Филарет – Патриарх Московский 2
![Филарет – Патриарх Московский 2](/uploads/covers/2024-04-24/filaret-patriarx-moskovskij-2-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Михаил Шелест
- Жанр: Альтернативная история / Историческая проза / Попаданцы / Самиздат, сетевая литература
Читать книгу "Филарет – Патриарх Московский 2"
* * *
Пришлось Фёдору менять приоритеты и смещать фронт работ на свой донжон. В замке так стало пыльно и шумно, что Фёдор вернулся в свою старую усадьбу, стоявшую тут же в периметре возводимой крепостной стены у самой северной её части, которую Фёдор возводил вдоль улицы, по своему участку и новым, купленным им недавно.
Основная, так называемая «южная городская стена», проходила значительно дальше и, по своей сути, стеной не являлась, представляя собой неглубокий ров и невысокую насыпь. Возле своей усадьбы Фёдор стену возвёл толстую, капитальную и каменную. Строил он её из белого известняка, который успешно пережигался на известь, которая перемешанная с обычной золой, служила отличным цементирующим раствором.
Немцы, увидевшие активное строительство крепостной стены рядом со своими дворами, всполошились и обратились с вопросами к Фёдору. Тот прямо пояснил, что пытается защитить своё хозяйство от нашествия войск крымского хана. И что стена по проекту должна «соединить» излучину Москва-реки через двое воротных башен.
На вопрос: «А как же мы?», Фёдор лишь пожал плечами и развёл руки. Немцы стали пытаться продать свои дома с небольшими участками земли, но желающих долгое время не находилось. Самое интересное, это то, что частной собственности на землю на Руси не существовало. Царь одаривал служилых немцев земельными участками под строительство домов. Но дом вместе с участком отписать кому-то было вполне возможно. Если, конечно, сие действо разрешит дьяк Иноземского приказа и перепишет земельный участок на другого иностранца, состоящего на службе у царя.
В это время немецкая слобода не сформировалась, как отдельная территория, как позже «Новая Немецкая Сторона», имевшая свой орган управления и суд. Служилым немцам выделяли земли на общих территориях, находящихся на задворках Москвы, как например за Москва-рекой, где никто не хотел селиться по причине татарских набегов. Этот «посад» всегда сгорал первым. Немцы об этом знали.
Фёдор не торопился, постепенно скупал дома по цене строительных материалов, переводил участки из-под контроля Иноземского приказа в Земской, переписывал их на себя.
Он легко убедил государя, что немцев нужно держать под особым контролем, а для этого, желательно не очень далеко от дороги на Александровскую Слободу, отвести специальный земельный участок, где бы служивые немцы и обитали. А заодно тренировали бы стрелецкие войска, имевшие «квартиры» совсем неподалёку. Так, постепенно Фёдор прибрал все земли Замоскворечья до внешнего вала, на который разместил своё животноводческое хозяйство. Причем, получилось так, что некоторые пожилые немцы, доживавшие свой век после ухода на пенсию, которая здесь и сейчас называлась «инвалидность», остались жить и работать на Фёдора в качестве наёмных управляющих его хозяйством под гарантии принятия под защиту крепости в случае нашествия врага.
К концу лета в камень «одели» шесть первых участков водоотводного канала и, соответственно, запустили семь водяных «мельниц», ставших движетелями в четырнадцати мастерских и четыре водяных насоса, подающих воду на сад, на огороды, на слободу овчинников, на слободу ткачей, и слободу кузнецов. Вода, поднятая насосами на десять метров от уровня, стекла по деревянным, пока, желобам.
Причём насосы крутились за счет падающей примерно с пяти метров воды в ограниченное двумя шлюзами пространство и вода насосом забиралась оттуда же, не давая межшлюзовому пространству заполнится. А стекала вода, возвращаясь в канал, за шлюзом. Перепад высот позволял насосам через зубчатые передачи вращаться так быстро, что насосы создавали давление около двух атмосфер.
Фёдор был несказанно рад такому успеху, но вечерами продолжал «колдовать» над профилем крыльчатки, стараясь успех развить. Однако «колдовать», как и просто остаться вечером одному у него выходило теперь не всегда, так как гарем из пяти девиц-черкешенок возрастом от пятнадцати до восемнадцати лет, не давал ему покоя ни тёмной ночью, ни даже светлым днём.
Девицы, как пелось на родине попаданца в одной дурацкой песне, бывают разные: жёлтые, белые, красные. Сёстры Темрюковны словно вышли из этой песни. Они происходили от разных матерей и были по цвету кожи, волос и глаз тоже разные: и смуглые, и светлокожие, и блондинки, и брюнетки. Одна девушка была рыжеволосой и такой белокожей, что хотелось прищурить глаза от отражённого от её тела света.