Артист

Глава 26.

Дежурная группа ГПУ успела вовремя, обитатели усадьбы ещё не успели разбежаться и добить тех охранников, что валялись за оградой. Всех восьмерых спасённых отвезли в больницу, чтобы одновременно лечить и опрашивать. По словам спасшихся, им помог какой-то человек, это был высокий мужчина богатырского телосложения с чёрными или светлыми волосами, карими или голубыми глазами, без особых примет. Он убил главного охранника, великана со зверской внешностью, а потом куда-то исчез. Возможно, этот мужчина был одним из коммунаров, но никто из пленников раньше его никогда не видел.

Бушман точно знал, какая внешность была у исчезнувшего человека, и заявился в гостиничный номер Травина ранним утром вместе с Кольцовой. Лена смотрела на Травина с негодованием, но молчала, предоставив инспектору вести разговор. Вот только узнал Бушман не так много нового, рассказ Сергея практически совпал с тем, что инспектор особого отдела уже знал от пленников, подозреваемых и Горянского. За исключением нескольких деталей.

— Значит, половина сбежала, — подытожил он. — Впрочем, людей можно понять, не все пока что доверяют представителям власти. Но ничего, главные злодеи у нас в подвале сидят, и всё валят на Ганса Липке. А что его зарезали — теперь отрицают, мол, от волнения и боли себя оговорили. Вы тоже хороши, товарищ Травин, пальцы людям ломать, не средние века у нас, за такое можно и под суд пойти. Если бы не свидетельство военкома Горянского, что Липке сам на вас набросился и неудачно упал, даже не знаю, обошлось бы всё или нет.

Сергей внимательно посмотрел на инспектора особого отдела, дураком тот не выглядел, даже наоборот. Спорить или что-то доказывать Травин не стал.

— Гражданку Босову, которую вы доставили в больницу, мы тоже опросили, только она вообще ничего не помнит, доктора говорят, ретроградная амнезия от пережитых волнений, — продолжал Бушман, — пропавший и нашедшийся Парасюк затребовал себе отдельную комнату, пачку бумаги и карандаш, и строчит, словно роман пишет. Он вас отчего-то боится, не угрожали ему?

— Нет.

— Охотно верю, соврёт — недорого возьмёт. Мерзкий тип, такой за грош душу продаст, но полезный. Наши сотрудники из экономического отдела с ним работают, так сказать, по миру синематографа, ох и клоака получается по его словам, а казалось бы, искусство масс. Да, кстати, хотел предупредить, вы, гражданин, город пока не покидайте, побудьте пока здесь хотя бы несколько дней.

— Конечно, — Травин кивнул, закашлялся, — я на отдыхе ещё целую неделю.

Бушман улыбнулся, показывая, что шутку оценил, подхватил папку и ушёл. Кольцова дождалась, когда дверь за ним закроется, и уселась на тот же стул, упёрла ладони в бёдра.

— Три года назад, когда мы с тобой шайку бандитов ловили, ты тоже был в отпуске, — сказала она. — И тогда ты от меня ничего не скрывал.

— Ты это помнишь? — удивился Сергей.

— Я помню всё, — значительно, с нажимом произнесла Лена, и тут же заговорила о другом. — Бушман о тебе и твоем здесь деле не знает, я сказала, что мы встречались давно, когда ты в уголовном розыске работал, а здесь увиделись случайно на съёмках кинофильма. Пузицкий телеграфировал — в пятницу приезжает человек из их управления, тоже кто-то из бывших, передашь ему Федотова, и можешь быть свободен. Скорее всего, они отдадут контакт местному особому отделу, а те уже решат, стоит ли вообще телеграфистом заниматься, или сосредоточиться на Завадском. А вот к нему тебе приближаться пока нельзя, там какое-то дело затевают, и он может быть вовлечён, мне Шуля сказал.

— Шуля?

— Савелий Бушман, если тебе угодно. Очень приятный и интеллигентный человек, мы с ним идём в театр сегодня, — с вызовом сказала Кольцова, — или ты ревнуешь?

— Безумно. Скажи, на каких местах вы будете сидеть, я в антракте вызову его на дуэль, кто больше пирожных из буфета съест. Только сразу предупреждаю, в этом соревновании у Савелия шансов против меня нет, после вчерашнего уж очень аппетит разыгрался.

Лену его шутка расстроила. Сергей, заметив это, решил исправиться.

— Я, кстати, узнал, кто все эти каверзы на съёмках устраивал, — сказал он.

Кольцова сразу перестала дуться.

— Выкладывай, — приказала она.

— Как мы с тобой думали, главным в этой шайке был Парасюк, он мне сам сказал, а вот Свирского в окно толкал и доски подпилил совсем другой человек.

И Травин рассказал Лене то, что ему самому выдал счетовод этой ночью. Кольцова довольно улыбнулась.

— Вот сволочь, а я подозревала. Тебе не говорила, но подозревала. Все ниточки сходились, ты же как дурак, на других думал. Что будешь делать?

— Уже ничего, наш Матвей Лукич, сама знаешь, сейчас целый роман о своей жизни пишет. Там и этим случаям место найдётся.

Лена задумалась, кивнула.

— Я прослежу, чтобы это мимо Шули не прошло. Между прочим, пока ты знаменитых артисток спасал и в героя играл, за мной кто-то следил.

— Кто?

Женщина достала из сумочки сложенный листок бумаги, протянула Сергею. Тот развернул, на него глядел портрет человека с усиками и сломанным набок носом. Словно живой — даже глаза вроде как блестели.

— Бушману сказала?

— Нет.

— Правильно, иначе спугнёт. Где с ним вечером встречаетесь, перед театром?

— Напротив собора в семь. А что?

— Прослежу за вами. Если этот хмырь объявится, я его срисую.