Артист

Глава 25.

Кляйн не торопясь шёл по дорожке к воротам, держа в руках свёрток. Бруно, пожилой охранник, был известен своими выходками — иногда посреди ночи он выходил наружу и палил по теням, утверждая, что явились демоны и они виноваты в том, что у него пропадают вещи. По мнению Кляйна, виноват был яблочный шнапс. Сам Кляйн никогда не пил спиртное и не курил, хотя не был ни лютеранином, ни вообще немцем. К Липке во двор он зашёл случайно пятнадцать лет назад — просить милостыню, и так и остался. До одиннадцати лет Кляйн был страшненьким, маленьким и тощим, его били и называли карликом. В двенадцать он начал расти, к четырнадцати перегнал ростом большую часть взрослых, а в пятнадцать Ганса Липке. Одновременно Кляйн раздался в плечах, его больше не дразнили карликом, никто над ним не смеялся и не пытался ударить, даже не смотря на все странности и то, что обаяния в нем не прибавилось. В детстве, когда его все шпыняли, мальчик полюбил чтение, и до сих пор предпочитал проводить время с книгой в руках. А ещё ему нравилось убивать. И не просто убивать, а так, чтобы жертва испытала как можно больше боли.

Он не дошёл до ворот метров десять, когда почувствовал, что что-то не так. Дверь в бывшую дворницкую была закрыта, а ворота заперты. Их мог запереть напарник Бруно, но тот никогда так не делал — старик обычно не задерживался снаружи, ему хватало пяти, максимум десяти минут, чтобы повоевать с тенями и вернуться. И где собака? Дверца клетки едва слышно била по прутьям под порывами ветра.

У Кляйна хищно раздулись ноздри, глаза сверкнули, похоже, кто-то решил с ними поиграть.

Играть юноша тоже любил.

Травин закрыл ворота машинально. Так он хотел сделать перед тем, как придушил пузана. Но тот выстрелил, и логичнее было бы оставить ворота нараспашку, чтобы те, кто придёт их искать, увидели, что ушли оба. Он понял это, когда отбежал метров на пятьдесят вглубь территории, но возвращаться уже не стал. Оставалось ещё сорок пять минут, с учётом вот-вот поднявшейся тревоги в три раза меньше. Убегать всегда проще, чем проникать внутрь. То, что кроме Зои, придётся и других пленников спасать, немного усложняло задачу.

Вдоль забора он дошёл до запертого склада, а от него под укрытием деревьев к дому. В окне на первом этаже он увидел троих мужчин, играющих в карты. И это было странно — звук выстрела точно должен был их потревожить. Разгадка пришла почти сразу — на крыльцо вышел массивный, крупнее самого Травина громила, и не торопясь зашагал к воротам. Сергей в свете фонаря хорошо его рассмотрел — молодой парень внешностью напоминал неандертальца. Двигался парень, несмотря на свои габариты, легко, чуть не дойдя до ворот, остановился, зачем-то принюхался, развернул свёрток, и достал лук со стрелами. А потом скользнул в заросли.

— Пижон, — хмыкнул Сергей.

Лук, по его мнению, был неприятным оружием в умелых руках — откуда сделали выстрел, пойди определи, оперённый снаряд прилетает почти бесшумно и за секунду преодолевает семьдесят, а то и сто метров. Однако у него и недостатков хватало, к примеру, звук распространяется в воздухе в три-четыре раза быстрее стрелы, и щелчок тетивы, если к этому готов, можно услышать заранее. Травин мог пойти вслед за парнем, но лучник наверняка знал территорию куда лучше, и находился в знакомом для него окружении.

С этого момента Сергей считал, что его обнаружили, и с ножами лезть против скрывающегося непонятно где верзилы он не собирался. Можно было вернуться и забрать двустволку второго привратника — её Травин не стал далеко выкидывать, прислонил к ограде с внешней стороны. Но если на двоих охранников приходилось два ружья, наверняка они держали ещё одно или два про запас.

Он вернулся к сторожке, и не таясь зашёл внутрь. Так и оказалось — возле стола стоял отличный экземпляр, Винчестер модели 1897 года, причём укороченный окопный вариант. Сергей выщелкнул и заново снарядил магазин, в трубе оказалось всего патрона, снаряженных картечью, но на полке нашлась целая коробка, он взял десяток. А потом, выйдя из домика, два раза выстрелил в ту сторону, куда скрылся лучник, и ещё два — в освещённое окно. На таком расстоянии попасть куда-то точн было сложно, но часть дробин достигла цели, стёкла внесло внутрь, прямо на вскочивших из-за стола мужчин. Раздались вопли, кто-то даже упал, Сергей сомневался, что обездвижил всех троих, приближаться к дому не стал, выбежав из сторожки, тут же бросился бежать вдоль ограды.

Кляйн опустил лук, не ослабляя тетивы, хищно улыбнулся. Раз чужак не стал проникать в дом, а наоборот, побежал вглубь территории, то наверняка он пришёл за кем-то из пленников. За кем-то из ЕГО пленников. Значит, и умрёт он так же, как они, мучительно и медленно, корчась от боли и захлёбываясь в кровавых слезах. Юноша зашагал к птичнику, стараясь не шуметь. Но потом перешёл на быстрый шаг. Возле приземистого здания с плоской крышей стояли двое, один поливал кучу хвороста из стеклянной бутыли, а второй держал наготове разожжённую лучину.

— Вы что делаете, идиоты? — прошипел Кляйн, приблизившись почти вплотную.

Охранники разом ойкнули, один уронил бутылку, пролив часть себе на штаны, а второй — лучину. Прямо в копну хвороста. Кляйн тут же затушил занявшийся огонь подошвой, схватил одного из поджигателей за шкирку.

— Ганс приказал, — прошипел тот, — всех сжечь. Чтобы без следов.

— Он тебе лично приказал?

— Нет, Генриху, а тот уже нам. Сказал, чтобы к полуночи всё полыхало, а потом за пожарными пошлём, и концы в воду.

Юноша отпустил воротник, посмотрел на часы, стрелки показывали без четверти одиннадцать.

— Ждите моей команды, — приказал он.

В комнате с разбитым стеклом никто серьёзно не пострадал. Тот, что считался старшим среди охранников, получил картечиной в руку, ещё одному поцарапало щёку, а третий, который находился ближе всех к окну, от выстрела не пострадал, но когда прыгал под стол, распорол себе осколком ладонь. Все трое быстро пришли в себя, подхватили оружие, порезанный быстро перемотал ладонь вафельным полотенцем, у старшего картечь застряла в мягких тканях, кровь сочилась тонкой струйкой…

— Ты оставайся здесь и следи за окном, а ты бегом к выходу, проверь, что там с Кляйном, — распорядился старший, — я схожу к Гансу.

Он пробежал по коридору, поднялся на второй этаж, свернул в другой коридор, ведущий в флигель, и через минуту уже молотил кулаком по филёнчатой двери.

— Ганс, открой, чтоб тебя. На нас напали.

Ганс не отвечал, тогда старший ударил по двери один раз, второй, отошёл подальше, и с разбегу попытался выломать дверь. Та поддалась только с третьего раза, охранник ввалился в комнату и в растерянности остановился.

Старик лежал на кровати, раскинув руки. Один, никакой артистки рядом не было. Горло Ганса было аккуратно вскрыто, кровь залила постель и побурела. Орудие преступления валялось рядом — обычный тесак, каких на ферме было полно. Охраннику хватило нескольких секунд, чтобы понять, что произошло, он побежал обратно.

— Ганса убили, — сказал он тому, кто охранял окно. — И артистки нет.

— Она убила? — тот вглядывался в темноту, выставив ствол ружья.

— Нет, тут кто-то из своих постарался.

Теперь мужчины глядели друг на друга с подозрением. Вдруг раздался шум, и перед окном промелькнуло что-то массивное, охранник выстрелил. Раздался визг, старший навёл на цель фонарь — перед окном билась в конвульсиях свинья. И почти сразу на свет выскочила ещё одна.

Травин быстро добрался до бывшего птичника — тот был именно таким, каким описал его Генрих, одноэтажное здание с плоской крышей. Возле него двое мужчин раскладывали хворост. Сергей поднял винчестер, прицелился, но тут из темноты показался здоровяк с луком. До людей было метров сорок, между ними и Сергеем — открытое пространство, подходить ближе он не решался, неизвестно, как быстро исчезнет фактор неожиданности. Поэтому Травин убедился, что огня ещё нет, и отступил на десяток шагов. Здесь особенно сильно пахло дерьмом, ограда из толстых брёвен огораживала загон для свиней, разделяя его на две части. По углам стояли фонари, было видно, что загон регулярно чистят, видимо, перегоняя свиней из одной части в другую. Свиноматок было немного, десятка два, Травин скинул несколько брёвен, а потом два раза выстрелил в животных, целясь поверх. Картечь разлетелась, протыкая толстую свиную шкуру, свиньи заметались по загону, и начали вылетать через освободившийся проём. Сергею пришлось отскочить, чтобы его не затоптали — животные бежали куда глаза глядят. Раздался выстрел, потом ещё один — его заметили, те двое, что ошивались около птичника, палили из ружей. Один из них полез по приставной лестнице на крышу, чтобы с высоты лучше разглядеть, где прячется чужак, пробежал по ней, и встал на самом краю, поворачиваясь из стороны в сторону. Отличная мишень, но Сергей стрелять не стал, он оббежал загон и подобрался к птичнику с другой стороны. не доходя шагов десять. Прицелился, и краем глаза уловил отблеск справа.

Щелкнула тетива, Сергей отскочил, стрела прошла на расстоянии ладони от его живота.

Кляйн опустил лук, сделал несколько шагов вперёд. Он сразу понял по визгу, что чужак решил выпустить свиней. Умный ход, животные не будут разбирать, кто свой, а кто чужой, ещё минут пятнадцать они будут бегать по всей усадьбе, а в темноте пойди разбери, кто на тебя несётся — свинья или человек. Хорошо, что нападение не произошло две недели назад — тогда в загоне валялись три сотни откормленных свиней, теперь они в виде колбас, зельца и копчёной рульки висят в магазинах и погребах Пятигорска. Восемнадцати свиноматок слишком мало, чтобы устроить тут настоящий хаос, но чужак, видимо, этого не знал. Кляйн не стал вглядываться в темноту, разыскивая противника, а пошёл кругом, обходя то место, где скрылся чужак. И вдруг услышал покашливание. Крутанулся на одной ноге, поднимая лук и понимая, что не успеет. Вспышка мелькнула на расстоянии в дюжину шагов, все девять дробин попали в него. Он упал и прижал руки к продырявленному животу.

Сергей выстрелил и сразу отпрыгнул в сторону, откатился за дерево. С десяти-двенадцати метров Винчестер давал кучность в квадрат со стороной тридцать сантиметров, так что он был уверен — каждая дробина нашла свою цель. Гигант валялся на земле и тяжело дышал, им можно будет заняться позднее. Травин поднялся, пригнулся и зигзагами понёсся к птичнику, над которым поднимался дым.

От затоптанного огня остался маленький уголёк, он покатился в сторону упавшей бутылки с керосином, и остановился в десяти сантиметрах. Ручеёк горючей жидкости тёк в другую сторону, но натолкнулся на препятствие, словно на запруду, изменил направление, и дотянулся до почти погасшего уголька. Огонь снова разгорелся, сначала неуверенно, охватывая бутылку, а потом сильнее, перекидываясь на хворост. И запылал с новой силой. Загасить его было некому, двое охранников возле птичника разделились. Один полез на крышу, чтобы с высоты увидеть налётчика, а второй побежал к дому, доложить старшему, что на них напали. Он два раза выстрелил в вылетающих из темноты свиней, перезарядил ружьё, и когда увидел впереди бегущую тень, нажал на курок не раздумывая. Удача ему улыбнулась — две дробины попали точно в цель, в голову одного из охранников, оставшихся в доме.