли в добыче я терпеть не собирался. У меня с этим все было строго, дело было налажено, и никто в общем-то не жаловался. И лучше уж я останусь без этих наемников, чем потом придется выделять долю в добыче и остальным. К тому же, если уж совсем честно, то какой-то большой добычи мы и не брали ни разу. Мы ведь не на караваны вражеские охотились, и не деревни грабили, и большую часть добычи составляло воинское снаряжение.

Да, его можно дорого продать, но оно ведь может понадобиться и для того, чтобы снарядить еще больше новиков. А покупать для них снаряжение позволить себе я не мог. А если брать их с тем, что есть, то похождения их закончатся уже в первом же бою. Мне такого было не надо, лучше уж таскать с собой телеги, полные оружия и доспехов.

- У меня все строго, - ответил я. - Что с боя взято, то дружине принадлежит, но только то, что по карманам лежит, или мелочь вроде колец и ожерелий. Оружие можно себе забрать, если оно лучше вашего, но тогда свое сдать придётся. Кони и прочее имущество - мое. Зато и содержание полностью на мне, на фураж и еду тратиться не надо, этими вещами я сам заведую.

- Так ты ведь сегодня своим людям деньги раздавал, - снова проговорил первый наемник. - Мы видели.

Вот как, значит, следили они за мной. И для чего? Прислал кто-то или сами присматривались, потому что думали присоединиться? Хотя с другой стороны, кто их прислать-то мог, кому это вообще нужно? Да и мне уже сказали, что Степан им перед смертью сказал в мой отряд идти.

Скорее все-таки присматривались. Ну и ладно, если все-таки решили ко мне пойти, значит, я все правильно сделал. Другой вопрос, пойдут ли теперь, когда я им в доле в добыче отказал.

- Я своих дружинников не обижаю, - ответил я. - И когда получается денег заработать, часть всегда им раздаю. Вы в курсе должны быть, что Иван мне лошадей отдал, которых мы у крымчан взяли. Я часть лошадей продал, а деньги за это дело вырученные дружине раздал.

- То есть, все-таки есть у них доля в добыче? - снова спросил у меня кто-то из толпы.

- Нет, - мотнул я головой. - Мы добычи почти не берем. Но если будет добыча, будет и доля. Вы вообще знаете, кто я? Степан вам рассказал?

- Рассказал, - кивнул первый наемник. - Ты собираешься на полночь отправиться, престол, который твоему отцу принадлежал, завоевывать. Дело сложное, но мы помочь готовы.

- Так, если вы знаете, что я собираюсь делать, значит понимать должны. что добычи в этом деле почти не будет, - ответил я. - Своих же селян я грабить не собираюсь, караваны тоже. Разве что, если мы усадьбу кого-нибудь из бояр, что на мою сторону не встанут, возьмем, там добыча оказаться может. Вот ее я снова между дружинниками разделю, это да. Если на таких условиях вы готовы ко мне в дружину пойти, то добро пожаловать. Но опять же вам придется клятву принести. На оружии. А тех, кто клятву на оружии принесенную нарушит, его же оружие слушаться перестанет.

Тут я вспомнил про боярича Никиту, и о том, как он просил у меня отдать ему в подчинение хоть сколько-то людей. Наемники на эту роль вполне подходили. Десяток опытных воинов вполне могут составить костяк дружины, в которую потом можно будет принимать новиков. Таким же костяком для меня стали люди боярина Луки. Если б не они, то несмотря на все старания старых воинов моего отца, сгинули бы мы еще в первом бою.

- Причем, вы не под мое начало пойдете, а под начало боярина, который подо мной ходит, - продолжил я. - Командовать все равно буду я, но так у вас человек будет, к которому вы с вашими проблемами обратиться сможете. Зовут его Никита, он молод, несильно меня старше, но воин хороший.

- А почему боярин и без дружины? - спросил у меня наемник. - У вас ведь в Пяти Княжествах у всех бояр свои дружины есть. Как без этого?

- Потому что молод еще, - спокойно ответил я. - У него отец - боярин с дружиной. Но пришло время и ему свою набирать, без этого никак. Ну так что, готовы вы клятву мне принести в мою дружину войти?

Наемники стали переглядываться. Вслух обсуждать что-то они не стали, только несколько раз кивнули друг другу, после чего тот самый наемник, что разговаривал со мной, сказал:

- Да, готовы. Только и ты клятву нам принесешь, что относиться к нам будешь не хуже, чем к своим дружинникам.

- Я вам не только в этом клятву принести могу, - ответил я. - Но еще и в том, что, когда в Киеве будем, выбью из мэра деньги, которые вам по договору положены за участие в осаде Херсона.

А сам подумал, получится ли это у меня? Да получится, куда деваться. Григорий из-за такой мелочи со мной ссориться не будет, если он действительно на меня надежды возлагает, значит, должен рад быть, тому, что войско мое усилится.

- Ну пойдем тогда, - сказал я. - Принесете клятву, и будем думать, что дальше делать.