Магия и пули

* * *

В зал Таврического дворца Георгий вошел быстрым шагом. Депутаты Государственной Думы встали и захлопали в ладоши. Под сплошную овацию царь приблизился к трибуне, встал за ней и сделал знак аудитории: дескать, благодарю, довольно. Только депутаты не унялись: хлопали еще минут пять. Новость о победе русской армии разнеслась по столице. И хотя подробностей еще не знали, настроение в столице резко изменилось. Прежнее уныние заменила безудержная, буйная радость.

Наконец, хлопки начали стихать. Царь дождался полной тишины и заговорил, повысив голос:

– Господа! Я хочу вам сообщить приятное известие. Вчера в Вильно полномочный представитель русского монарха генерал Брусилов подписал перемирие с Германской империей. Долгая война, стоившая многих жертв и разрушений, наконец-то завершилась. И не просто так, а победой русского народа.

Депутаты вновь вскочили и захлопали в ладоши. В этот раз овация завершилась быстро – всем хотелось услыхать подробности.

– Почему я говорю вам о победе? – продолжал Георгий в наступившей тишине. – По условиям перемирия германцы отведут свои войска на границы, где стояли до начала нападения. Все разграбленное и увезенное в рейх имущество возвращается России. Если это невозможно сделать, компенсируют деньгами и товарами. Величину нанесенного нам ущерба посчитает специально созданная совместная комиссия. В течение квартала состоится и обмен военнопленными.

Царь сделал паузу. В зале заседаний воцарилась тишина. Депутаты вытянули головы, чтоб не пропустить и слова.

– Разумеется, это не назвать капитуляцией противника, – произнес Георгий. – Но Россия не могла ее добиться. Подло преданная союзниками, она оказалась наедине с самой сильной армией Европы. Мы бы справились и с ней, но Германия применила мощное оружие – магов, собранных в ковены. Их совместными ударами выжигались русские войска. Хорошо обученные и вооруженные наши офицеры и солдаты не могли противостоять дьявольской напасти. Перед нею пасовали все, даже гвардия из Осененных. Поражение казалось неминуемым. Но, как не раз случалось в истории России, нашелся человек, сумевший поломать планы неприятеля. Он придумал, как остановить ковены, более того, уничтожить их вчистую. С горсткой храбрецов он вышел против полчищ неприятеля и одержал победу, пожертвовав для этого своею жизнью. Я назову вам его имя, господа. Князь Федор Иванович Юсупов-Кошкин. Помолимся же о его душе!

В зал вошел митрополит с причтом и повернулся к залу. Депутаты встали, православные перекрестились. Митрополит затянул поминальную литию[2]. Молитва не продлилась долго. Благословив притихших депутатов, священник с причтом их покинул.

– Скажу немного о покойном князе, – продолжил император. – Он человек удивительной судьбы. Подкидыш, выросший в приюте, сумел окончить школу, стать мастеровым. Был призван на военную службу, где получил чин унтер-офицера. Воротившись на завод, продолжил обучение и выслужился в техники. Придумал новый револьвер и легкий пулемет, а после – и прочее вооружение. Как Осененный с редким даром был усыновлен князем Юсуповым. Но не почил на лаврах, а продолжал работать на Отечество. Федору Ивановичу мы обязаны многими техническими новинками. Автоматическое оружие, гранаты, мощный двигатель для грузовиков и аэропланов и, наконец, носимая радиостанция. С нею князь и совершил свой беспримерный подвиг.

Император отпил несколько глотков из стоявшего на трибуне стакана с водой и продолжил:

– Князь Юсупов-Кошкин с полувзводом пластунов-кубанцев пробрался в тыл противника. Его задачей было обнаружить вражеский ковен и навести на магов огонь русской артиллерии, передав координаты их расположения по радио. План этот предложил сам Юсупов. Накануне с теми же пластунами он уничтожил свыше тридцати магов неприятеля. В этот раз их было много больше. Германцы собирались нанести по нашей армии решительный удар. Князь выполнил задачу – ковен был стерт с лица земли. Но вместе с ним – и князь с радистом. Германцы обнаружили землянку, и князь передал по рации, чтоб артиллерия вела огонь по ним…

Георгий смолк и вновь отпил воды. В зале стояла мертвая тишина и было слышно, как он дышит.

– В землянку угодил снаряд двенадцатидюймовой пушки, – продолжил император. – Мы не нашли тел князя и радиста, взрыв их просто испарил. Остались лишь убитые кубанцы, они сражались до конца. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих, – возвысил голос Георгий. – Так сказано в Писании. Покойный князь Юсупов и его кубанцы принесли свои жизни на алтарь Отечества, и оно будет им вечно благодарно. Мы повелели соорудить на месте подвига величественный монумент. Там, в камне, высекут слова: «Сынам Отечества – благодарная Россия», а также имена героев. Добавлю: не в традициях империи награждать погибших орденами и чинами. Но самодержец изменяет правила. Моим указом всем погибшим пластунам дарован офицерский чин, как и гражданскому радисту. Все стали кавалерами ордена Георгия четвертой степени. Их семьям выдадут пособие и назначат пенсион. Князь Юсупов-Кошкин не имел семьи, но рядом с ним трудились настоящие подвижники. Их тоже наградят. Так, например, княжна Варвара Николаевна Оболенская сумела в краткий срок наладить выпуск носимых радиостанций, сыгравших ключевую роль в победе над германцами. Да, да, не удивляйтесь, господа! Она не только женщина, но даже молодая барышня. Ее талант вести дела раскрыл покойный князь Юсупов. Мы приняли решение пожаловать ей орден Святой Екатерины второй степени. Варвара Николаевна, прошу ко мне!

Раскрылась боковая дверь, и на сцену вышла молодая женщина в черном, траурном платье и такой же шляпке с вуалью. Подойдя к Георгию, она сделала книксен. Подскочивший служитель в ливрее протянул императору парчовую подушечку. Георгий взял с нее красную, шитую по краям золотыми нитями ленту с прикрепленным к ней знаком ордена и надел ее через плечо Оболенской.

– Носите с честью! – произнес торжественно и повернулся к залу. – Теперь о главном. Покойный князь Юсупов-Кошкин указом нашим возведен в полковники по гвардии и пожалован кавалеры ордена Святого апостола Андрея Первозванного. На Тульском оружейном заводе, где он трудился, будет установлена памятная доска, на которой укажут означенные регалии. Я кончил, господа!

Царь галантно подал руку Оболенской и, провожаемый овацией, вышел из зала. Председательствующий объявил перерыв. Спустя несколько минут в кабинете председателя Государственной Думы собрались трое господ. Служитель подал им кофе и коньяк. Все трое выпили и закурили.

– Как вам выступление царя? – спросил Родзянко[3].

– Умен, – отозвался Милюков. – Все свои провалы и просчеты свалил на коварство германских магов. Дескать, вот кто виноват.

– Заодно не пожалел наград и памятников для погибших героев, – подхватил Гучков и добавил желчно: – Принесло же этого Юсупова из Парижа! Пусть бы там и пребывал.

– Говорили, что за ним охотилась германская разведка, – произнес Родзянко. – Князь скрывался от нее. Даже имя поменял.

– Да зачем он сдался тем германцам? – возразил Гучков. – Это сплетни и легенды. Что нам делать, господа? Речь царя неизбежно вызовет взрыв патриотизма и поддержку самодержца у низов.

– Полагаю, что не только там, – заметил Милюков. – Вы заметили, как рукоплескали члены наших партий?

– Да, – вздохнул Родзянко. – Столько лет работы, денег и усилий… Все насмарку. Смену власти придется отложить.

– Черт взял к себе этого Юсупова! – пробурчал Гучков…